Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

— Хочешь всё изменить? — спросил он.

Лауда кивнул.

— Встретимся в парке, — предложил Экклстоун.

Они договорились об условиях и пожали друг другу руки. «Я обрадовался: ведь мой уход будет для Энцо Феррари как пощёчина, — писал Лауда. — Я был сыт по горло „коммендаторе“ и его окружением». После этого Энцо Феррари не разговаривал с Лаудой два года.

Лауда был не просто отважный пилот, но и прожжённый делец, которому жёсткие переговоры с Экклстоуном приносили удовольствие. Благодаря его приходу «Брэбхэму» достался спонсорский контракт с итальянской молочной компанией «Пармалат». Команда получала 10 миллионов фунтов в год на расходы, а взамен Экклстоун согласился раскрасить болид в фирменные цвета концерна: красный, белый и синий, а также продвигать продукцию «Пармалат» в Великобритании (впрочем, от этой идеи итальянцы в итоге отказались). В ходе переговоров Лауду неоднократно сбивала с толку манера Экклстоуна находить «любой повод, любую полуправду — лишь бы увести разговор в сторону. Он будет заявлять, что чёрное — это белое или что дважды два — пять, — словом, что ему на ум придёт… Он хитрит, изворачивается, и собеседнику не за что ухватиться. Правда, как только соглашение достигнуто, можно ничего не бояться. Он всегда держит слово».

Лауда пришёл в «Брэбхэм» в тот момент, когда Экклстоун с Мюрреем только-только начали обживать новое здание. Разумеется, Экклстоун внёс ряд модификаций. Окна уборных заложили кирпичом, возвели дополнительные стены, а ещё в уборных через две минуты автоматически гас свет — экономили электричество. Узнав, что его электрики без труда отключили новомодное устройство, Экклстоун вышел из себя. Шторы на окнах в конструкторском отделе он закрепил намертво, чтобы света в помещении было столько, сколько ему нравится, причём с Мюрреем советоваться не стал. Его собственный кабинет фактически пустовал: большой стол, шредер и секретарша, — однако Экклстоуна не устраивал вид из окна. Он обратился в муниципальный совет с просьбой передвинуть страшно раздражавший его фонарный столб, а получив отказ, не смирился и нанял рабочих. Те выкопали бетонный столб и установили его в сторонке, вне поля зрения Берни. Под стать придирчивости была и его бережливость. Он отправлялся вместе со всеми пообедать в паб «Стар» с карманами, полными денег, — совсем как во времена Уоррен-стрит, — однако всякий раз бросал монетку, решая, что заказать: сандвич с пинтой пива или поджарку с соусом. В лабораториях больше не было той напряжённой атмосферы. Берни везде установил страховочные сети. Ровно в два часа все возвращались к работе.

Мюррей доводил до ума свой новый план. Исход битвы конструкторов решали уже не двигатели, шины и системы подачи топлива. На первый план вышла форма болидов. Вслед за Чепменом все стали улучшать аэродинамику, прижимая машину к земле, что давало выигрыш в скорости. Мошенничество шагнуло на новый уровень.

На заре «Формулы-1» было установлено, что масса машины сильно влияет на скорость, поэтому технические делегаты взвешивали болиды перед началом гонки. Мошенничество начиналось уже после взвешивания. За обедом в «Стар» Экклстоун обожал рассказывать, как в 1975 году главный конструктор Фрэнка Уильямса примчался к боссу со словами:

— Экклстоун утяжеляет машину свинцом! Я сам только что видел.

— Знаю, — ответил Уильямс. — Только никому не говори. Это я ему свинца одолжил.

Времена изменились, и конструкторы плотно занялись аэродинамикой, стараясь увеличить прижимную силу. В 1977 году в технический регламент был включён запрет на подвижные аэродинамические элементы. Стремясь обойти это ограничение, Чепмен установил на «лотусы» специальные «юбки», благодаря которым под днищем создавалось разрежение, что увеличивало прижимную силу и, как следствие, скорость болида. Его нововведение породило бурные споры и протесты. «Дураки, — говаривал Чепмен, — подчиняются правилам, а умные люди их интерпретируют». Мюррей нашёл оригинальное решение, которое держалось в строжайшем секрете. Одни полагали, что он смошенничал, другие — что удачно обошёл ограничения. При осмотре машины технический делегат мог обратить внимание на дополнительный вентилятор охлаждения двигателя, который в реальности отсасывал воздух из-под днища болида, повышая его скорость.

Эта хитрость была впервые опробована на Гран-при Швеции в Андерсторпе. Свежеизбранный президент ФИА Жан-Мари Балестр понимал: с Экклстоуном ему придётся нелегко. Он воплощал в себе всё, что европейцам не нравится в англичанах. Балестр в своей программной речи обещал забрать у ФОКА бразды правления «Формулой-1». Тем временем Экклстоун в Швеции подготовил франтоватому президенту персональный сюрприз. Зная, что Балестр намеревается занять президентский номер лучшего отеля в городе, Экклстоун выкупил на выходные всю гостиницу, и президенту ФИА пришлось спать на диване в гостиной обычного дома в пригороде. Душа Берни пела при мысли о том, как лимузин везёт Балестра из аэропорта мимо отеля куда-то на далёкую окраину. Всё было готово к началу войны между помпезностью и доходностью.

