Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного - Владимир Филиппов

Ведь если город уже был почти взят, то немцам нужно было сделать все, чтобы не выпустить загнанного волка из ловушки!

Теперь о том, как погиб храбрый князь.

Мянни О. Князь Вячко и сын литовского старейшины Меэлис

Дело в том, что его судьба была решена задолго до взятия города, о чем недвусмысленно написал Генрих Латвийский: «Надо взять этот замок приступом, с бою и отомстить злодеям на страх другим. Ведь во всех замках, доныне взятых ливонским войском, осажденные всегда получали жизнь и свободу: оттого другие и вовсе перестали бояться. Так теперь мы всякого, кто из наших первый взберется на вал и вступит в замок, превознесем великими почестями, дадим ему лучших коней и лучшего пленника из взятых в замке, за исключением короля, которого вознесем надо всеми, повесив на самом высоком дереве». К такому заявлению комментарии не нужны.

Поэтому, рассказывая о том, что произошло в городе, Генрих скромно и не вдаваясь в подробности, указал, что «перебили всего, вместе с королем, около двухсот человек».

У Татищева мы встречаем гораздо более подробную информацию. «А немцы, вооружась, учинили приступ и, скоро войдя во град, взяли князя Вячка и бояр, которые слезно их просили, чтоб как пленных не губили. Но они, несмотря нина что, словно беззаконные рабы диавола, а не Божии, князя и бояр побили». Картина проясняется, поскольку мы видим, что князь попал в плен и был казнен. Где и каким образом – неизвестно.

Но есть еще одна версия гибели Вячко. Она изложена в книге монахини Таисии «Русские святые». В главе «Священномученик Исидор Пресвитер и иже с ним 72 мученика Юрьевских» приводится такая информация: «В начале XIII в. город Юрьев, воздвигнутый вел. князем Ярославом Мудрым на реке Омовже, на запад от Пскова, был взят немецкими рыцарями-меченосцами. Князь же юрьевский, Вячко, видя гибель своего города, бросился с конем с городских стен прямо в пламень, объявший город, – и погиб. С тех пор Юрьев стал называться по-немецки – Дерптом». Каждый может выбрать ту версию гибели героя, какая ему больше нравится, но мы все-таки склоняемся к последней.

Теперь о новгородцах. Иногда просто удивляешься на наших либералов, которые в дело и не в дело поют хвалу боярской республике, судорожно сглатывая при этом слезы умиления. Вот ведь молодцы, сколько веков свободу свою отстаивали, не гнулись перед князьями злобными! Только вот парадокс ситуации заключается в том, что ни одно княжество не нанесло единству Руси такого урона, как Новгородская земля. Можно с уверенностью утверждать, что если бы в момент натиска крестоносцев на Прибалтику в Новгороде была не боярская республика, а централизованное княжество с четкой вертикалью власти, немцы бы никогда не закрепились на этих землях. Им бы просто не дали это сделать. А так…

В этот раз все получилось так же, как и обычно.

Вместо того, чтобы собрать войска и спешить на помощь осажденному Юрьеву, новгородцы занимались любимым делом, предавались прениям: «Но поскольку у новгородцев с князем было несогласие и между собою распри великие, немогли о помощи Юрьеву согласиться и оказать, как того требовалось» (В. Н. Татищев). Кровь льется, русских зажимают и обижают. Стратегически важная точка в Прибалтике готова перейти в руки врага, а у новгородцев – несогласие и распри великие. А то, что им же это вскорости может самим выйти боком, это в расчет не берется. Словесные баталии куда важнее. Не было в данный момент в городе человека, который крепкой рукой дал бы смутьянам по шапке и заставил думать не о своих шкурных интересах, а об интересах Русской земли. Когда же свободные люди вволю наскандалились и потешились, они все-таки сподобились собрать войско и выступить в поход. Но было уже поздно. Генрих Латвийский четко отмечает, что «новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город». А дальше все опять пошло по накатанной: «Когда же пришло сие известие в Новгород, учинило всенародную печаль, и было споров множество, один другого обвинял» (В. Н. Татищев). Теперь на повестке дня в Новгороде встал другой важный вопрос: кто виноват? А ведь его тоже быстро не решишь. И вновь недовольство друг другом и распря великая. Каждый в соседа пальцем тычет, мол, все из-за тебя, раздолбая! Каждый слово пообиднее выдумывает, чтобы проняло оппонента, чтобы задело. Только все это лишь пустое празднословие и жалкая попытка оправдаться, хотя бы перед собой.

