Наука сна. Экскурсия в самую загадочную сферу жизни человека - Дэвид Рэндалл

Во всех этих ситуациях префронтальная кора (а это единственная часть мозга, которая может думать о том, как надо мыслить) теряла самоконтроль и способность оценивать, приведет ли определенное действие к решению проблемы или усугубит ее. Без сна точно настроенные механизмы мозга стали походить не на оркестр под управлением дирижера, а на толпу музыкантов, каждый из которых играет что-то свое. В отчете Шэттак предупреждала, что пренебрежение сном может привести к провалу военной операции. По ее словам, «то, как моряки рассуждают и принимают решения в изможденном состоянии, оказывает огромное влияние на их боеспособность… В таких случаях они могут отдать все для победы, но из-за человеческой психологии и в результате усталости, вызванной дефицитом сна, их действия могут оказаться недостаточно правильными. Если в ходе операции ключевые позиции занимают невыспавшиеся морские пехотинцы, то результат может быть катастрофическим».

Военные катастрофы носят различный характер. Природа войны меняется: на место эпических сражений сложно организованных армий Второй мировой войны пришли отдельные группы повстанцев в горах Афганистана. И потому последствия решения каждого солдата могут отозваться далеко за пределами поля боя.

В начале 2007 года США с трудом удерживали Багдад. Мартовским вечером группа солдат 172-й пехотной дивизии подверглась нападению, когда ехала по городу. Однако они отбили атаку и в конце концов поймали четырех мужчин, спрятавшихся на складе. Там же они нашли тайник с оружием, в котором было несколько пулеметов, гранат и снайперских винтовок. На пойманных надели наручники и под конвоем отвели в американскую походную тюрьму. Через несколько минут по радиосвязи к солдатам обратился командир. Он сказал, что нет достаточных оснований для заключения тех четверых под стражу, и приказал отпустить их.

Но приказ не был выполнен. Дело в том, что несколькими днями ранее у дороги взорвалась бомба, и двое солдат из подразделения погибли. Теперь их сослуживцы негодовали: они рисковали жизнью, чтобы задержать повстанцев, а им приказывают их отпустить. Три офицера, в том числе и врач воинской части, решили отвезти заключенных к каналу, расположенному в промышленном районе на окраине города. Там пленники с завязанными глазами и руками выстроились в одну линию напротив машины. Американцы вынули свои девятимиллиметровые пистолеты и выстрелили каждому в затылок. Они скинули тела в воду и уехали.

Через два года американцы, дежурившие в ту ночь, предстали перед судом в Германии по обвинению в убийстве. Все они признались в том, что застрелили заключенных. Тем не менее они настаивали на невиновности. Их адвокаты говорили, что перед инцидентом солдаты так долго не спали, что уже не могли принимать рациональные решения. Один из юристов назвал их действия неправильными, но отметил, что в войну такое часто случается: «Хорошие солдаты теряют самообладание в зоне боевых действий по большей части из-за тотального недосыпа и отсутствия подмены, а в результате они надолго попадают в тюрьму». Военный психолог подтвердил: дефицит сна мог сказаться на поведении пехотинцев. Но эти доводы не были услышаны. Всех обвиняемых признали виновными и приговорили к двадцати годам тюрьмы.

В какой-то степени этот инцидент действительно произошел из-за ухудшившейся работы префронтальной коры. Как и у невыспавшихся солдат, казавшихся подвыпившими во время исследования, эмоции и поступки пехотинцев больше не сдерживались никакой рациональной силой. Нормально функционирующий мозг должен был подавить желание, которое у них выбилось наружу и выразилось в ужасном поступке. Солдаты не могли смириться с тем, что предполагаемые враги выйдут на свободу, и потому без промедления убили их. Способность принимать рациональные решения, отличающая нас от диких животных, в этом случае обратилась в бешенство. В войне, где важно было завоевать расположение местных жителей, из-за нескольких невыспавшихся солдат американцев стали воспринимать как диктаторов, которые вершат самосуд прямо на улицах. Что-то нужно было срочно менять.

В один из тех жарких и влажных дней в Вашингтоне, которые напоминают жителям, что город построен на болоте, я арендовал в аэропорту маленькую красную «тойоту» и поехал по автомагистрали. Я направился в Институт исследований армии имени Уолтера Рида[21], один из важнейших объектов Министерства обороны, в котором изучаются возможности человеческого тела. Я медленно двигался по окружной дороге и вскоре выехал на небольшую улицу в Силвер-Спринг, на которой располагались маленький торговый центр и магазин кухонных принадлежностей «Интеллектуальная лавка». Вскоре на горизонте показалась красная кирпичная стена, окружающая военную базу. Из-за сверкающих небоскребов это место больше походило на головной офис какой-нибудь крупной корпорации, чем на скопление бараков.

