Марш обреченных - Владимир Свержин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я в деле.
– Согласен, – неожиданно для самого себя выпаливаю я в ответ, не собираясь особо следовать своему обещанию, и, во избежание дальнейшего обсуждения этой проблемы, привлек её к себе.
Телохранителю за дверью наверняка было слышно невнятное перешептывание и звук поцелуев.
Глава 10
Зал переливался огнями. Казалось, что световые пятна в ужасе мечутся по нему, распуганные громыхающим результатом работы группы, беснующейся на сцене. Язык не поворачивается назвать эти результаты музыкой.
– Отчего вы не танцуете? – голос Мисс зрительских симпатий прозвучал совсем рядом, выводя меня из состояния задумчивости. Наталья Воронец, сменившая древнерусский наряд на вечернее платье, внезапно превратилась из сказочной царевны в обыкновенную, хотя и сказочно красивую девушку. И теперь она хотела танцевать, что было вполне естественно. И шум, создаваемый музыкантами, похоже ей ничуть не мешал. Скорее напротив. Что ж, каждому времени свои мотивы.
– Жду, пока кончится гроза, – развел руками я.
– Вам не нравиться? – ресницы красавицы вспыхнули, словно испуганные бабочки.
– Обстановка – нет. Вы – да.
Наградой мне послужила улыбка, которую, если бы конечно такое было возможно, я бы с радостью носил на груди, как почетнейший из орденов.
– Льстец!
– Напротив, сейчас я как никогда жалею, что Господь не наделил меня даром говорить комплименты.
– Зато он наделил вас многими другими дарами. Аня много рассказывала о вас. Судя по её словам, вы чуть не былинный богатырь.
– Ну, это – поэтическое преувеличение. Обычный солдафон.
– Не скромничайте. – Она понизила голос и заговорила театральным шепотом. – Мне многое о вас известно. Вы странствуете по свету и совершаете подвиги, как и подобает настоящему витязю. Вы расскажете мне о своих похождениях?
Похождениях?! Я усмехаюсь про себя. Не много-то Птаха могла про меня рассказать. История с арбатским мордобоем, туманные намеки на загранкомандировки к диким туземцам? Вот, пожалуй, и все. Впрочем, при желании и это можно расписать а-ля Александр Дюма На самом деле, все мои «подвиги», как и «подвиги» моих соратников, совершались в честь дамы крайне сомнительной прекрасности, имя которой – Высокая Политика. Все они были ярким образчиком изощренного коварства и вероломства и, в отличии от подвигов древнего рыцарства, скорее всего никогда не дождутся своих труверов[20]. Оно и к лучшему.
– Нет, – я отрицательно качаю головой.
Царевна, похоже, ошарашена. Она никак не ожидала отказа.
– Государственная тайна? – с усмешкой произносит красавица.
– Где-то так.
Пауза. Музыканты устало замолкают. Крики и восторженный свист. Может, и наоборот. Все в порядке! Лабухи утирают взопревшие лбы и вновь готовы услаждать слух публики забавными мотивами кузнечного производства.
– Хорошо, – смиряется Наташа. – Хотите оставаться мистером Икс, оставайтесь, пожалуйста. Но когда сменится музыка, обещайте пригласить меня на медленный танец.
– Непременно. На второй. Первый по справедливости принадлежит вашей подруге.
– Невыносим! – печально констатирует она и гордо удаляется, позволяя мне вдосталь любоваться её великолепной косой.
Но вот и медленный танец. Блики перестают метаться по залу, музыка становится негромкой и томной, как взгляд Ромео. Оказывается, ребята действительно владеют инструментами. Мелочь, а приятно. Тонкие руки Птахи лежат у меня на плечах. Слово «биоэнергетика» нынче стало выходить из моды, но через пиджак и рубашку я чувствую энергию, исходящую от её рук. От этого становиться жарко и сердце начинает биться учащенно. С чего бы, господин майор, с чего бы?
Она прижалась ко мне вплотную и под тонкой материей блузки я явственно ощущаю её тело. Оно горячо так, что кажется может обжечь. И уж если на ладони, то душу точно. Господи, о чем бы думал, создавая женщин такими прекрасными? Неужели ты всерьез предполагал, что отдавая должное твоему искусству, мы не будем грешить?
– Чем ты так рассердил Наташку? – положив голову мне на плечо, шепчет Птаха. – Она так рассержена, что кажется влюбленной по уши.
– Шутить изволите?
– Какие уж тут шутки! Я её пятый год знаю – такой не видела.
– Птаха, ты провокатор, – на ухо произношу я, попутно прикусывая губами розовую мочку, украшенную переливистой сережкой.
– А ты не знал?! – улыбается она.
Удивительная женщина! Ей бы достойную школу и когда-нибудь я бы стал рассказывать внукам, что во времена отдаленные был удостоен чести зваться возлюбленным Мата Хари[21] наших дней. Впрочем, до внуков ещё дожить надо. Так что, пока что время есть.
