Ричард Длинные Руки — ландлорд - Гай Орловский

На какие только уловки не идет эволюция! Вот так слепым перебором иногда создает что-то просто замечательное, как меня, например, но чаще вот такое... А так как получилось удачно, лохи ловятся, то эти блондинки и в двадцать первом веке выполняют ту же функцию...

Миновав болото, выехали на протоптанную дорогу, Зайчик приветственно ржанул, я увидел, нам наперерез двигается тяжеловооруженный рыцарь на таком же массивном коне. Я заранее заготовил улыбку, Карнеги иногда бывает прав, однако рыцарь, заприметив меня, опустил забрало и взял копье на изготовку.

Я приветливо помахал рукой, однако рыцарь двинулся мне навстречу с выставленным для удара копьем. Конь пока идет шагом, но боевые кони приучены очень быстро набирать скорость для удара.

— Приветствую, благородный сэр, — сказал я учтиво. — Не лепо ли не бяше сказать, куды ведет сия истоптанная дорога?

Рыцарь остановился, сквозь прорези шлема зло сверкают маленькие рассерженные глаза.

— Для вас, любезный сэр, — прорычал он, — она здесь обрывается.

— Почему? — спросил я любезно. — Что-то случилось? И почему прячете свое лицо? Вас разыскивают за кражу кошельков?

Он с лязгом поднял забрало, открывая крупное лицо.

— Я сэр Огер де Растер! Силу моей руки знают в этих землях!

Я внимательно смотрел в его лицо. Природа не готовила сэра де Растера в рыцари: над ним поработала не долотом и стамеской, а зубилом и молотом. Голова — почти квадратная глыба, узкие щели для глаз между массивными надбровьями и мощными скулами, грубой формы нос, грубые губы, тяжелый подбородок, а кожа серого оттенка под стать граниту, из которого его делали.

Да и от фигуры веет грубой нерассуждающей мощью: голова сидит на плечах, без лишнего перехода в шею, грудь неимоверно широка, плечи заканчиваются шарами, размером с рыцарские шлемы, только ноги коротковаты, но за счет исполинского торса сэр де Растер и на земле не покажется ниже остальных рыцарей.

Железа на нем больше, чем на трех обычных рыцарях, вместе взятых, однако держит доспехи с легкостью, будто это родная кожа. Из оружия у седла висит наготове боевой топор, что разумно, им куда проще раскалывать стальные панцири и крушить шлемы, чем красивым мечом.

— А я, — сказал я, — сэр... Светлый. Да, Светлый.

Он прорычал угрожающе:

— Ах, а я, значит, темный?

— Что вы, сэр, — сказал я поспешно, — я просто назвался! По рыцарским правилам я выбрал этот ник... это имя, скрывая свое подлинное, дабы... ну дальше вы знаете.

Он фыркнул:

— Сэр Светлый?.. А на самом деле какой-нибудь Соплежуй?

— А хотя бы и так, — ответил я мирно, — это и есть повод для драки?

Он с лязгом опустил забрало, голос прозвучал глухо и зло:

— Если трусите — сразу можете сдаться. Я заберу только коня, собаку и доспехи. И оружие, конечно...

Я поинтересовался:

— А что останется мне?

— Жизнь, — прорычал он. — Я мог бы взять вас в плен и потребовать выкуп, но я отличаюсь непомерным и ничем не оправданным великодушием, за что надо мной уже улыбаются, потому вот... Защищайтесь!

— Хорошо-хорошо, — сказал я поспешно, — значит, это не во имя высокой идеи, а обыкновенный грабеж?

Он фыркнул.

— Какой это обыкновенный? Я же рыцарь!.. Я не ударил в спину, как разбойник, а даю вам приготовиться. И даже исповедоваться, если придет такая блажь.

— И все благодаря такому великодушию? — спросил я. Он вздохнул.

— Что делать, моя доброта уже стала посмешищем. И эта... как ее, вы утверждаете, что леди Марселина не самая красивая на свете?

Я сказал поспешно:

— Что вы, что вы! Я вполне согласен, что она самая красивая и за краем света!

— Нет, спорите!

— Ни за что, — заверил я.

— Я вижу по вашим глазам, — заявил он упрямо, — что возражаете!

— Нет-нет, — сказал я предельно искренне, — уверяю вас, ваша леди Мирабелла — само совершенство!

Он набычился, посмотрел с подозрением.

— Какая Мирабелла? Разве я сказал Мирабелла, а не Маргарита?.. Сэр, не старайтесь отвлечь меня от праведного пути! Ваши конь и доспехи будут моими. Собаку, так и быть, оставлю вам... хотя люблю собак. Но собаки, увы, остаются верны хозяевам, какими бы те себя трусами ни показали...

Он поднял коня на дыбы, копье нацелил мне в голову. Я вцепился в копье, сказал тихо:

— Зайчик, давай!

Подо мной дернулось, словно выскальзывающая площадка, следом удар, и я сперва съехал на круп, а теперь едва не перелетел через голову, однако бравый рыцарь вылетел из седла и вместе с конем отлетел на десяток шагов. Конь грохнулся с жалобным ржанием, вскочил и отряхивался, как собака, а потом расставил все четыре ноги и стоял так, дрожа, как пес на морозе, а рыцарь растянулся подобно огромной лягушке, попавшей под асфальтовый каток, не сразу пошевелился, застонал, приподнялся на локте.

— Доблестный .сэр, — осведомился я с высоты седла, — можно ли считать наш поединок законченным?

Он с трудом привстал на колени, затем кое-как воздел себя на задние конечности.

— Ни за что!

— Тогда продолжим, — сказал я и обнажил меч. — Уверен, что раскрою вас даже в этих доспехах от макушки и до развилки внизу. Давайте биться о заклад, что развалю строго на равные половинки?

Он пробурчал:

— А если не сумеете, кому проигрыш отдадите?

— Вы сообщите адрес, — предложил я.

— У таких, как я, — сказал он гордо, — некому передавать наследство.

— Почему?

Он сказал оскорбленно:

— Как почему? У меня еще все впереди!.. Сорок лет — не возраст, я молод и силен!.. Ладно, сэр, я вижу, что схватку я проиграл, что вообще-то странно. Я выиграл подряд двенадцать поединков!

— Тринадцать — плохое число, — посочувствовал я.

— Смотря для кого, — пробурчал он. — Забирайте моего коня, а за доспехи я могу дать вам выкуп.

Я сказал с высокомерным благодушием победителя:

— Да что вы торгуетесь, как демократ какой-то! Оставьте себя коня и доспехи, я рыцарь и не стану раздевать другого рыцаря.

Он подошел, пошатываясь, к своему коню, оглянулся.

— Знаете, сэр, я тоже рыцарь, так что раздевать побежденного вполне, вполне... Как-то я был в походе на амазонок и попал к ним в плен, так они меня еще и насиловали по праву победительниц! Это было двадцать лет тому, молод был, дурак, не запомнил, какой дорогой нас туда вели... Нет, сэр, забирайте моего коня. Не могу себе позволить, чтобы мне делали снисхождение, как простолюдину!

Коня я не взял, зато погнал Зайчика вскачь, чтобы сэр Растер даже не пытался догнать. Когда оглянулся, пыльное облачко виднеется почти на горизонте. Пес с веселым гавком носится по окрестностям, перепрыгивает высокие кусты, а сквозь низкие проламывается, словно бронетранспортер через камыш.