Современная практика православного благочестия. Том 1 - Николай Пестов

Как пишет о. Александр Ельчанинов:

«И ад, и рай уже отчасти имеем здесь, на земле, — в страстях наших и в опыте добра.

"Не приидет Царствие Божие с соблюдением — се Царство Божие внутрь вас есть". Не то же ли самое можно сказать о геенне огненной? Не настал ли уже ад и теперь для многих людей?»

Что такое по существу духовная смерть и каковы признаки ее приближения?

На этот вопрос так отвечает еп. Аркадий (Лубенский):

«Как есть признаки приближения физической смерти (болезни, дряхлость, ослабление слуха, зрения и т. п.), так есть и признаки смерти духовной:

1. Постепенное притупление совести, которая привыкает ко греху, и человек приучается прощать себе все: совесть не требует более покаяния и спит при грехе.

2. Такое состояние, когда грех обращается в страсть, которая отнимает у человека здравый ум, лишает способности чувствовать Бога, грех, зло и добро.

3. Охлаждение к молитве, к чтению книг духовного содержания, отсутствие интереса к духовным беседам, скука во время богослужения, сонливость во время молитвы.

4. Легкая восприимчивость соблазна на грех, раздражительность, озлобление, чувство мести, ненависти и т. п.

5. Все вышеприведенные состояния души, все вместе, создают человека духовно больного, что отражается и на внешнем его виде и поведении (мрачный взгляд, озлобленное лицо, грубость манер, неприятно резкий голос и т. п.) и постепенно низводит человека до полного духовного омертвления».

Вышеприведенное краткое перечисление признаков духовной смерти, конечно, далеко не достаточно для освещения этого важнейшего для христианина вопроса. К нему мы будем постоянно возвращаться в дальнейшем тексте.

Следует указать, что нарушение каждой из заповедей Христа и отступление человека от христианских добродетелей (о чем будет говориться подробно в 3-й части наших очерков) уже ведет человека по пути к смерти души.

Глава 13. Ад. «Тьма внешняя». «Огонь и мука вечная»

Как ты вошел сюда не в брачной одежде?.. Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов.

Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его.

По словам прп. Никодима Святогорца:

«Когда по смерти человек предстанет на суд Божий, то он будет похвален и ублажен Богом, ангелами и святыми, если украсил ум свой и свое воображение светлыми, божественными и духовными образами и представлениями.

Напротив, он будет посрамлен и осужден, если наполнил свое воображение картинами страстными, срамными и низкими.

Грех (существо которого и есть себялюбие), доставляя человеку наслаждение в этой жизни, вместе с тем приносит ему неизмеримо большее страдание в жизни загробной: Богом установленный миропорядок оказывается пагубным для себялюбия и с необходимостью ведет его к наказанию».

А прп. Макарий Великий говорит:

«Душа поступает туда, где ум ее имеет свою цель и любимое место».

Как пишет архимандрит Иоанн:

«Откровение Церкви утверждает, что не освободившаяся от той или иной страсти душа переносит эту свою страсть в потусторонний мир, где ввиду отсутствия тела (до воскресения) невозможно будет эту страсть удовлетворять, отчего душа будет пребывать в непрестанном томлении самосгорания, непрестанной жажде греха и похоти без возможности эту страсть удовлетворять.

Гастроном, только и думавший в своей земной жизни, что о еде, несомненно, будет мучиться после своей смерти, лишившись плотской пищи, но не лишившись душевной жажды к ней стремиться. Пьяница будет невероятно терзаться, не имея тела, которое можно удовлетворить, залив алкоголем, и тем успокоить на время мучащуюся душу.

Блудник будет испытывать то же чувство. Деньголюбец тоже… Курильщик — то же».

О том же пишет митрополит Филарет Московский:

«Опасно прийти в мир духов без духовного приготовления, с одними привычками и пристрастиями к земному и чувственному.

Душа в том находит удовольствие и в том живет, к чему применялись ум и воля; лишение этого есть для нее голод, скорбь, страдание, смерть. Отторжение же ума и воли от одного предмета и прилепление к другому, по порядку природы, не совершается мгновенно…

Пришедшая в незнакомый мир духовный душа мечтает о привычках, занятиях земных, жаждет привычных чувственных удовольствий, но их там нет.