Я приехал туда ради встречи с Томасом Балкином, ученым из числа гражданского персонала, который последние двадцать пять лет работал на армию и теперь возглавлял департамент поведенческой биологии в Институте имени Уолтера Рида. За несколько недель до нашей встречи Балкин ездил в Европу, где рассказывал генералам НАТО о том, как надо готовить солдат к войне в XXI веке. Во время всех своих выступлений Балкин убеждал военных, что успех миссий зависит от того, насколько хорошо они умеют распознавать признаки усталости, влияющей на способность солдат принимать разумные решения. В его докладах больше всего места отводилось теме управления сном и усталостью.

«Лаборатория сна — не самое интересное место в мире», — сказал Балкин, проводив меня в комнаты, где побывали сотни участников исследований о дефиците сна. Из-за казенного голубого дивана, маленького телевизора и полки с видеоиграми возникало ощущение, что находишься в комнате студенческого общежития. Мы зашли в кабинет, который был настолько мал, что еле вмещал четырех человек. Балкин сел за свой стол, открыл на компьютере какой-то график с падающей красной линией. «Видите эту линию? — спросил он, указывая на нее. — Она отражает количество столкновений между солдатами и мирными жителями Ирака. Двадцать процентов мужчин, проспавших менее четырех часов, сообщали о стычках с иракцами. Если проследить ее до конца, то вы заметите, что подобные случаи были только у четырех процентов тех, кто спал восемь часов».

Балкин объяснил, что из-за дефицита сна возникает изматывающий и угнетающий циклический процесс. Усталые обозленные солдаты хуже контролируют свои эмоции и потому чаще ввязываются в драки с гражданскими лицами. У иракцев, в свою очередь, формируется негативное отношение к американцам и их присутствию в их стране. Они начинают нападать на военных США, из-за чего солдаты снова не высыпаются. В итоге получается замкнутый круг: обе стороны наносят себе только вред, хотя могли бы этого избежать. Из-за дефицита сна солдаты, вместо того чтобы охранять зону, ставят под угрозу всю миссию.

Недостаток сна всегда был частью войны, однако сейчас его последствия гораздо серьезнее, так как от современных военных требуется больше, чем от предыдущего поколения. На первый взгляд это кажется глупостью. При помощи современной техники многие задачи, которые раньше выполнялись человеком, стали автоматизированными. Однако для успеха дела нужно, чтобы люди, управляющие этими процессами, сидя за столами, постоянно принимали правильные решения. Теперь армия перегружает не тело солдата, а его голову. Возьмем, к примеру, новое поколение миноносцев. Для управления ими вместо трехсот моряков требуется чуть меньше сотни. То есть почти весь широкий спектр задач выполняет треть прежнего количества персонала. Вместе с развитием технологий увеличивается ответственность каждого моряка за принятые им решения. Значит, на работе целого корабля могут отразиться ошибки одного невыспавшегося человека, потому что у него практически нет поддержки. В таких местах, как Ирак или Афганистан, военным приходится принимать решения постоянно, ведь среди мирных граждан им надо выявить потенциальных террористов. «Ребята, осуществляющие патруль, все время исследуют местность в поисках признаков возможной опасности, — говорит Балкин. — Не выспавшись как следует, вы вряд ли заметите эти признаки или отреагируете на них слишком поздно».

Балкин понял, что для решения этой проблемы армии нужно придумать способ, как измерить количество сна, и соблюдать меру с той же точностью, с какой военные выполняют другие задачи. В этом и состоит сложность: об опьянении можно судить по алкоголю в крови, но в случае с усталостью нет никаких биологических показателей. Мы плохо представляем себе, сколько часов проспали прошлой ночью, и поэтому все данные, собранные у солдат, окажутся не совсем достоверными. Более того, из-за приказов и давления со стороны командования отряды, скорее всего, будут завышать показатели, увеличивая время сна и непрерывной работы, даже если их умственная деятельность при этом была крайне ограничена. «Если бы мы могли найти какой-нибудь измеримый признак усталости, то совершили бы революцию в области управления сном, — сказал он мне. — Но невозможно управлять тем, что нельзя определить».