Современный кубинский детектив - Луис Рохелио Ногерас

Эгоскуэ выхватил свой браунинг и выстрелил на бегу в воздух.

Он видел, как на его пути одна за другой захлопываются двери, видел искаженные, перепуганные лица; слышал, как вскрикнула женщина. Но человек со шрамами, бежавший в тридцати метрах впереди него во всю прыть своих коротких, но быстрых ног, даже не обернулся.

Эгоскуэ бежал, держа пистолет дулом вверх; по лицу его струился пот. Ледяной ветер обжигал губы, слепил глаза, резкая, колющая боль раздирала желудок, но он все бежал, бежал не останавливаясь. Промелькнул угол улицы Арсеналь. Эгоскуэ хотел еще раз выстрелить, но передумал, заметив, как шарахаются в разные стороны люди при виде несущихся по улице двоих мужчин, один из которых вооружен.

— Стой! — крикнул Эгоскуэ во всю силу своих легких.

Но человек со шрамами несся уже к вокзалу.

Две машины резко затормозили, когда они выскочили на мостовую; автобус развернуло поперек улицы, и человек со шрамами едва не угодил под его колеса.

Эгоскуэ не стал больше раздумывать и выстрелил еще раз.

Услышав выстрел, люди на улице сразу умолкли, затем голоса и крики зазвучали с новой силой. Но человек со шрамами, подбегавший к углу улицы Карденас, не остановился и на этот раз.

Вдохнув побольше воздуха и сделав над собой невероятное усилие, Эгоскуэ заставил себя бежать еще быстрее. Он напряг все мышцы и теперь с каждым шагом сокращал расстояние, отделявшее его от человека со шрамами. Боль в желудке сделалась невыносимой, резкая, колющая, она, поднимаясь от живота, отдавалась в груди. Но он настигал человека со шрамами; теперь их разделяло лишь несколько метров.

Рукоятку пистолета Эгоскуэ сжимал с такой силой, что у него заболели пальцы; его лицо с открытым ртом, искаженное страдальческой гримасой, напоминало восковую маску. Бегущий впереди человек наконец обернулся — его лицо тоже было перекошено, глаза выпучены, на губах выступила пена. До Эгоскуэ уже доносилось его хриплое, клокочущее дыхание.

Пересекли улицу Экономиа. Эгоскуэ хотел снова крикнуть — и не мог: из его пересохшей глотки вырвалось что-то похожее на рычание. До человека со шрамами оставалось каких-нибудь пять метров. Если бы он выстрелил сейчас, на таком близком расстоянии, преследуемый, возможно, и остановился бы, услышав выстрел у самого уха. Но Эгоскуэ из последних сил выбросил вперед мускулистую руку, и его пальцы как клещи вцепились в рубашку человека со шрамами.

Затем он уперся каблуками в асфальт и резко потянул ее на себя. Человек вскрикнул и снова рванулся вперед, рубашка с треском разорвалась сверху донизу. Эгоскуэ потерял равновесие, тяжело рухнул на край тротуара и еще почти целый метр проехал по скользкой мостовой с пистолетом в одной руке и клочком мокрой от пота материи в другой.

Лежа на земле, он увидел, что человек со шрамами пересек улицу Сулуэта и свернул к вокзалу.

Дверь распахнулась. Сотрудник в форме внес две чашки дымящегося кофе на алюминиевом подносе.

Роман обернулся к нему с улыбкой.

— Вот это кстати! — сказал он, приподнялся со стула, одну чашку передал Вики, другую взял себе. — Спасибо, Маркос.

Девушка не торопясь выпила кофе и поставила пустую чашку на поднос рядом с чашкой Романа, который одним глотком расправился со своей порцией. Сотрудник вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.

— Итак, продолжим. — Закурив, Роман выпустил дым через нос.

Кабада услышал, как пуля ударила в стену в нескольких сантиметрах от его головы, но стрелять не стал. Сжавшись, как пружина, он прыгнул в сторону, туда, где были свалены какие-то ящики и старые стулья. И тут из-за угла прогремел второй выстрел.

Наверху захлопали двери, раздались голоса, а на этаже, где он находился, было по-прежнему темно и тихо.

Кабада напряженно всматривался в темный закоулок в конце коридора, вслушивался в наступившую тишину. Он знал, что там притаился Двадцатка и деваться ему некуда — будь у него хоть малейшая возможность бежать, он не стрелял бы. Двадцатка видел, что сержант постепенно приближается к тому месту, где он спрятался, и решил покончить с ним.

Осторожно высунув голову из-за своего укрытия, сержант осмотрелся: в конце коридора в нескольких метрах от него, между тем местом, где он спрятался, и поворотом коридора, за которым укрылся Двадцатка, виднелось приоткрытое окно — до земли было метров двенадцать-пятнадцать.