– Послушай, – нежно шепчу я, так словно повествую своей даме о пылкой страсти. – Что это за тип трется возле вашего президента?
– С залысинами?
Я чуть заметно киваю.
– Это Федор Федорович Калашников. Числится ведущим специалистом экспертного отдела. На деле – правая рука шефа.
Ведущий специалист. Это уж точно. Прекрасное прикрытие. Человек без определенных занятий. Если, конечно, смотреть со стороны и не знать куда смотреть.
– Откуда взялся не знаешь?
– Обижаешь, гражданин начальник! Бывший гэбэшник. Диссидентолов.
Фух! Полегчало! Камень с плеч! Диссидентолов. Это хорошо. Это прекрасно. Из всех щупалец кэгэбэшного спрута – это самое безобидное. Дальше, разве что первые отделы.
От того ли, что в Советском Союзе борцов с режимом было ещё меньше, чем секса, а редкие, попадавшиеся на одной шестой части суши особи можно было сосчитать по пальцам и бережно занести в Красную книгу. От того ли, что здоровое чувство голода толкало сотрудников этого ведомства на постоянные провокации и собственноручное плетение гнезд инакомыслия, ибо на одного настоящего матерого диссидента, типа академика Сахарова или генерала Григоренко, приходилось офицеров КГБ больше, чем охранников на какого-нибудь латиноамериканского президента, а может из-за того, что кроме нелепых самосожжений, пустых протестов и глупых голодовок от подопечных более никаких активных действий не ожидалось – работники здесь подобрались к оперативной работе малопригодные. Чиновники.
Конечно, случались исключения, но обычно люди талантливые пытались перевестись в другие главки. «Государственная тайная полиция» даже в самом Комбинате Глубинного Бурения особым почетом не пользовалась.
На моем запястье чуть слышно запикали часы. Я поднес циферблат к глазам. На нем красным огоньком мигала лампочка поисковика. Это означало, что вызванный мной на подмогу капитан Насурутдинов находится на дистанции двух километров от меня. Скоро мигание сменится постоянным светом и это будет означать, что пора выходить из здания.
– Что это? – тихо произносит Анна.
– Таймер. Мне пора уходить. Сейчас только Федор Федоровичу вашему пару слов скажу и, вперед, труба зовет.
– Сапог не потеряй, Золушка! – гневно фыркает Анна.
– Я тебя тоже нежно люблю. – парирую я.
Что и говорить, со своей ролью галантного кавалера я справился прескверно.
– Все ты врешь!
Вот это уже неправда. Но времени для доказательства обратного, увы, нет. Ищу глазами фигуру «ведущего специалиста экспертного отдела». Черт побери, куда он делся?! А нет, вон он. Пошел в курилку. Что ж, очень кстати.
– Федор Федорович, позвольте сигаретку.
Гэбэшник смотрит на меня с нескрываемым удивлением, но протягивает пачку.
– Спасибо. – киваю я, нагибаясь над зажигалкой.
Вообще то, я вполне согласен с плакатами, проповедующими, что никотин – это медленная смерть, но для пользы дела иногда приходится пренебречь пользой тела.
– Мы с вами знакомы? – голос товарища Калашникова звучит вкрадчиво и настороженно. Лобовые атаки в его ведомстве отродясь переносили плохо.
– Не совсем. Я о вас знаю несколько больше, чем вы обо мне. Но меня это вполне устраивает.
– Наглец!
Слово то какое нашел! Того и гляди на дуэль вызовет.
– Есть немного. – сокрушенно соглашаюсь я, – Ладно. Карты на стол. Я старый друг Ани. Еще с тех времен, когда вашего банка и в помине не было. Что еще? Майор спецназа. С фирмой, которую вы здесь представляете, никаких дел не имел и, надеюсь, иметь не буду.
– Почему вы мне все это рассказываете?
– Потому, что вы начальник секъюрити «Россэкономбанка».
– Вы ошибаетесь…
– Федор Федорович, полноте! Человеку вашего опыта и вашей квалификации рассказывать такие сказки! Оставьте манеру отрицать очевидные вещи политикам. Вам это не идет!
– Что вам нужно?
Голос Калашникова суров, словно приговор военного трибунала. Что ж, такой тон мне вполне подходит.
– Когда мы с Аней выходили из зала, за нами увязался один из ваших мальчиков. Я понимаю, что подобная бдительность – часть вашей работы. Это даже похвально. Но, я терпеть не могу, когда за мною бродят подобные личности. Если я кого-то из них обнаружу у себя на хвосте, а можете поверить, если они там будут, то я их обнаружу – этот человек попросту пропадет без вести. Это я вам обещаю. Еще я могу дать вам слово офицера, а оно для меня значит очень много, что я ни в какой форме не желаю причинять ущерб вашей фирме. Так что, будем ли мы воевать или жить в мире – зависит от вас.