Бумага и огонь - Рэйчел Кейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сфинксы повернули свои головы, наблюдая за ним, однако, учитывая, что лицо Джесса загораживали коробки, они тут же потеряли к нему интерес и начали сканировать остальных проходящих мимо профессоров, стражников и помощников. Механизированные стражи были настроены вычислять греческий огонь и запах подлинных книг, однако аромат выпечки отлично скрывал любой намек на контрабандистскую сумку с ремнями у Джесса под формой.
Выпечка пахла настолько вкусно, что у Джесса снова заурчало в желудке.
Джесс остановился во дворе, чтобы перевести дыхание. В тридцатифутовых стенах, которые одновременно служили защитой от моря и от любых неприятелей, все по-прежнему скрывали ночные сумерки, хотя кое-где в нишах и горели светильники. По краям стояли длинные мраморные скамейки, у каждой из которых располагался маленький, ухоженный садик со статуей какого-нибудь бога, каким-либо образом связанного с учебой и знаниями. Вон там, в дальнем углу, Афина[8] вскидывает копье, а на плече у нее сидит сова. У Сарасвати[9] свой мирный садик, где ее статуя сидит с лютней в руке у маленького фонтанчика. Вавилонский Набу[10] и египетский Тот[11] расположились в своих рощицах, оба являются покровителями писцового искусства. Во внутреннем дворе маяка создавалось ощущение, что находишься в каком-то древнем мире, однако в то же время в мире очень живом и активном, по которому ходят тысячи человек каждый день и наслаждаются каждым шагом. Античный и современной одновременно.
Маяк устремлялся своим шпилем к небесам. Издалека он казался большим, а вблизи оказался огромным – и древним, древнее даже, чем большинство зданий в Александрии. К его стенам прикасалось такое количество рук и плеч, что пространство на уровне головы Джесса выглядело буквально стертым. А каменные ступеньки, ведущие внутрь, стерлись по центру, намекая на сотни тысяч – если не миллионы – ступавших здесь ног.
Джесс начал подниматься по извилистой лестнице, которая казалась бесконечной. В середине стоял работающий на паровом двигателе подъемник, однако выглядел он медленным и переполненным людьми, да и Джесс не особо доверял механизмам нынче. Когда он добрался до двадцать второго этажа, у него лишь слегка сбилось дыхание. Пусть тренировки в военной части и были чертовски изнурительными, но они явно приносили результат.
Джесс постучал в закрытую дверь, стараясь удержать и не уронить коробки, которые держал в одной руке. А затем услышал приглушенный голос, приглашающий его войти. Он шагнул внутрь, закрыл за собой дверь и поставил стопку коробок на стол, осторожно избегая документов, разбросанных по столешнице.
Затем Джесс поднял взгляд и встретился с изумленным взглядом профессора Халилы Сеиф.
Она выглядела точно так же, какой помнил ее Джесс, словно нескольких месяцев со дня их последней встречи и не проходило: симпатичная, сдержанная, скромно одетая в свободное платье с цветочным орнаментом под разлетающейся профессорской мантией. Ее бледно-розовый хиджаб аккуратно обрамлял лицо, подчеркивая большие карие глаза.
На мгновение Халила замерла от удивления, а затем по-девчачьи радостно взвизгнула, подбежав к столу, бросилась к Джессу и обняла его так крепко, что он поразился силе, заключенной в ее столь хрупком на вид теле.
– Джесс! Я так рада тебя видеть! – воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?
– Завтрак принес, – сказал он и указал на гору коробок с пирожными. – Подумал, ты проголодаешься.
– Ты думаешь, меня здесь голодом морят? Или нас ждет великий голод? – Она похлопала его по плечу своей элегантной, маленькой ручкой, а затем подтолкнула к двум креслам, стоящим у окна. Вид отсюда на Александрию открывался шикарный. Морские птицы летали на уровне глаз, а улочки, уставленные зданиями, внизу вились по холмам вокруг гавани. Огромный александрийский серапеум возвышался в небе, стоя рядом с мрачной, черной Железной башней. Халила не обратила никакого внимания на вид из окна. С радостной улыбкой она наклонилась вперед, сложив руки на коленях, и спросила:
– Так что ты здесь делаешь? На самом деле?
– Я хотел тебя увидеть, – ответил Джесс. Это была правда и неправда одновременно. Халилу он считал своим другом. И гениальным человеком. И восходящей звездой Великой библиотеки. Когда они проходили вместе обучение у профессора Вульфа, она была членом их команды, как и все остальные, быть может, даже одним из главных членов команды, но вот теперь… теперь она быстро продвигалась по службе в профессуре. В один прекрасный день она станет великим человеком. Будет обладать властью. Может быть, даже займет место архивариуса.
Если не погибнет из-за Джесса. «Мне не следует ей ничего рассказывать, – подумал он. – Я испорчу ей жизнь. Все испорчу».
Однако Джесс знал Халилу достаточно хорошо, чтобы понимать, что она и сама выяснит правду и тогда не станет благодарить его за желание ее защитить.
Джесс медленно взял одну ее руку в свои и тихим голосом произнес:
– Здесь безопасно разговаривать?
– Да, – ответила она таким же тихим голосом. – Мои беседы никто не отслеживает. Однако нам все же лучше вести себя осторожно. И как бы я ни была рада тебя видеть, не следует тебе задерживаться здесь надолго.
– Знаю, знаю, – сказал Джесс. – Я расскажу все коротко. – Однако он вдруг понял, что ему не удастся смягчить правду и Халила не обрадуется услышанному. Поэтому лучше уж расправиться со всем поскорее. – У меня есть доказательства того, что Томаса не казнили, как сказал нам архивариус. Есть все основания полагать, что Томас до сих пор жив и находится в тюрьме.
Улыбка Халилы дрогнула, а затем исчезла. Ее карие глаза застыли на лице Джесса на несколько долгих, молчаливых мгновений, и он засомневался, что она слышала его слова. Затем Халила поднялась на ноги, резко и уверенно подошла к двери и заперла ее на замок.
– За дверью появится знак «Не беспокоить», – сказала она. – Моя помощница может прийти в любую минуту. Я не хочу, чтобы она все это слышала. – Голос Халилы звучал совершенно непринужденно, как будто Джесс сообщил ей о том, что после обеда будет дождь или что шафран на рынке подорожал. – Я бы спросила, в порядке ли ты сам после подобной новости, но полагаю, могу догадаться.
– Ты выглядишь вполне спокойной, – заметил Джесс.
Халила развернулась к нему лицом. В ее глазах теперь блестели слезы, которые угрожали вот-вот покатиться по щекам.
– Да неужели? – спросила она. – Кто сказал тебе, что Томас может быть жив?
– Никто, – ответил Джесс и рассказал ей вкратце историю о незаконной книге и о том, как поведал все Вульфу, Санти и Глен. – Санти беспокоится о том, что теперь все мы можем совершить какой-нибудь необдуманный поступок. Сказать честно, он может быть прав.
Халила снова подошла
