Таинственная сила слова. Формула любви. Как слова влияют на нашу жизнь - Валерий Синельников

Слово

Олег приехал к Ивану Кондратьевичу около полудня. Найти его дом было нетрудно, так как деда Ивана знали все в селе.

Дом его находился на краю села около речки. Первым встретил Олега огромный пёс — кавказская овчарка. Пёс был старый и мудрый. Много не гавкал. А зачем расходовать силы, когда и так всё ясно, — пришёл человек с добром. Он несколько раз гавкнул и посмотрел в сторону дома, как будто ожидая, что сейчас кто-то выйдет.

И вправду, через мгновение из дома вышла седоволосая женщина в нарядном сарафане и не спеша подошла к калитке.

— Здравствуйте! — сказал Олег.

— Здравствуйте! — ответила она.

— Меня зовут Олег Светлояров.

— А меня Анастасия Анатольевна.

— Я приехал к Ивану Кондратьевичу. Он здесь живёт?

— Здесь. Заходите, молодой человек, — сказала она, открывая калитку, — Иван Кондратьевич с утра вас дожидается. Алтая не бойтесь. Он пёс умный, не тронет без команды.

Олег прошёл во двор и протянул руку собаке. Алтай понюхал руку и отошёл в сторону, пропуская гостя.

— Откуда же он мог знать о моём приезде? — спросил Олег хозяйку. — Я ведь не предупреждал.

— Природа-матушка предупредила! — услышал Олег мужской голос и обернулся.

От дома к калитке резво шёл дедушка. Но дедушкой его можно было назвать только потому, что у него были длинные седые волосы и такая же длинная седая борода. В остальном же нельзя было сказать, что он стар. Кожа на лице была практически без морщин. Движения его были лёгкими, голос сильный и приятный. А когда он пожал руку, то Олег сразу понял, что дед Иван был ещё достаточно силён.

— Вчера весь вечер сокол над домом кружил и вот Алтай, — он указал на собаку, — друг наш верный, безпокоился. Явно гостей ждал.

— Интересно, — подумал Олег, — сколько же дедушке Ивану лет?

— А меня Иваном Кондратьевичем зовут, — сказал как бы между прочим дедушка. — А люди зовут просто — дед Иван. А тебя как величать, добрый молодец?

— Олегом Светлояровым.

— И зачем Олег пожаловал?

— Дело у меня к вам серьёзное, Иван Кондратьевич. А адрес ваш мне дала Людмила Смолякова.

— Ну, коль серьёзное, тогда проходи, не стесняйся, — сказал дед Иван, немного подталкивая гостя. — Людмила человек хороший, душевный. Давно мы с ней не виделись. Но знаю, что у неё всё хорошо. Присаживайся за стол вон под тем грецким орехом. Дома сейчас жарко, так мы на свежем воздухе посидим и потолкуем. Настенька моя на стол соберёт, а я самовар растоплю.

С этими словами дед Иван взял в руки самовар, который стоял на столе и ушёл за дом.

Олег присел на деревянную лавку и огляделся. Больше всего поражали размеры дерева. Он никогда ещё не видел такого большого грецкого ореха. Могучее дерево давало не только прохладу, но и ощущение покоя. Под его ветвями было очень приятно находиться.

На краю участка стояло несколько ульев и если хорошо прислушаться, то слышался равномерный гул пчёл. Птицы выводили свои трели. А от множества цветов исходил головокружительный аромат. За речкой простирался широкий зелёный луг, на котором паслись коровы. Стоял жаркий июньский день, но под орехом в тени было хорошо и прохладно.

— Какая же здесь благодать, — подумал Олег, делая глубокий вдох. — В таком месте можно жить вечно.

Неожиданно для себя Олег сделал открытие. Он вдруг явно ощутил, что в этом месте время течёт по-другому. Как-то не спеша, размеренно. Никуда не хочется бежать, торопиться. На душе спокойствие. Мысли ясные.

— Теперь понятно, почему люди стали жить меньше, — продолжал рассуждать Олег. — Изменился ритм жизни. Человек жертвует своей жизнью ради комфорта. Окружает себя искусственными, мёртвыми вещами. А ведь жизнь даёт именно Природа. У Природы свой, особенный ритм, отличный от ритма искусственных предметов.

Некоторые кичатся своей образованностью. Предков наших отсталыми и недоразвитыми считают. А образованность не степенью технического прогресса должна характеризоваться, а отношением к Природе-Матушке.

Человек вот в космос полетел, а нужно ли это самому человеку? Ведь на Земле жить толком не научились, а другие миры хотят освоить. Природу уничтожают, а для остатков её резервации сделали, которые назвали заповедниками и заказниками. Говорят, что таким образом берегут Природу для будущих поколений. Но откуда у потомков наших любовь к Природе возьмётся, если видят они, как мы Природу губим, а лучшие уголки её прячем от людей. А для кого ягоды да грибы в заповедниках этих расти будут, кого птицы песнями своими радовать будут? Вот и превратится всё это в экспонаты музейные, на которые только и останется, что глазеть и охать от восхищения.