Напротив того, там есть возвышеннейшие предметы созерцания, чистейшие источники радости и блаженства: но они чужды ее уму и воле. Что же для нее остается? Ее внутренняя пустота, голод, скорбь, страдание, что и составляет ее смерть».

Как говорит пастырь о. Иоанн С:

«Страшная истина — грешник в будущем веке связывается по рукам и ногам (говорится о душе) и ввергается во тьму кромешную — как говорит Спаситель, «связавши ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю» (Мф. 22, 13), т. е. он совершенно теряет свободу всех сил душевных, которые, будучи созданы для свободной деятельности, терпят через это какую-то убийственную бездейственность для всякого добра.

В душе сознает грешник свои силы и в то же время чувствует, что силы эти связаны нерасторжимыми какими-то цепями: "во узах греха своего он содержится" (Притч. 5, 22).

К этому прибавьте страшное мучение от самих грехов, от сознания безрассудства своего во время земной жизни, от представления прогневанного Творца. Поэтому нераскаянные грешники после смерти теряют всякую возможность измениться к лучшему и, значит, неизменно остаются преданными вечным мучениям (грех не может не мучить). Чем доказать это?

Это с очевидностью доказывается состоянием некоторых грешников и свойством самого греха — держать человека в плену своем и заграждать ему все исходы…

Время и действия благодати (для пробуждения покаяния) — только здесь: после смерти — только молитвы Церкви, и то на раскаянных грешников могут действовать — на тех, у которых есть приемлемость в душах, свет добрых дел, унесенный ими из этой жизни, к которым может привиться благодать Божия или благодатные молитвы Церкви».

В богословии имеется еще такое объяснение мучений ада.

В этой жизни грешному человеку не дано ощущать грех в его природе, силе, действиях и его сущности как обложенному плотию и духовно слепому.

Но в будущей жизни, при раскрытии самосознания, он неизбежно ощутит всю пагубу греха, его ядовитость и вкусит всю его губительную силу.

Хотел бы тогда человек избыть грех как мучительное для его души зло, но сделать этого уже не может, потому что он проник в состав души и срастворился с сознанием, чувством и волей.

Итак, горе тому, кто не запасся «елеем мудрых дев» — и в нем не будут развиты любовь, смирение, послушание и все другие христианские добродетели. По словам Евангелия, горе ему: сосуд души пустым быть не может. Найдя его пустым, в него вселятся, по словам Спасителя, «семь других зловещих духов (злейших)» (Лк. 11, 26).

Вместо смирения в нем будет господствовать богопротивная гордость, вместо любви — эгоизм, немилосердие, черствость к людям и т. д. Это создает в душе еще на земле атмосферу ада с его душевными муками. В чем сущность этих мук?

Господь говорит в Евангелии о «геенне», «где червь их не умирает и огонь не угасает» (Мк. 9, 44). Как пишет еп. Аркадий (Лубенский):

«По разъяснению: ангела прп. Макарию, земные вещи надо принимать за самое слабое изображение духовных, так как человек не может постичь и уразуметь исключительно духовных предметов: поэтому они показываются ему в виде образов, которые он привык видеть на земле».

Однажды старец Зосима (Верховский) молился так:

«Господи, дай мне познать мучения грешников, чтобы мне от великих Твоих милостей ко мне недостойнейшему никогда не забыться, что я великий грешник».

«Недолго спустя после такой молитвы в один день, — говорит сам о себе о. Зосима, — вдруг я почувствовал неизъяснимое страдание во всем существе моем, в душевном, телесном и духовном. Этого ужасного страдания невозможно выразить никакими словами: душа известилась, что это адское мучение грешников.

Я не видел ничего и не слыхал, но только все во мне страдало и томилось непостижимо: душа, сердце, все тело, каждый, кажется, волос на голове страдал; томление духа, мрак, тоска… положение ужаснейшее — такое, что если бы оно продлилось еще несколько минут, то или душа вышла бы из тела, или пришел бы я в неистовство ума.

Все сказанное мною слабо в сравнении с тем страданием: оно ужасно и неизъяснимо.

И я в трепете упал на молитву перед Господом, но произнести ничего не мог, как только с крепким воплем воззвал: «Господи, помилуй».