Лауда не знал о задумке Мюррея и воспринял в штыки распоряжение Экклстоуна залить бак доверху перед квалификацией.

— Я же хочу выиграть поул! — возмущался Лауда. — Машина будет слишком тяжёлой.

— Заткнись и делай что говорят! — рявкнул Экклстоун, который опасался, что соперники разгадают его хитрость.

В квалификации Лауда был только десятым. На следующий день, перед самым стартом, Экклстоун велел: «Просто дави на газ, и никто тебя не догонит. Всё будет нормально». Австриец понял, что заготовлена какая-то новинка, и сделал, как ему сказали. Когда другие машины стали скользить в лужах разлившегося по трассе масла, он просто прибавил скорости и финишировал первым. Позднее Лауда писал: «Сложнее всего было не выиграть с чересчур уж большим отрывом».

Однако провести коллег Экклстоуну не удалось.

— Бернард всех обхитрил, — сказал Колин Чепмен Питеру Уорру.

У Чепмена были причины заподозрить неладное. До этого момента четыре этапа выиграл «Лотус», ещё два — «Феррари», а «Брэбхэм» регулярно не добирался до финиша. Все команды, во главе с Чепменом, подали протесты. Хитрость не сразу вышла наружу, поскольку сначала Херби Блашу удалось прикрыть воздухозаборник вентилятора ногой и обмануть инспекторов ФИА. «Ничего запрещённого», — сообщили те Чепмену.

— Бернард, у тебя чудесная машина, но если в ней нет ничего запрещённого, то через четыре этапа я поставлю на свои по четыре вентилятора.

— Ну ладно, я переступил черту, — признался Экклстоун, однако отказываться от своей задумки не пожелал.

— Послушай, Бернард, — сказал ему Чепмен, — ты что, будешь воевать с нами как босс «Брэбхэма» и в то же время представлять все команды ФОКА? Это же конфликт интересов.

В то же время Мюррей убеждал Экклстоуна:

— Не уступай. Это же несколько месяцев работы!

Берни хотел сражаться до последнего, но понял, что рискует потерять нечто куда более важное.

— Придётся снять вентилятор, — решил он, к разочарованию Мюррея.

Мечтая прибрать к рукам коммерческий потенциал «Формулы-1», Экклстоун добивался от Чепмена с Тедди Майером, чтобы его деятельность была оформлена юридически. Он хотел официально стать президентом и исполнительным директором ФОКА. Яростные протесты Балестра по поводу условий размещения в Швеции и вентилятора на «Брэбхэме» играли ему на руку. Недовольные нападками президента ФИА, Чепмен и остальные признавали: для переговоров с Балестром и владельцами трасс Экклстоуну требуется некий официальный статус, однако их смущал юридический аспект. Им вполне хватало и устного признания полномочий Берни. К счастью, никто толком не понимал, что же на самом деле происходит. Один лишь Мосли догадался: Экклстоун хочет воспользоваться возможностью и взять власть в свои руки. «Марч» он к тому времени продал и работал в ФОКА юрисконсультом. На дипломатичного и умного Мосли, с которым они регулярно совещались по вечерам, можно было положиться. Первое испытание поджидало их чуть позже, в Южной Африке.

Для белого истеблишмента страны, потрёпанного всемирной кампанией по борьбе с апартеидом, проведение этапа «Формулы-1» на автодроме «Кьялами» служило подтверждением высокого спортивного статуса Южной Африки. Экклстоун сообщил устроителю гонки Луису Лейту, что в 1978 году придётся заплатить больше. Как минимум 350 тысяч фунтов. Лейт нехотя раскошелился. У Экклстоуна не было никаких предрассудков в отношении белого меньшинства Южной Африки. Режим апартеида он никогда не осуждал, однако и в связи с возникшими трудностями ему не сочувствовал. Экклстоуна интересовали только деньги.

В гонках удача от него отвернулась. «Машина не едет», — жаловался Экклстоуну и Мюррею Лауда. После победы Лауды в Швеции все гонки подряд выигрывал «Лотус». Наконец, в сентябрьской Монце Лауда вырвался в лидеры и стал свидетелем аварии Ронни Петерсона на «лотусе». Хант вытащил Петерсона из горящего болида, а Экклстоун с шефом полиции Монцы Джузеппе Марроне бросились туда, где плясали языки пламени. К удивлению Берни, вооружённые полицейские оцепили место аварии, а один из них даже навёл на англичанина пистолет, не пуская к машине. Марроне направил своё оружие на подчинённого, и им всё же удалось пройти внутрь.