Кабада пытался хоть что-нибудь разглядеть в полумраке, а голоса с верхнего этажа уже приближались, кто-то спускался по лестнице.

— Бросай оружие и выходи! — крикнул Кабада. И, повернувшись в сторону лестницы, предупредил: — Сюда не подходить!

Шаги на лестнице смолкли. Сержант подождал несколько секунд.

— Бросай оружие и выходи! Все равно доберусь до тебя!

Ответом был выстрел, и тотчас еще два. Кабада вновь отпрянул за ящики, но тут, почти одновременно с последним выстрелом, услышал топот ног по коридору. Выскочив из-за поворота, Двадцатка с невероятной ловкостью единым махом взлетел на окно.

Кабада рванулся вперед, но успел увидеть лишь ногу Двадцатки, мелькнувшую в оконном проеме. Сержант в три прыжка очутился у окна и осторожно выглянул: в полутьме еще можно было различить фигуру человека, бежавшего по крыше соседнего дома.

Кабада засунул пистолет за ремень, скинул с себя плащ и вскарабкался на подоконник: до крыши было не меньше двух метров, но Кабада не стал раздумывать и прыгнул. Опустившись на корточки, сержант быстро выпрямился, выхватил пистолет и бросился в погоню.

Эгоскуэ давно спрятал пистолет и бежал теперь вдоль высокой решетчатой ограды, окружающей вокзал. Еще у перекрестка он заметил, что человек со шрамами, еле передвигая ноги, медленно удаляется по Сулуэте. Вскоре он исчез за углом, свернув на улицу Эхидо, ведущую к зданию вокзала.

Эгоскуэ еще наддал. Он пересек автостоянку, пробежал по боковой галерее, влетел в ярко освещенное старинное здание, крытое позеленевшей черепицей и, озираясь по сторонам, пытался различить человека со шрамами в толпе пассажиров, заполнявших просторный зал с огромными бронзовыми люстрами.

Его глаза обшарили все углы. Потом он сделал несколько шагов по направлению к буфету и замер на месте.

Он увидел того, за кем охотился.

Тот сидел на скамейке, притворяясь спящим, а люди вокруг недоуменно косились на его разгоряченное лицо и разодранную в клочья рубашку.

— Пожалуй, чуть побольше, — сказала Вики Каррерас, повернувшись к экрану и пристально вглядываясь в изображение. — Побольше и вот такие. — И изящным движением оттопырила свои маленькие уши.

Взглянув на нее, Роман, казалось, хотел что-то сказать. Возможно, пошутить. Но внезапно посерьезнел, улыбка исчезла с его лица. Он опустил глаза и принялся разыскивать новый диапозитив в коробке, бормоча:

— Так, поглядим...

Кабада бросился за резервуар с водой как раз в тот момент, когда прозвучал новый выстрел. Ударившись обо что-то твердое лбом, он почувствовал кровь на лице, но даже не подумал ее стереть. Встав на ноги, он осторожно выглянул из-за цистерны. В нескольких метрах от него, за таким же резервуаром, только поменьше, притаился Двадцатка. Кабада прекрасно понимал, что может первым же выстрелом обезвредить противника, но на всякий случай еще раз крикнул:

— Бросай оружие и выходи!

Ответа не было.

Кабада сосчитал выстрелы: пять. Если у Двадцатки пистолет, то осталось еще пять зарядов, если револьвер — один. Кабада вновь высунулся из-за резервуара. Отсюда Двадцатке некуда было бежать. Он стоял на самом краю и мог спастись, лишь перепрыгнув на другую крышу. Но теперь это было не так легко: соседняя крыша была на метр, а то и два выше.

Двадцатка сделал еще один выстрел, гулко прозвучавший в вечерней тишине.

— Дьявол, — процедил сквозь зубы Кабада и внезапно выскочил из-за укрытия.

Но стрелять ему не пришлось.

Двадцатка возник из темноты с поднятыми вверх руками, но, вместо того чтобы идти навстречу сержанту, почему-то пятился назад.

— Не стреляйте, прошу вас, не стреляйте!

Кабада хотел предупредить его об опасности, но не успел, слова застряли у него в горле: отступая, Двадцатка споткнулся о низкий бортик крыши, потерял равновесие и полетел вниз с криком, который резко оборвался в то мгновение, когда тело ударилось о землю, упав с пятнадцатиметровой высоты.

— Еще кудрявее, — сказала Вики.

— Длиннее или короче? — спросил Роман.

— Так в самый раз, — ответила девушка.

В дверь постучали.