Двуликие. Клетка для наследника (СИ) - Шнайдер Анна

Но ещё раньше, через четыре года после той ночи, я попросила Дрейка оставить маму в покое и уехать навсегда. Он тогда рассмеялся и сказал: «Я уеду, и ты меня больше не увидишь, но в тот день, когда ты победишь меня на дуэли».

— Так вот почему… — вырвалось у Дамира, но он запнулся, заметив, что Дин погрустнела ещё больше.

— Не знаю. Наверное. Я пыталась победить его много раз. Но не получалось… и сегодня вот не получилось. Но с этим я уже смирилась. Самое ужасное в другом. Два года назад… именно тогда проклятье словно взбесилось. Мама сказала — так бывает, когда проклятый слишком долго сопротивляется воздействию. И Дрейку стало хуже. И… — Дин вновь передёрнула плечами, — и я слышала, как мама и папа обсуждают, что теперь делать. Потом отец отнёс Дрейка — тот тогда был без сознания — в лес, и оставил их с мамой наедине. Забрал утром. Дрейк шёл сам, а мама… Она потом заперлась в комнате, и я слышала запах слёз.

— Что тогда случилось? — спросил Дамир, и Шайна огрызнулась:

— Ты не поняла? Мама Дин была вынуждена с ним переспать. Иначе проклятье забрало бы жизнь Дрейка. Это же проклятье смертельной одержимости! Но я не понимаю… как же он жив… до сих пор? Постели ведь мало… на какое-то время хватит, но не на долгое!

Дин ухмыльнулась, встала с кровати и подошла к окну. Провела пальцами по подоконнику, словно искала невидимую пыль.

— Мама ушла от папы два года назад. Так они обманули проклятье. Сейчас она живёт с Дрейком.

Дамир чуть на пол не свалился от удивления. Эмирин… ушла от Нарро? Но она ведь так его любит!

— Теперь проклятье активизируется, только когда Дрейк сильно устаёт или долго магичит. В остальном метке хватает знания, что объект, на который у проклятого тяга, ответил ему взаимностью.

— Я бы не назвала это взаимностью, — прошептала Шайна с какой-то странной злостью.

— Я бы тоже. Но мама надеется, они когда-нибудь всё же снимут проклятье и она вернётся к папе. При этом она боится, что после всего будет ему не нужна… Дурочка… — Дин вздохнула. — Он её так ждёт…

— А если не снимут? — спросила Шайна, отчего-то уставившись в пол. — Что, если не снимут?

Дин отвернулась от окна, посмотрела на них и улыбнулась. Но в глазах её блестели слёзы.

— Тогда проклятье утянет в могилу их всех. И Дрейка, и маму, и отца. Маму — потому что она будет сражаться за друга до последнего, а отца — потому что он всё равно не сможет без неё жить.

Слушая Дин, Дамир вдруг вспомнил дядю Велдона, и даже немного пожалел его.

Да, он действительно выбрал для своего чувства не ту женщину. Совершенно не ту…

26

Шайна Тарс

В тот момент, когда Дин рассказывала историю своей мамы и магистра Дрейка Дарха, я почти ненавидела её. За то, что она вообще начала об этом говорить. За то, что я это слушала…

«Ты пожалеешь», — сказала мне тогда мама. И она была права. Впрочем, она всегда оказывалась правой, что бы я ни делала и сколько бы времени ни прошло. И хотя я искренне считала, что никогда не пожалею о том своём поступке, моя совесть решила иначе.

Мне хотелось кричать. И плакать. Но я уже давно не делала ни того, ни другого.

Я думала о рассказе Дин весь оставшийся день. И на ужине толком не обращала внимания на подсевшую к нам принцессу, кажется, даже разговаривала с ней, а сама всё время думала о рассказе Дин.

О Дарида, что же делать? Что я могу сделать теперь… Ведь условие снятия проклятия — простое и категоричное, как и всё, что могла придумать десятилетняя девочка. И… совершенно невозможное.

Надо в библиотеку. Конечно, не в библиотеку академии — в императорскую. Там обязательно должны быть книги о проклятиях. И может, Норд будет столь любезен, что позволит мне их полистать…

Но идти туда сразу, в эту же ночь, я была не готова. На следующий день занятия… Лучше в пятницу. В субботу можно отоспаться и подумать.

