Цербер: волк в овчарне. - Джек Чалкер

Он кивнул и щелкнул пальцем по папке.

– Гм… это интересный метод. Высокоэффективный. Эта профессия требует большого опыта, и получение заданных результатов не всегда возможно. Когда вы вкладываете в человека нечто большее, чем простую команду, в состоянии, скажем, постгипнотического внушения, вы рискуете нанести урон всей личности. Ведь информация хранится в мозгу в виде рассеянных элетрохимических единиц. Она упорядочивается в коре головного мозга, конструируя со скоростью света все, что нужно, – голографическую память, личность. Для подобной работы нужны не техники, а артисты.

– Артисты, – пробормотал я. – Они уничтожили мою жену…

– Извините. Как специалист я подхожу к этому, скорее, абстрактно. Так восхищаешься искусной операцией на сердце. Даже в случае летального исхода.

Я понял его:

– Она переродилась… Это хуже тюрьмы или смерти.

– Ну что вы! Здесь эта процедура настолько обычна, что вы встречали сотни и тысячи людей с обработанным сознанием, не замечая этого. А вам следует подумать об альтернативах. Можете не соглашаться с тем, что ваша жена провинилась. Но кто справедлив в этом обществе? Разве не поэтому мы с вами находимся здесь?

Я был вынужден улыбнуться.

– Если рассматривать случай с вашей женой формально, они взяли отщепенца и превратили в здорового члена общества, который не будет больше нарушать законы. По крайней мере важные.

– Важные для кого?

– Для государства, разумеется. Чтобы понять мою работу, вам следует помнить: наша задача – превратить ненормальных людей в нормальных. Древние совершали жертвоприношения, чтобы умилостивить богов. И каждый, кто выступал против жертв или сомневался в существовании богов, считался ненормальным. Социум цивилизованных миров показался бы чудовищно ненормальным многим поколениям наших собственных предков, но он наш. Мы рождены в нем и пользуемся его ценностями, даже если ставим под вопрос или отрицаем некоторые из них. Церберианская культура суть культура цивилизованных миров, приспособленная к местным условиям. В глубине души вы знаете это.

Такой поворот беседы начинал мне не нравиться.

– Вернемся к Дилан, – продолжил он. – Раз она избавилась от материнства, это уже подрывает основы церберианского общества. Но ведь все, независимо от занимаемого положения, кто когда-либо попал сюда, нарушал законы – а она лишь слегка обошла их, – они не могли обвинить ее ни в чем серьезном. К тому же она сама выбрала профессию, которую большинство считает самоубийственной. Как и большинство моряков, она стала ко многому безразлична, зная, что рано или поздно везение кончится. Умереть в море – вот ее очередная фантазия.

Меня это слегка шокировало.

– Вы хотите сказать, что у нее были суицидальные наклонности?

Он взглянул в бумаги:

– В известном смысле. Она не стала бы накладывать на себя руки, но, наверное, говорила вам, что капитанами становятся от психического истощения. Все любят пощекотать себе нервы, но ее мечта должна была носить фатальный характер. Это ясно следует из ее профиля.

Я покачал головой:

– Не верю.

– Напрасно. Ее психопрофиль показывает, что недавно у нее появился новый фактор: она полюбила вас. И поэтому намерение погибнуть в бою стало гаснуть. И она сочла за лучшее сдаться: нарушила закон и взяла с собой Санду. Я уверен, что она даже почти решилась погибнуть в этот день вместе с любимыми людьми – чистый и романтичный финал. И только сильная любовь к вам удержала ее от этого.

– Значит, она знала, что ее поймают?

– Я утверждаю, что она этого хотела. Если бы ее не поймали в тот раз, она бы придумала что-нибудь еще. Она хотела выйти из игры…

Я ощущал целую гамму чувств – волнение, неудобство и недоверие.

– Но она могла уйти. Мы бы нашли ей работу в компании.

– Нет, нет. Сознательно она также не могла пойти на это. Вы восхищались ее отвагой, хотя и опасались за ее жизнь. Она боялась, что любой подобный ход вы воспримете как трусость, и она потеряет вас – а это единственное имело для нее значение. Вы.

– Как странно! Я бы не стал…

– Возможно, – согласился он. – Но человеческий мозг нечто большее, чем компьютер, поэтому и существуют психиатры. Мы эмоциональные индивидуалисты, не склонные к иррациональному мышлению. Что делает нас, людей, великими и самыми ничтожными одновременно.

– Не укладывается в голове, – признался я.