Получается, что предки наши, которые жили в гармонии с Природой, были намного выше нас и духовно, и интеллектуально.

— Ну, как вы себя чувствуете? — прервала размышления Олега Анастасия Анатольевна, — отдохнули с дороги?

— Да, спасибо, — ответил Олег. — Я как раз думал о том, как здесь у вас хорошо.

Хозяйка аккуратно расставила на столе нарезанный хлеб, масло, мёд в глиняном горшочке, ложки и две чашки. Пока она это делала, дед Иван принёс дымящийся самовар и заварной чайничек.

— Я пока пойду, приготовлю что-нибудь посущественнее, — сказала хозяйка, — а вы тут общайтесь.

Иван Кондратьевич стал разливать травяной чай по чашкам.

— А сколько этому ореху лет? — спросил его Олег.

— Да столько же, сколько и мне — 98 лет в этом году исполнится.

— Получается, что вы ровесники.

— Да, как два брата.

— Девятым я был у родителей, — продолжал Иван Кондратьевич. — Так отец и повитуху звать не стал. Сам роды принял. Чай не впервой. Сделал всё как надо. Мама меня рано утром родила. Так отец дождался восхода, показал меня Яриле-Солнцу и только после этого пуповину перерезал. А потом детское место под орех закопал, который он осенью посадил в день зачатия моего.

— А это для чего?

— Так ведь детское место — связующее звено между матерью, Природой и ребёнком. В нём информация о твоём развитии содержится. Это сейчас в роддомах из плаценты всякие препараты готовят. А раньше то родильных домов не было. Женщины дома рожали. Первые роддома в России появились в начале прошлого века для женщин-бомжей.

— Это место особенное для меня, — сказал дедушка, поглаживая ласково орех. — В детстве я любил под орехом играть, разговаривал с ним. Теперь вот люблю сидеть под ним, размышлять. Мне здесь особенно хорошо думается.

— Ну а теперь рассказывай, — дед Иван отхлебнул чай из чашки, — зачем ко мне пожаловал?

Олег поведал деду Ивану обо всём, что произошло с ним за последний год: и о своей находке при раскопках, и о попытках прочитать Фестский диск, и об исторических открытиях. Он также показал ему глиняную табличку с неизвестным письмом.

— Любой текст на любом языке прочитать можно, — подытожил его рассказ дедушка. — Нужно только чувствами читать. Не логикой, а чувствами. И тогда откроется тебе правда.

— Подожди минутку, — с этими словами Иван Кондратьевич поднялся и ушёл в дом. Вскоре он вернулся с гуслями.

— Сейчас, — сказал он, устраиваясь поудобнее на лавочке. — Нужно их немного настроить.

Дед Иван покрутил ключом колки и стал перебирать струны.

— Давно не брал я мои волшебные гусельки в руки, — сказал он с хитрой улыбкой, прислушиваясь к звучанию струн.

— Вот так хорошо, — погладил он ласково инструмент, как родитель гладит своего ребёнка.

Потом сел ровно и закрыл глаза. После настройки инструмента несколько секунд он настраивался сам.

— А теперь послушай песню Баянову, — и его руки коснулись струн.

Священный дивный край земли! Когда-то Боги нас велиСюда веками из глубин страны далёкой. Я одинОб этом знаю и пою, но только эту песнь моюНе слышат люди. Их сердца — погрязли в быте. Нет концаСуетам. Что там Старина? Она забыта… Но она —Зовёт из хаоса веков, сердца поэтов и волхвов,Звучит аккордом тихих струн, на серых камнях древних рунЗабытой тайной… Где конец Священным резам? И певец —Высокий, стройный и седой — тряхнул устало головой:«Вон впереди на камне след черты замшелой, чьих-то ВедЗабытый знак… На ней крючки, как будто камень червячкиКогда-то грызли… Кто прочтёт такую надпись? Степь живётТеперь без Индов. Лишь гранит тех дней далёких след хранит.Ну что, хранитель?» — и старик щекой обветренной приникК седому камню: «Ждёшь своих? Я вижу верен ты… О нихЯ буду петь, но не сейчас, и будет правдой мой рассказ…

Олег слушал, как завороженный. По мере того, как дед Иван читал стих, перебирая струны, перед ним вставали образы древнего мира. Голос старика то затихал, переходя в шёпот, то возвышался, улетая ввысь. Он перебирал пальцами струны гуслей, а Олегу казалось, что это душа его поёт. Чувства необычные, новые поднимались в груди. Слышалось в этих словах и звуках что-то родное и близкое. Из глаз непроизвольно текли слёзы.