Так что вечером я, умывшись, честно собиралась спать. Понаблюдала за Миррой, которая, как всегда, сверлила жадным взглядом переодевавшуюся Дин, а потом, когда рыжая ушла в ванную, услышала вопрос:

— Тебя что-то гложет, Шани?

В глазах Дин светилось беспокойство, и я на миг растерялась.

— Да… Нет…

Она улыбнулась и села рядом со мной на кровать.

— Так да или нет?

Разве я могла рассказать ей? Взять и вывалить: «Дин, это я виновата в том, что произошло в твоей семье». Я слишком хочу продолжать дружить с Рональдин, раз решилась на столь откровенное враньё.

— Я просто немного расстроилась из-за твоего рассказа. Ну и… не выспалась вчера. Надеюсь, хоть сегодня…

— Не расстраивайся, — ответила она мягко. — Мама с папой ещё и не из таких передряг выбирались. Папа уверен, что всё будет хорошо.

Я только вздохнула. Мне бы его уверенность…

На этот раз я вновь осознавала себя во сне. Чётко, ясно, как никогда раньше. Только тела у меня по-прежнему не имелось, и в зеркалах я не отражалась.

Комната, в которой я очутилась, была очень милой, похожей на детскую. Кровать, застеленная светлым покрывалом, зелёные занавески на окне, дрожащий от ветра полупрозрачный тюль, стол с кружевной скатертью, на котором стояла вазочка с печеньем, и плетёное кресло-качалка. И запах дерева… совершенно потрясающий запах дерева. Наверное, он шёл от самого дома.

А в кресле-качалке сидела Эмирин, держа на коленях Триш. Она была чуть взрослее, чем в моём первом сне, но всё равно ещё маленькая.

— Аккуратно, Риш, тихо… Да, вот так.

Эмирин, чуть прищурившись, следила за движениями девочки — та водила в воздухе руками, выплетая какое-то заклинание. И сосредоточенно хмурилась. Какая смешная!

Я вдруг вспомнила, что ей блокировали способности. Значит, Эмирин нашла способ снять блокировку. Интересно, как?

Между тем в руках Триш появлялось какое-то огромное, сплетённое из множества нитей, яйцо. Оно сияло и сверкало так, что у меня слезились глаза.

— Не взорвётся? — спросила девочка напряжённым голосом.

— Если правильно поставить блокираторы пространства, то нет. Видишь концы силовых линий? Вон они, справа и слева, сверху и снизу. Всего четыре. Ставь туда блокираторы. По одному. Аккуратнее!

Эмирин придержала яйцо, которое Триш чуть не уронила на пол — нити полыхнули странным алым светом — и вновь передала его в руки девочки.

— Сложно, — пожаловался ребёнок наставнице.

— Сложно, — она кивнула. — Но можно. Давай, не бойся, если что, я удержу.

На лбу у Триш появились несколько капелек пота, но кажется, она справилась — через несколько минут Эмирин улыбнулась и сказала:

— Умница. Теперь это универсальный светильник-накопитель. Скидывай туда лишнюю силу перед сном. Он светится — и тратит её. Так ты никогда не перегоришь, малышка.

Триш очень серьёзно смотрела на яйцо в её руках. Потом выпустила его — накопитель взлетел под потолок и завис там, освещая комнату.

Девочка обернулась к Эмирин, чуть улыбнулась и обняла её обеими руками.

— Спасибо, — прошептала она, закрывая глаза. — Я чувствую себя… хорошо. И так спать хочется…

— Это нормально, Риш. Лишняя сила — лишняя энергия. Ты её сбросила и теперь хочешь спать. Поспи.

Профессор Аррано тоже обняла девочку, провела рукой по её волосам, отбрасывая в сторону пряди с лица. И в этом жесте было столько нежности…

Я внезапно вспомнила, как с точно такой же улыбкой меня гладила по голове моя собственная мама.

— Ты не уйдёшь? — спросила девочка, открывая один глаз, блеснувший ярко-алым.

— Не уйду. Спи, Риш.

— Обещаешь?

— Обещаю.