На Лазурном берегу - Кристина Хегган

– Брайен, я сейчас все объясню. Человек, который хотел купить «Королевскую сцену», – это Максимилиан Прэгер.

Брайен поднял голову.

– Ну и что?

– А то, что он разбирается в театре не лучше, чем я в ядерной физике. Он погубил бы «Королевскую сцену». И тогда пропали бы вся моя работа и мои душевные муки последних двух лет.

– Ты хочешь сказать, что «Королевская сцена» для тебя значит больше, чем благополучие твоей семьи?

– Конечно, нет! Но тогда я не знала о трещине в здании театра. И не знала, что Хардгров откажет мне в кредите, но, как только поняла всю сложность ситуации, я сразу стала пытаться встретиться с мистером Прэгером, но… Было поздно. У него умерла дочь, представляешь? Брайен, прости. Я так же, как и ты, поражена всем происшедшим. Я пытаюсь быть сильной, дорогой. Но без тебя, без твоей любви, без твоей поддержки я, наверное, не обойдусь. Пожалуйста, посмотри на меня. И обними меня.

Он наконец поднял голову, но в его взгляде было такое презрение, что Карен пожалела о своей просьбе. Не говоря ни слова, Брайен снял ее руку со своего плеча, встал и вышел из дома, громко хлопнув за собой дверью.

Джек Витадини сидел в большой «деревенской» кухне, положив руки на круглый стол кленового дерева, и, глядя, как Ширли убирает машину для изготовления макарон, в который раз удивлялся, на какой замечательной женщине он женат.

После того как три месяца назад театр «Королевская сцена» закрыл свои двери и Джек оказался без работы, Ширли восприняла неожиданное несчастье с чуткостью и чувством юмора, урезав до предела расходы, но при этом продолжая баловать мужа и готовить его любимые блюда, будто ничего не изменилось. У Ширли были веселый, солнечный характер и щедрое сердце, и это делало ее мужа счастливейшим человеком вот уже двадцать пять лет.

Джек со вздохом наклонил спинку стула к стене и заложил руки за голову, вспоминая телефонный разговор с Сонни Перрели. Двоюродный брат покинул родную Филадельфию больше десяти лет назад и стал сейчас одним из самых популярных агентов в Голливуде.

– Мне нужен такой как ты, Джек, – сказал ему Сонни.

И предложил сделку – сделку поистине фантастическую, – и если бы Джек не знал, что брат никогда не позволял себе шуток по поводу бизнеса, то решил бы, что это розыгрыш.

– И не беспокойся о жилье, – добавил кузен. – Вы можете жить у меня, пока не найдете что-нибудь подходящее.

Чувствуя, что жена смотрит на него, Джек обернулся.

– В чем дело, дружок? – спросила Ширли, вытирая руки о фартук и садясь напротив. – Никак не можешь решиться насчет предложения Сонни? – Она улыбнулась. – Или тебя так захватила работа на газовой колонке?

Джек пристально смотрел на жену своими мягкими темно-серыми глазами.

– А ты как, Ширли?

– Если ты имеешь в виду, как я буду себя чувствовать, если мы бросим Карен и Элизабет сейчас, когда им так несладко, то я тебе отвечу: паршиво.

Джек усмехнулся. После двадцати пяти лет супружеской жизни с Ширли, имея двух внуков и солидное совместно нажитое имущество, а не просто пару книжных полок, он знал, что бесполезно пытаться что-то утаить от жены.

– Если бы существовал другой способ выправить нашу жизнь, я бы тебе его предложила. Но ты ведь знаешь не хуже меня, как у нас с деньгами. Дорогой, Карен еще молода, она сильный и талантливый человек и обязательно вырвется из этой ловушки. А кроме того, Карен просто сдерет с тебя кожу, если узнает, что ты решил отказаться от такого предложения из-за нее.

Джек невесело усмехнулся.

– Дорогой, почему бы тебе не поговорить с ней об этом? А лучше пригласи ее с Элизабет к нам на ужин.

Джек не ответил. Ширли права. Он не может найти никакой приличной работы с тех самых пор, как закрылся театр, и его взяли на газовую колонку только из-за того, что он хорошо разбирается в машинах. Но заработок там мизерный. А зима не за горами. Да, отказаться от предложения Сонни – чистое безумие.

То, что Брайен вернулся домой в три часа, было большой редкостью, а вот Карен всегда уходила с работы на пятнадцать минут раньше, чтобы наверняка быть дома к приходу Элизабет.

Повесив плащ в коридоре, она прошла на кухню и увидела записку, написанную аккуратным почерком Элизабет и прислоненную к сахарнице: «Дорогая мамочка, забыла сказать тебе, что у нас два раза в неделю репетиция оркестра». И подпись: «Твой будущий виртуоз».

Карен улыбнулась и зажгла горелку под чайником. После двух недель учебы в школе Элизабет, казалось, повеселела – занятия и вообще время, которое она проводила вне дома, пошли девочке на пользу, прибавили уверенности и бодрости.

Карен наливала кипяток в чашку, когда вдруг услышала какой-то глухой звук, будто в спальне что-то тяжелое упало на пол, и испуганно посмотрела на потолок.

– Брайен!

Карен помчалась наверх, опасаясь, что муж упал с кровати, как это уже было однажды, когда он пришел домой такой пьяный, что едва держался на ногах. Уже у спальни она услышала совсем другие звуки и остановилась, чувствуя, как стучит в груди сердце.

Она стояла и слушала, остолбенев от изумления. Но когда Брайен исторг так хорошо ей знакомый крик удовлетворения, Карен вышла из ступора и распахнула дверь.

Картина, представшая ее взору, была настольно жалкой и нелепой, что она чуть не рассмеялась. Брайен возлежал на толстой кудрявой блондинке, даже не сняв носков и лишь спустив до колен брюки и трусы. Женщина с размазанной по лицу губной помадой и тушью испуганно смотрела на Карен, ее огромные груди тяжело вздымались. Узкая черная юбка, задранная до талии, обнажала рыхлые белые ноги, а красные туфли на каблуках-гвоздиках упирались в голый зад Брайена. В комнате стоял острый запах пота и секса. На мгновение Карен показалось, что ее сейчас стошнит.

– Какого черта… – пробормотал Брайен.

Держась за стенку, чтобы не упасть, Карен смотрела, как муж вскочил на ноги и пытается запихнуть в брюки свое уже съежившееся орудие любви, а женщина подняла с пола ярко-желтую блузку и прикрыла ею грудь. На коврике валялась пустая бутылка из-под виски.

С криком отчаяния Карен выскочила из комнаты. Слезы обиды, злости и унижения жгли глаза, пока она на ощупь искала свою сумочку и ключи от машины. И тут вдруг ее пронзила страшная мысль:

«Элизабет! Боже мой, она может прийти в любой момент! Надо перехватить дочь по дороге из школы и пойти с ней к Витадини. А потом будет время решить, что делать дальше».

Дрожащей рукой она вставила ключ в зажигание и сильно надавила на газ. Давай, заводись!

ГЛАВА 11

– Да ты почти и не притронулась к ужину!

Карен виновато отвела взгляд. Боль, которую она пережила, увидев мужа на полу с другой женщиной, сменилась полнейшей апатией, когда просто посмотреть кому-то в глаза казалось геркулесовым подвигом.