До самых кончиков - Чак Паланик

Что же касается таблоидов, которые вроде бы так и норовили залить его ушатами грязи, то, если верить Хайнд, Макс купил их всех на корню. Еще давно, когда заметил, что журналисты чересчур глубоко взялись копать. Став тайным владельцем, Макс мог публиковать о себе какие угодно басни. Скандальные, а то и просто дикие обвинения создавали отличную дымовую завесу, к тому же подрывая реноме СМИ в глазах общественности.

– Даже если ты сумеешь узнать правду про Макса, тебе не донести ее до людей, – предупредила президент. – Никто уже не верит и строчке того, что о нем пишут. – И вдруг добавила: – В жизни не хотела стать президентом чего-либо.

Загудел ее мобильник. Сидя в кожаном салоне, отделенном от водителя звуконепроницаемой перегородкой, Пенни молча смотрела в тонированное стекло.

– Стараюсь ее переубедить, – говорила президент в трубку. – Нет-нет, пожалуйста, ничего не предпринимай. – Она запнулась, бросив косой взгляд на Пенни. – Нет, не говорила и говорить не собираюсь. Все равно не поверит.

Даже не слыша ни слова на том конце провода, Пенни знала, что звонит Макс.

Кортеж катил по улицам, не встречая помех ни на перекрестках, ни на полосе движения. Возле Брайант-парка Пенни заметила длинную очередь к магазину на Шестой авеню под вывеской «Туфелька». Подавляющее большинство было из той же демографической группы, что сходила с ума по «кончикам». Теперь они давились за новым фасоном обуви. Уж чего-чего, а вот этого Пенни никак не могла понять. Модная обувь была не просто уродливой, но и неудобной, с широким ремешком на подъеме и толстенным каблуком. Стадный инстинкт, впрочем, сработал и здесь. Та же самая потребительская прослойка делала сейчас мегабестселлер из тупого романа про вампиров.

Президент завершила разговор и убрала телефон в карман. Ее взгляд упал на вереницу женщин в очереди за обувью.

– Наши отношения с Максвеллом начались с безумного увлечения, – пустилась она в воспоминания. – Очень яркого. Я была твоего возраста, и Макс мне казался воплощением всего, что я хотела от мира.

Что-то трагическое мелькнуло у нее на лице при словах о собственной наивной юности. В голосе прорезались нотки откровенного омерзения в личный адрес.

– Я ему верила.

Пенни заерзала. Пока президент делилась воспоминаниями, тело девушки начало откликаться на некий эротический раздражитель. Соски отвердели до боли и терлись о шелковые кружева лифчика как о наждачную бумагу. То ли от потряхивания машины на ходу, то ли от запаха кожаной обивки, но в паху стало горячо и влажно.

– Ты пробовала заняться сексом с кем-то после него? – спросила президент Хайнд.

Пенни подумала о насильнике и отрицательно помотала головой.

– Он думает, что защищает нас, но на самом деле мы его марионетки. Для Максвелла это одно и то же.

К Ленсингтон-авеню дыхание у Пенни до того затруднилось, что пришлось ловить ртом воздух как рыба.

Президент Хайнд не сводила с нее печального взгляда.

– Я просила его не делать этого. – Для коварной заговорщицы она поступала странно: подавшись ближе, взяла в руки горячечно трепетавшие ладони Пенни. – Дыши. Просто дыши, – посоветовала она.

Голос Клариссы Хайнд гипнотизировал.

– Это все равно что ненастная погода, грозовой фронт. Тут ничего не сделаешь, остается лишь ждать, пока он минует. – Два теплых пальца легли девушке на шею, подсчитывая пульс. – Ну вот. С возвращением.

Крепко сжимая руки Пенни, Хайнд внушала:

– Так знай же! Спасти всех женщин мира еще можно, но на это способна лишь одна из нас. Та самая, что обитает в пещере, высоко-высоко на кручах Эвереста. Зовут ее Баба Седобородка. Она-то и есть величайшая из ныне живущих секс-гуру.

Президент привлекла Пенни к себе и заключила в теплые объятия, прижавшись щекой к щеке.

– Отправься к ней! Поступи в ученицы, овладей премудростью! И тогда сможешь сразиться с Максвеллом его же оружием и на его же поле!

Хайнд разорвала объятия и откинулась на спинку сиденья.

Пенни потихоньку отпускало неведомое наваждение. Хоть и было над чем поломать голову, к пункту назначения она прибыла уже в полном порядке. В едином строю с президентом Хайнд миновала контрольно-пропускной пункт. В ее глазах агенты спецслужбы ООН ничем не отличались от телохранителей Алуэтты, сопровождавших актрису в день дачи показаний.