А изменить было уже ничего нельзя, Юрьев пал, и у крестоносцев появился отличный плацдарм для дальнейшего наступления на восток.

Это был тяжелый удар по русским позициям в регионе.

А отпор врагу дать было пока некому. Михаил был не настолько воинственен, чтобы лично вести войска в бой, да еще за территорию, принадлежащую ему на птичьих правах. А княжич Всеволод, номинально посаженный на Новгородский стол после Михаила, был сильно мал. Ситуация продолжала ухудшаться.

В Юрьеве, прозванном теперь крестоносцами Дерптом, было образовано Дерптское епископство. Эсты были полностью разгромлены, а русские практически вытеснены из Эстонии.

Подавление эстонского восстания немцами и взятие ими Юрьева в 1224 году завершали немецкое завоевание Прибалтики и явились крупнейшим поражением Новгородской республики. Граница, установленная по миру 1224 года, проходила теперь по Чудскому озеру и реке Нарове, всего в 30 километрах от Пскова. Юрьевская катастрофа превратила немецкий рыцарский орден в непосредственного и очень опасного соседа для исконных новгородских и псковских земель.

Это уже было совсем не весело. Документы тех лет не оставляют сомнений в усиленном нажиме держав-агрессоров на Русь. Политика шантажа и раскола оказывала влияние и на боярских правителей Новгорода и Пскова, готовых ставить свои торговые интересы выше общерусских политических целей. То, что не могли сделать силой, крестоносцы решали хитростью, и это приносило свои плоды. Одной из жертв этой борьбы, как мы и говорили, стал Владимир Псковский, вытесненный из собственного города в Ряжск (Ржев). Тот же Псков, как никакой другой город, должен был теперь считаться с орденом, мало того – находить с ним компромисс.

Однако на одну лишь хитрость немцы не рассчитывали никогда, всегда предпочитая ей силу. Хитрость – это лишь временная мера, и в большинстве случаев пользуются ею при осознании собственной слабости. Особенность владений крестоносцев Ливонии заключалась в том, что туда был постоянный и пока неиссякаемый приток сил из Европы. В Святой земле с этим порой возникали серьезные трудности. Поэтому любое ослабление позиций рыцарей в Прибалтике было временным. Сюда ехали не только мирные пилигримы, которых было немало, но чаще всего хорошо вооруженные и хорошо обученные искатели приключений, среди которых было достаточно незаурядных воинов, всегда готовых к войне.

Ярославу, как и Владимиру Псковскому, не дали добить немцев, и они довольно быстро нашли возможность восстановиться. Епископ Альберт был талантливый организатор и умелый администратор, да к тому же еще и очень неплохой политик. Он прилагал массу усилий, чтобы упрочить положение своего детища.

Между тем, борьба с крестоносцами требовала от русских все больших сил.

Пришла пора принимать кардинальные меры.

Лучшим кандидатом для решительных мер был решительный Ярослав.

Михаил очень быстро понял, что к чему, и сообразил, что нужно либо воевать с орденом, либо расставаться с Новгородом по доброй воле, пока не попросили прочь по-плохому. Он смело выбрал второе.

Это решение черниговского князя было на руку всем, в том числе и владимирскому князю Юрию – пришла пора возвращать новгородскую вольницу под свое крыло и останавливать стремительно развивающуюся агрессию братьев-рыцарей.

Ярослав вернулся как нельзя вовремя.

Быстро рассудив, что к чему, новгородцы в очередной раз «послали звать Ярослава в Новград на княжение, обесчав ему преждние его убытки заплатить, и целовали ему крест, что его не изгонять и досады не чинить. Он же вину их, что прежде ему учинили обиду и что на литву в помочь ему войска не послали, отпустил и поехал в Новград, а новогородцы встретили его и приняли с честию великой» (Татищев).

А.Пресняков подчеркивал: «Крепнет связь Владимирского великого княжения с Новгородом в энергичной деятельности князя Ярослава Всеволодовича».

Именно Ярослав Всеволодович выступает во главе новгородской внешней политики, олицетворяя ее собой. Он выступает организатором активной обороны против немецкого и шведского давления. Один только перечень мероприятий, проведенных Ярославом по борьбе с теми же меченосцами, характеризует его как выдающегося руководителя внешней политики на северо-западе Руси.