Греческий огонь - Никос Зервас

Конечно, Ваня обрадовался. Он так давно не видел дорогих сердцу Кассандру и Ставрика. Но у него репетиция. Он не может приехать.

— Я не могу приехать, у меня репетиция. Может, попозже, вечером…

Петя громко вздохнул.

— Письмо срочное… — тихо сказал он.

— Ну, дела, — подумал Иван. — Вот ведь закрутило — некогда с друзьями повидаться. Интересно, что за письмо привезла Касси. Поеду после репетиции, — решил он. — Дождутся, никуда не денутся. Чай с тортом, разговоры, то, сё.

И он завертел головой по сторонам, пытаясь отыскать Василису.

Глава 6. Дети для великого хана

Мы будем свободны как птицы —

Ты шепчешь. И смотришь с тоской,

Как тянутся птиц вереницы

Над морем, над бурей морской!

И стало мне жаль отчего-то,

Что сам я люблю и любим…

Ты — птица иного полёта,

— Куда ж мы с тобой полетим?

— Вот смотри. Я сохранила твою стрелу.

— Я же обещал, что приду за ней. Смеётся, порозовела от радости:

— Ты пришёл сюда ради меня? И выиграл конкурс, получил роль только для того, чтобы…

— Чтобы ты разозлилась и двинула мне по носу.

— Прости, ну, пожалуйста… Мой бедный носик. Ты так высоко его задираешь, я ужасно злилась. А скажи, — она пытливо заглянула ему в глаза, — помнишь, ты сказал мне по телефону… Зачем ты это сделал?

Ваня не отвёл взгляд. Лгать совсем не сложно, ответ нашёлся в две секунды:

— Я очень стеснялся. Ты — кремлёвская принцесса, а я всего лишь кадет. Без роду, без племени. Кстати, ведь я нищий. У меня никогда не водилось больше трёхсот рублей в обоих карманах.

— Дурак, — нахмурилась, а в глазах плясали искорки. — Он, видишь ли, стеснялся! Ты посмел наговорить мне такую чушь! Значит, «мы не созданы друг для друга?» А ну-ка, быстро забирай свои слова назад!

— Забираю, — рассмеялся Царицын. — Скажи, а у тебя есть мечта?

— Конечно, есть! Подожди-ка, — она вынула из причёски уже знакомый Ване наушник на проволочке-спиральке. — Не хочу, чтобы папе потом докладывали. Теперь слушай. Моя мечта покажется тебе довольно глупой. Я хочу стать великой актрисой.

— Чего ж тут мечтать? — сказал он. — У тебя талант, ты обречена на успех. Более того, ты уже стала актрисой. Помнишь, как Ханукаина поразила сцена, где ты признавалась в любви?

— Да, — прошептала она. — Я ужасно волновалась. Было страшно, что все догадаются. А у тебя, у тебя-то какая мечта? — Василиса резко сменила тему.

— Прости. Это грустная история, не сейчас, — Царицын опустил глаза.

— Нет-нет, признавайся, — Василиса капризно сморщила носик.

Ваня помедлил немного и произнёс:

— Я хочу спасти отца.

Она вскинула на Ваню удивлённые глаза. Приготовилась слушать.

Иван немногословен, каждое слово точно клещами вынимать приходится. Наконец всё рассказал: и про роддом в Будённовске, и про заминированный папин штурмовик.

106

— И что, до сих пор лежит в больнице? — ужаснулась девочка. — Да что же ты молчал?! Вот глупый ты, Ваня!

Вскочила, бросилась к выходу.

— Завтра увидимся! — крикнула на бегу.

Ваня присел на перила. Внимательно посмотрел вслед и улыбнулся.

Уже стемнело, когда Иван добрался до штаба выжигателей. Окошки суворовского домика безжизненно темнели.

Опоздал.

Он открыл дверь своим ключом. Его обдало приятным теплом ещё не остывшей печки. Стол был застелен свежей скатертью — маленькая сахарница, чашка с блюдцем, рядом на тарелке — большой кусок торта.

Записка: «Мы тебя ждали очень долго. Всем пора домой. Попей чаю с тортом. До встречи».

И подпись: «Выжигатели».

Рядом с запиской — небольшой конверт. Письмо, то самое. От кого только?

Иван вскрыл конверт.

Секунда — и он уже знает всё. Геронда! Сердце Ивана бешено застучало, а лицо его обдало краской стыда. Он почувствовал на себе пристальный взгляд Геронды. Не спрячешься. Хоть сквозь землю провались. Всего несколько слов. Ваня читает:

«Держись твёрдо. Молись. Бойся гордости и славы».

Ваня поднял глаза от письма и натолкнулся на прямой и строгий взгляд Суворова. Он смотрел на Ваню со стены, будто знал, что написал ему Геронда.

Ваня переводил взгляд с письма на портрет.

«Держись твёрдо. Молись».

«Бойся гордости и славы».

Иван хотел положить письмо в карман куртки и обнаружил там ещё два конверта. Он совсем забыл: ему передали письма из редакции журнала, где он давал интервью. Ваня вскрыл и эти конверты.

Иван, привет.

Приколись, я в тебя влюбилась. Ты самый мужественный и сексуальный кекс в мире. Я без тебя, как чемодан без ручки, как плеер без диска, как сигарета без пепельницы. Коротко о себе: весёлая, очаровательная, стройная брюнетка (пока брюнетка), без комплексов, пятая грудь, талия — 65 см.

В прошлом году меня выбрали «Мисс техникума». Высылаю тебе мою фотку в купальнике.

Пиши, звони, приезжай к нам в Симферополь. Целую. Твоя Анжела, 16 лет.

Я понимаю, что делаю страшную глупость. В моём возрасте (мне уже больше 20 лет) глупо писать письма парням. К тому же ты намного моложе.

Знаешь, Ванечка, каждый день вокруг меня столько парней умоляют о любви, они говорят, что я самая красивая на свете и прочие громкие слова. Но я не слушаю их, потому что думаю об одном человеке. Наверное, мы никогда не встретимся и не можем быть счастливы вместе. Мы слишком разные, и к тому же у меня нет возможности приехать в Москву, потому что стипендия очень маленькая. Но мне кажется, что мы словно созданы друг для друга. Когда я увидела тебя по ТВ, меня как будто бы ударило громом. Ты снился мне раньше, и вот я тебя узнала. Отважный, не по годам уверенный в себе. Ты, конечно, многого достигнешь в жизни, и я за тебя очень рада.

Возможно, я всё-таки приеду в Москву сразу после Нового года.

Я буду возле памятника Пушкину в 5 часов вечера. Не буду называть мои приметы, потому что ты сразу узнаешь меня по золотым волосам. Говорят, что меня невозможно не заметить в толпе.

Генерал Еропкин, глядел в телевизионный экран не мигая. Минуту назад среди молодых актёров, участвующих в репетиции новогоднего шоу на Красной площади, промелькнуло знакомое до боли лицо.

— Может, обознался… — подумал генерал. — Да не обознался, ядрёна-матрёна. Он это. Точно он. Крупным планом.