Их провели за кулисы. Президента усадили в гримерке лицом к трюмо, и за нее взялся стилист.

Отражение в зеркале обратилось к Пенни:

– Тебе я рассказала все, на что осмелилась. Еще немножко, и он прикончит нас обеих. – Не спуская с девушки стального взгляда, Хайнд открыла сумочку от «Дуни и Бурка», откуда извлекла аптечный пузырек. Проглотив пару пилюль, убрала бутылочку на место и вжикнула «молнией». – Настанет день, и ты поймешь… – Обратив теперь взгляд на собственное отражение, президент добавила: – Что у меня не было другого выхода.

После чего мадам президент не проронила ни слова, пока не пришло время выступать перед делегатами всех стран мира. Когда объявили ее имя, жужжание репортеров резко смолкло; она покинула закулисье, уверенно направляясь к середине подиума.

В пору своего взросления, и уж тем более в трудные годы учебы на юрфаке, Пенни разве что не молилась на эту даму. Из таблоидов следовало, что Кларисса Хайнд начинала как пухленькая активистка, решившая побороться за финансовую поддержку ветшающим школам в Буффало. Организовала движение за корпоративное спонсорство и попросила непосредственно К. Линуса Максвелла возглавить шефство, то бишь сделать солидный денежный взнос. Колонки светских сплетен тут же взяли их в перекрестия своих прицелов. Максвелл усмотрел в ней прирожденный талант и стал готовить к великому будущему.

Тем временем на глазах Пенни и всей планеты неустрашимый лидер международной категории приступила к своей речи.

– Граждане мира! Уважаемые сограждане Соединенных Штатов, – зазвучали первые слова. – Три года тому назад моя скромная персона принесла клятву служить и защищать.

Усиленный динамиками голос метался по колоссальному залу.

– Эту клятву я нарушила.

Потрясенный гул нарастал по мере того, как десятки переводчиков разносили семантический эквивалент сказанного по наушникам присутствующих дигнитариев.

– За трусость и провал моей миссии ответственность несу я и только я. – Лидер свободного мира гордо вскинула подбородок, будто стояла у расстрельного рва. – Молюсь лишь о том, чтобы катастрофа, которой я так опасаюсь, никогда не обрушилась на ваши головы.

Она расстегнула жакетку и сунула руку ближе к сердцу.

– Разрешите воззвать к Господу Богу за прощением.

Хайнд скользнула взглядом по Пенни, что притаилась в тени кулис, после чего уставилась поверх голов аудитории, словно вглядывалась в вечность.

– За ошибки юности, – торжественно возвестила она, – платить приходится до конца наших дней.

По вопросу, что именно случилось в следующую секунду, мнения не разошлись. Перед объективами телекамер, ответственных за доставку картинки зрителям по всему миру, Кларисса Хайнд, сорок седьмой президент Соединенных Штатов, из внутреннего кармана извлекла пистолет 35-го калибра. Приставила дуло к собственной голове. И нажала на спусковой крючок.

В отделе потребительских рекламаций «Би-Би-Би» медленно, но верно сгущалась неприятная атмосфера. Устроившись за столом с пустыми картонками из-под китайской стряпни навынос, Тэд уведомил, что семьдесят процентов истиц, изначально присоединившихся к групповому иску, забрали свои слова обратно. Из оставшихся тридцати процентов не поступило ни единого формального заявления о начале судебной тяжбы. Итого на круг ноль целых ноль десятых женщин, требующих возмещения за понесенную боль и страдания. Был миллион, стал ноль.

И вообще, добавил Тэд, ситуация обернулась с точностью до наоборот.

Гоняя палочками холодный эггролл, он продолжал:

– Но это еще цветочки. Весь контингент наших былых союзниц хором купил запасных стрекоз «До самых кончиков».

Искупав кусочек жареной свинины в пряном соусе, Пенни жевала под невеселые вести.

– Их лояльность бренду, – сетовал Тэд, – не знает границ потребительских категорий. Одни и те же дамы теперь покупают тот же самый одеколон для мужей и бойфрендов. Те же книги одного и того же издательства.

Микроволновки, собачьи консервы, мыло – да что угодно. По словам юного адвоката, вся эта продукция выпускалась корпорацией «ДатаМикроКом».

Пенни едва не подавилась:

– Это же компания Максвелла!

Тэд кивнул.

– Тектонический сдвиг в поведенческих склонностях потребителей превратил каждый филиал «ДМК» в монополиста в своем рыночном сегменте.

– Секундочку. – Пенни нахмурилась. – Каким образом товары по категории личной гигиены – хотя бы за ними и гонялись 150 миллионов женщин – сумели повлиять на целые промышленные отрасли?