Бруклинские ведьмы - Наталья Фрумкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды, когда я завтракала с отцом на террасе, он спросил, какой я хотела бы видеть свою жизнь, чем хотела бы заниматься. Мы были одни, поэтому я сказала правду:
— Ну, на самом деле у меня много планов. Мне действительно нравится идея насчет того, чтобы печь кексики с маленькими записочками внутри — знаешь, это как печенье с предсказаниями, только кексы. А еще мне бы хотелось бы писать любовные письма за тех людей, которые сами не могут найти правильных слов. О! И еще мне бы понравилось шить костюмы, возможно маскарадные. Или делать кукольные мультфильмы, чтобы куклы были в исторических костюмах. Я могу писать сценарии. Или, скажем, я была бы рада работать в книжном магазине, потому что могла бы подбирать для людей книги, которые им надо прочесть в зависимости от того, что их беспокоит.
Папа складывает газету и улыбается мне.
Нам надо немного сузить круг и посмотреть, что из этого можно монетизировать, — изрекает он. — Когда думаешь, что делать со своей жизнью, нужно, независимо от профессии, учитывать и фактор денег.
— А еще, хоть ты и скажешь, что это безумие, — говорю я ему, — но, возможно, я могла бы быть свахой. Или сводней. Я имею в виду, несколько раз у меня это хорошо получилось, так что, может, мне стоило бы продолжить.
Папа встает, ему пора на работу. Проходя мимо меня, он взъерошивает мне волосы со словами:
— Голубка, я повторюсь. Ты замечательный человек, но этого недостаточно для жизни. Тебе нужно зарабатывать.
От меня не ускользает, что принадлежащий Натали и Брайану дом мечты — это награда за учебу и приобретение навыков, за которые люди хотят и будут платить. Ты встречаешь хорошего человека, и что с того, что он, возможно, окажется не самым прикольным, творческим и красивым парнем среди всех твоих знакомых, не тем, кто захочет играть на гитаре всю ночь напролет и станет писать тебе любовные письма, а потом в три часа ночи жарить для тебя омлет, как тот мужчина, за которого я вышла по ошибке, — но зато обладает другими качествами: он добытчик с высокой моралью, сильный, хороший человек с видами на будущее.
Ну вот, вы понимаете, как обстоят мои дела. Понимаете, как глубоко проник Ноа мне в душу. Он прочно обосновался у меня в голове со своими дурацкими любовными песнями, со своими солнечными очками «Рэй-Бэй», а при нем склад воспоминаний, например, о том, как он заявлял, что у него есть для меня срочная посылка с тысячей поцелуев, а потом целовал все мое тело сверху донизу, каждый его сантиметр. И оба мы смеялись, до тех пор пока… пока не наступал такой момент, когда мы больше не могли смеяться.
Однако думать об этом нет никакого смысла. Сейчас я в реальной жизни. Там, откуда я когда-то начинала и где мне теперь предстоит собирать обломки.
Моя комната до сих пор выкрашена в розовый цвет, и в ней пахнет так, будто я снова ребенок. Свет все так же пробивается под углом сквозь розовые хлопчатобумажные занавески, и эти косо падающие лучи так мне знакомы, что с тем же успехом могли бы быть встроены в мое ДНК — вместе со звуком, который издают двери в мою спальню, звенящим, как музыкальная нота, и ровным желтым светом на чердаке.
Поздним вечером, когда родители уже отправились в постель, я пробираюсь в общую гостиную, обжитое, уютное место, где не нужно притворяться. Там все тот же потертый вязаный половик, те же щербатые книжные полки и старый диван, обитый тканью в рубчик, который обнимает тебя, когда в него садишься, как будто рад тебя видеть. «Добро пожаловать домой, Марни», — словно говорит мне диван, и я проваливаюсь глубже в мягкие подушки, позволив себе поддаться чарам защищенности и расслабленности.
— Так хорошо, что ты наконец пришла в себя и вернулась домой, — произносит моя подруга Эллен однажды вечером, когда мы с ней и с Софронией встречаемся, чтобы втроем выпить и поужинать.
Я только три дня как вернулась домой, но мама сказала, что мне надо общаться с людьми, и она, возможно, нрава.
Эллен и Софрония работают в страховой компании в центре Джексонвилла и встречаются с мужчинами из своего корпоративного мирка. Они говорят мне, что жизнь в коллективе держит их на плаву: похмельные понедельники, сумасбродные среды и деловые четверги. А там и выходные с вечеринками на пляже, где много пива и танцев. Интрижки, свидания и всякое такое.
Я едва помню этот мир. Если подумать, я, пожалуй, на самом деле никогда не была его частью.
— Тебе непременно надо сходить с нами, — заявляет Эллен. — Раз уж ты вернулась, тебе необходимо выбросить этого мужика из своего сердца.
Софрония бросает на нее многозначительный взгляд, и обе они становятся печальными. Они грустят из-за меня.
— Ну так как, у тебя с ним и правда все? — спрашивает Эллен.
— Да, о да, окончательно! Я с ним рассталась, рассталась, рассталась, — повторяю я. Я рада, что они не почувствовали, что у меня образовался комок в горле при этих словах.
Обе подруги одновременно тянутся через стол и обнимают меня, и я вспоминаю, как они мне нравились в средних классах, до того, как мы разошлись по разным старшим школам и я сбилась с пути, а они в своей школе попали в избранную компанию крутых ребят.
Они до сих пор крутые девчонки, и, может, затусить с ними действительно хорошая идея, раз уж я вернулась домой. Мы пьем пиво, флиртуем с какими-то парнями, а потом на меня наваливаются усталость и грусть, и я говорю им, что у меня еще есть дела.
Диван в рубчик манит меня к себе, окликая по имени.
В первые выходные, которые я провожу дома,