– А! Любовь! – вздохнул он. – Самое безумное чувство. Оно почти искоренено в цивилизованных мирах и чертовски редко встречается здесь, на Цербере. Но дайте ей малейший шанс, и, несмотря ни на что, она поднимает голову. Пожалуйста, Занг, я вижу, что вам не очень по душе церберианская культура. Но посмотрите: вслед за дальними границами миры Вардена – все как один – позволяют многое. Мы все еще мечтаем, фантазируем, хотя реальность не оправдала надежд. Если вы покопаетесь в себе, то согласитесь со мной.

Я сухо и натянуто рассмеялся:

– Теперь понятно, как вы устроились здесь.

Он откровенно расхохотался:

– Со мной они просчитались. Послали на границу из-за нехватки медицинского персонала. Когда я возвратился в цивилизованный мир, то не поверил, неужто эти пустые и несерьезные места я любил, и стремился к ним всего три года назад. Я убежден, что эта цивилизация еще просуществует благодаря инерции, подобно древним империям, но будучи бессодержательной она такая же непрочная. Я знаю, что мы потерпим крах в результате любого серьезного воздействия Извне. Уже поэтому я пытаюсь восстанавливать психическое здоровье. – Он развел руками. – А что до вашей Дилан…

Он улыбнулся, словно собираясь поймать меня в ловушку:

– Мне известно о проделанных над ней манипуляциях от вас. Я сразу понял, что это бред – такая переделка психики требует недель, даже месяцев, если возможна вообще. Ваша Дилан убеждена, что все сказанное ей – серьезно. А на самом деле – чепуха, действительных изменений в ее мозге очень мало! Остальное – самовнушение чистой воды…

Я начинал понемногу приходить в себя:

– Вы хотите сказать, что не существует психологической установки подчиняться каждому моему приказу? Нет запрета выходить в море?

– Уверяю вас, нет. Все это работа ее подсознания…

Я приподнялся с кресла:

– Вы утверждаете, что она сейчас живет в вымышленном мире?

– В какой-то степени, – согласился он. – Мы можем назначить процедуры, которые позволят ей воспринимать правду, но это потребует времени и вашей помощи, чтобы вернуть цельность ее личности. Тем не менее она станет в какой-то степени "новой Дилан", а не той, которой была раньше, – вы понимаете?

Я кивнул, хотя по-прежнему испытывал удивление.

– Хорошо. Мы договоримся об этом. Но я потрясен. Какие же команды вложили они?

– Что ж, запрет покушаться на человеческую жизнь вполне реальный и довольно распространенный приговор, – сказал он. – Это защищает ее и вас. Она также получила приказ, который воспрещает ей добровольно отказываться от материнства. Хотя это всего лишь подкрепление – согласно решению суда она все равно не имеет права меняться телами. Остальное, как я уже сказал, несущественно. Влияющие на мозг гормоны и тому подобное. Усиление, так сказать, ее естественных побуждений, которые определяются сознанием. Это удачный результат воздействия на ее чувства к вам, что крайне разумно, поскольку подпитывает ее психоз и делает ее управляемой.

– Судя по вашим словам, мы излечим ее? Но вы считаете, что она сейчас счастлива?

– Нет. Она не будет счастлива до тех пор, пока не осознает всего, что произошло с ней. Иначе она превратится в того самого робота, которым себя считает. Это хорошо для государства и государственных психиатров, но не для вас с ней.

– Вы меня убедили. Скажите мне теперь и о подруге…

– Санда Тайн? Ну, у нее нет того интеллекта, чтобы действительно быть кем-то Извне. Хотя она великая мечтательница. Наслаждается опасностями и приключениями, словно ребенок, не осознавая риска, которому подвергает себя и окружающих. Она не испытывает вины за то, что случилось с Дилан. Она разочарована – не сумела заменить Дилан в вашей жизни и до сих пор надеется, что это когда-нибудь произойдет.

– Ревность?

– Зависть. Чужие плоды всегда слаще. В эмоциональном отношении ей лет восемь или девять. А казенные психиатры просто подавили ее самомнение и часть активного воображения, только и всего.

– Скажите, ей ввели запрет на насилие? Вы сказали, что это стандартная процедура.

– Да, но можно ненадолго преодолеть его. И очень многое успеть за какой-нибудь час: она не собирается вредить Дилан, опасаясь вашего недовольства. Кроме того, она уверена, что рано или поздно вы оставите Дилан. Она готова ждать. Я вижу для нее только одну возможность кому-либо навредить.

– И в чем же она заключается?

– Это если вы сами попросите ее. Тогда она пойдет на все. Ведь, по ее мнению, вы совершаете ошибку – и именно с Дилан.