Хрупкое сердце - Бонкимчондро Чоттопаддхай

Аморально то, что является злом для большинства людей. Попробуй докажи, действительно ли двоеженство причиняет зло многим?

Ты скажешь, что мой брак вызовет большие осложнения в семье. Я возражу тебе. Я бездетен. Когда я умру, моя фамилия исчезнет. Этот брак дает мне возможность продлить род, разве это не довод?

И, наконец, последнее возражение — Шурджомукхи. Как я смею платить такой неблагодарностью за ее любовь и преданность? Ответ. Шурджомукхи не возражает. Она сама подала мне эту мысль, она сама подсказала мне такой выход. Этот брак полностью соответствует ее желанию.

Могут ли быть еще возражения?

Тогда почему же мой брак порицается?»

Возражения есть

— «Почему порицается»?! — воскликнула Комолмони, прочитав письмо. — Всевышний знает почему! Но какое заблуждение! Мне кажется, мужчины ничего не понимают! Одевайтесь, господин министр! Мы должны ехать в Гобиндопур!

— Ты хочешь помешать свадьбе? — спросил Сришчондро.

— Да. В противном случае я умру на глазах у брата.

— Это тебе не удастся. Зато ты сможешь утереть нос новой невестке. Ради этого стоит ехать. Едем!

Комолмони и Сришчондро стали спешно готовиться к отъезду.

На следующий день на рассвете они сели в лодку и спустя некоторое время без каких-либо происшествий прибыли в Гобиндопур. На берегу супруги встретили слуг Дебендро и оказавшихся здесь деревенских женщин. И Комолмони, и Сришчондро прежде всего хотели знать, состоялась уже свадьба или нет, но они не обмолвились ни единым словом. Как можно говорить с посторонними о таком позоре?

Комолмони быстрыми шагами направилась в онтохпур, забыв о Шотише, который плелся позади. Войдя в дом, она с опаской осведомилась, где находится Шурджомукхи. Она боялась услышать в ответ, что свадьба состоялась и Шурджомукхи уже нет в живых. Слуги ответили, что Шурджомукхи в спальне.

Комолмони бросилась туда. Войдя в спальню, Комола сначала ничего не могла разобрать. Мгновение она беспокойно осматривалась по сторонам и наконец в углу перед закрытым окном увидела женщину, сидевшую с опущенной головой. Комолмони не видела ее лица, но сразу же догадалась, что это Шурджомукхи. Услышав шаги, та поднялась. Стоило Комолмони взглянуть в лицо Шурджомукхи и уже не нужно было спрашивать, состоялась ли свадьба. Плечи несчастной заострились, стройное, грациозное тело согнулось, как лук, огромные блестящие глаза ввалились, лицо вытянулось.

Комолмони поняла: свадьба состоялась.

— Когда? — тихо спросила она.

— Вчера, — так же тихо ответила Шурджомукхи.

Молча женщины сели рядом и заплакали. Шурджомукхи плакала, спрятав лицо на груди Комолмони, а Комола обливала слезами ее голову.

Ногендро же в эту минуту, сидя в своей конторе, без конца повторял про себя: «Кундонондини! Кундо моя! Кундо — моя жена! Кундо! Кундо! Кундо! Моя!»

Сришчондро не мог спокойно разговаривать с Ногендро. В его ушах назойливо билась фраза, которой Ногендро ответил на его упрек: «Шурджомукхи сама устроила эту свадьбу. Кто же может возражать против моего счастья?»

Шурджомукхи и Комолмони

Вечером, когда женщины несколько успокоились и смогли откровенно поговорить друг с другом, Шурджомукхи подробно рассказала о том, как проходила свадьба Ногендро и Кундо.

— Ты сама устроила эту свадьбу? — удивилась Комолмони. — Зачем же ты сама готовишь себе погибель?

— Кто теперь я? — ответила Шурджомукхи, грустно улыбнувшись. Ее улыбка напоминала слабую вспышку молнии, когда дождь уже прошел, и сквозь разорванные облака виднеется чистое небо. — Ты только посмотри на своего брата, взгляни на его сияющее лицо, и ты поймешь, как он счастлив. Если бы он был так счастлив со мной, моя жизнь не была бы столь бессмысленной. Зачем же мне лишать его счастья? Разве я могу быть счастлива, когда он мучается? Я готова пожертвовать собственной жизнью, чтобы не видеть даже его минутных страданий, не говоря уже о том, что он собирался бросить все и покинуть родину! «О властелин! — сказала я ему. — Твое счастье — мое счастье; женись на Кундо, и я буду счастлива». И вот он женился.

— И ты счастлива? — спросила Комолмони.

— Зачем ты опять спрашиваешь обо мне? Кто я? Если бы я когда-нибудь увидела, что ноги моего мужа ступили на камни, мне кажется, я своим телом закрыла бы их, чтобы он не испытывал боли, — сказала Шурджомукхи и умолкла. Подушка, на которую она опиралась, стала влажной от слез. — Комола! А в какой стране, если рождается женщина, ее убивают?

— При чем тут женщины? — поняла ее мысль Комолмони. — У каждого человека своя судьба.

— Есть ли на свете женщина счастливей меня? Есть ли на свете женщина, у которой был бы муж такой, как у меня? Красив, богат, знатен... Ну, что говорить об этом? Мне повезло, очень повезло, но почему же все так случилось?

— Такая судьба, — ответила Комола.

— Но почему же так горит мое сердце?

— Ты говоришь, что счастлива видеть сияющее лицо своего мужа и в то же время твое сердце горит. Как тебя понять?

— И то и другое верно. Я счастлива, видя его счастливым, но его счастье построено на моем унижении. Ведь он оттолкнул меня!..

Шурджомукхи не могла больше говорить, к горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами, но Комолмони поняла ее.

— Ты страдаешь оттого, что он унизил тебя. Почему же ты говоришь тогда: «Кто я?» Ты все еще думаешь о собственном «я», иначе самопожертвование не причиняло бы тебе столько страданий.

— Я не страдаю, — ответила Шурджомукхи. — Я не сомневаюсь в том, что поступила правильно. Но ведь и смерть не проходит без мучений. Если бы я знала, что моя смерть облегчит участь всех, я бы сама покончила с собой. Только перед смертью я бы пришла к тебе поплакать.

Шурджомукхи снова заплакала. Комола прижала ее голову к своей груди. Не все можно передать словами, бывает, люди понимают друг друга и без слов. Всем своим сердцем Комолмони чувствовала, как глубоко несчастна Шурджомукхи. И Шурджомукхи знала, что она понята.

Подруги перестали плакать и вытерли глаза. Теперь Шурджомукхи начала расспрашивать Комолу о ее делах, позвала Шотишчондро, принялась ласкать его. Потом она говорила с Комолой о Шотише, о Сришчондро, об учении малыша и даже о его женитьбе. Так они проговорили до глубокой ночи. Потом Шурджомукхи нежно обняла Комолу, взяла на руки Шотиша и крепко поцеловала его. Когда они прощались, Шурджомукхи опять не могла сдержать слез.

— Отец мой! — сквозь рыдания говорила она, обращаясь к Шотишу. — Благословляю тебя! Будь таким же совершенством, как твой дядя! Большего благословения я не знаю...