Прозрение - Михаил Бурцев

Не "овладеть", как принято в военной терминологии, а "разделаться" по-бандитски, "чтобы ни один житель - будь то мужчина, женщина или ребенок - не мог покинуть город". На захват "Москвы возлагались главные надежды гитлеровцев. "Солдаты! - обращалось немецкое командование к войскам. Перед вами Москва! За два года войны все столицы континента склонились перед вами. Вы прошли по улицам лучших городов. Осталась Москва. Заставьте ее склониться. Покажите ей силу вашего оружия, пройдите по ее площадям. Москва - это конец войны. Москва - это отдых. Вперед!" Итак, в ход пущено все: и тщеславие - "все столицы склонились перед вами", и близость цели "перед вамп Москва", и посулы пограбить - "пройдите по ее площадям", но главное: "Москва - это конец войны".

Советское командование, как известно, принимало все меры, чтобы сорвать этот коварный план Гитлера, измотать и обескровить его войска и перейти в контрнаступление. Подтягивались резервы, готовились новые дивизии. Высокий моральный дух советского народа и его армии противостоял оголтелой нацистской шумихе о якобы уже одержанной победе на Востоке, для закрепления которой, по заявлениям Геббельса, нужны лишь последние усилия. Эти усилия действительно окажутся последними, говорилось в наших пропагандистских материалах, ибо силы вермахта с каждым днем слабеют, истощаются, растут кладбища с железными касками на крестах. В одной из наших листовок была приведена выдержка из документа 18-й немецкой танковой дивизии. Ее командир генерал-майор Неринг заявил: "Мы допобеждаемся до своей собственной гибели". Он признавал, что потери "необычайно велики, несмотря на успешное продвижение", "его продолжение в течение длительного времени недопустимо".

Однако враг продолжал наступление, уверовав в то. что единственная возможность покончить с "адом" - это овладеть Москвой. Но с каждой новой атакой росли потери, росло отчаяние. "До Москвы осталось очень немного, писал своим родителям перед смертью ефрейтор Отто Золфинтер, - и все-таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от нее. Мы уже свыше месяца топчемся на одном месте. Сколько за это время полегло наших солдат! Если собрать трупы всех убитых немцев в этой войне и положить их плечом к плечу, то эта бесконечная лента протянется, вероятно, до самого Берлина. Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в снежных сугробах своих раненых. О них никто не думает. Раненый - балласт. Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди, завтра станем трупами мы, и нас так же раздавят солдаты и гусеницы танков".

Настроение, в какой-то мере характерное для воевавших под Москвой немецких солдат... Это подтверждали и трофейные документы и опросы пленных. Всемерно усиливать эти настроения, чтобы они обезволили немецкого солдата, - такую цель преследовали мы, разработав в отделе 200 тезисов и аргументов и сгруппировав их вокруг 10 основных тем: "Лозунги устрашения", "Ты нужен своей семье", "Позор для честного немца", "Спасай свою родину" и т. д. Эти аргументы легли также в основу фронтовой и армейской пропаганды - листовок и агитпередач, обострявших переживания немецких солдат. "Судьба Наполеона и замерзшего французского солдата", как утверждали пленные, угнетающе действовала на военнослужащих группы армий "Центр".

Как и Наполеон, Гитлер погубит здесь лучшие силы, цвет немецкой нации, подчеркивали мы в своих листовках. Помимо листовок и агитпередач была развернута широкая и непрерывная информация войск противника в форме еженедельных бюллетеней "Известия с фронта" и "Что происходит в Германии?" (вскоре к ним прибавились еще два - "Жизнь военнопленных в Советской России" и "Международная жизнь"). Эти бюллетени составлялись из достоверных фактов - со ссылкой на авторитетные, преимущественно документальные источники, - которые должны были подрывать веру немецких солдат в победу и угрожать им гибелью под Москвой. Именно под Москвой моральные и материальные силы вермахта были особенно перенапряжены, и именно под Москвой без преувеличения назревали крупные военные события. В сообщении Совинформбюро еще от 23 ноября было сказано: "Советский народ закончит войну только полным разгромом врага. И этот разгром врага должен начаться под Москвой".

И действительно, 5-6 декабря началось мощное контрнаступление советских войск.

Командование и политорганы Красной Армии, создавая в войсках высокий наступательный порыв, одновременно принимали меры к тому, чтобы в ходе контрнаступления подрывать моральный дух противостоящих частей врага. К решению этой задачи подключился и наш отдел.

5 декабря с двумя фотокорреспондентами из "Фронтиллюстрирте" я выехал в район Крюкова в 16-ю армию К. К. Рокоссовского - нужно было собрать в ходе контрнаступления нужные нам материалы для листовок. Не стану утомлять читателя подробным описанием увиденного и пережитого, скажу только, что брошенная, еще догорающая вражеская боевая техника, трупы немецких солдат и офицеров - кто в нижнем белье, а кто и вовсе полуголый, - как и другие свидетельства поспешного бегства, говорили о том, что немцы не предполагали нашего наступления: оно явилось для них неожиданностью.

Это подтверждали и мешки трофейных документов, которые вскоре стали поступать в ГлавПУ РККА из политорганов. В мешках - фашистские газеты и журналы, приказы и распоряжения командования, обращения и воззвания к войскам с призывами к "последнему натиску", дневники и письма солдат и офицеров.

Рядовой А. Фольтгеймер в письме к жене жаловался: "Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести... Умоляю тебя, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми - я погибаю, я умру, я это чувствую..." Письмо это оказалось не отправленным. Жена Фольтгеймера не получила ни шелка, ни резиновых ботинок: ее муж погиб под Москвой.

Таких свидетельств было немало.

Материал, доставленный к нам в мешках, тщательно изучался при помощи специально созданных переводческих бригад (в том числе Иноиздата и других учреждений Москвы), и на его основе был составлен обзор "Разгром немцев под Москвой (признание врага)", изданный, отдельной книжечкой.

Контрнаступление под Москвой переросло в общее наступление Красной Армии, которое продолжалось до весны 1942-го. В зимних боях идейно-политическое воздействие на противника осуществлялось значительно интенсивнее, чем прежде. Прорыв вражеской обороны, окружение и преследование отступающего противника - все это вызвало появление новых форм пропаганды и агитации, которая теперь опиралась на такие неопровержимые аргументы, как крушение гитлеровского блицкрига и развенчание мифа о "непобедимости германской армии". Командование и политорганы вели разговор с противником уже другим тоном - повелительным. Этот тон отражался в лозунгах и листовках, разработанных нашим отделом и одобренных бюро военно-политической пропаганды.