Лунин атакует "Тирпиц" - Константин Сергеев

Когда Синяковым была дана команда — подготовиться к продуванию всех, в том числе и топливно-балластных, цистерн, трюмный старшина Балуков робко заметил, что в цистернах еще могла остаться часть топлива. Однако Синяков, тщательно оберегая свой авторитет, не терпел никаких советов и подсказок. Были у него в данном случае еще какие-то свои «хитрые» соображения по поводу количества израсходованного в походе и переданного на «Щ-402» топлива. Так или иначе, но цистерны были продуты.

Пала-губа — небольшая закрытая бухта, соединенная с Кольским заливом очень узким и неглубоким проливом — сразу, оказалась наполовину покрытой солидным слоем солярки, которой в цистернах оказалось еще довольно много. Назревала огромная опасность. Около плавмастерской стояло несколько ремонтирующихся лодок, шла электросварка, всюду висели резиновые шланги, электрокабели, каждую минуту мог вспыхнуть пожар и уничтожить плавмастерскую вместе с кораблями, не говоря уже о том, что выливание топлива в бухту само по себе пахло большим скандалом.

Вконец перетрусивший Синяков сначала приказал краснофлотцам вручную отгонять солярку от корпуса лодки, затем заставил откачивать солярку с поверхности воды ручной помпой. Эти меры, естественно, ничего не дали. Придя в полное отчаяние, он не нашел ничего лучшего, как вызвать из Полярного разъездной катер, который стал разгонять солярку по всей бухте…

Синякову повезло. Ничего опасного не случилось. Дело ограничилось разбором происшествия у флагманского инженер-механика бригады, и Синяков сумел как-то отговориться, используя себе во благо тот факт, что никак нельзя было определить в цифрах количество вылитого в бухту топлива. Однако флагмех бригады И. Коваленко такие факты помнил крепко и все «лыко» пошло Синякову в соответствующую строку при определении его дальнейшей судьбы.

Но на этом неприятности Синякова не кончились. Когда старшина группы электриков «К-21» главный старшина Козлов пришел сдавать резиновые мешки, полученные на поход по выручке «Щ-402», у него потребовали, чтобы он сдал обратно все 50 мешков, которые были выданы. На это требование Козлов резонно заявил, что это невозможно, поскольку 15 мешков оказались испорченными после переноски в них смазочного масла. Тогда ему не менее резонно возразили, что он должен представить все мешки, как целые, так и испорченные, поскольку это казенное добро и никто не имеет права самовольно решать его судьбу. Комиссия береговой базы рассмотрит качество мешков и спишет испорченные мешки в установленном порядке. И все будут довольны. Но Козлов заявил, что он выполняет распоряжение инженер-механика Синякова и судьба испорченных 15 мешков ему неизвестна

Возник скандал, хоть и небольшой. Старпом Лукьянов выяснил, что Синяков про эти мешки попросту забыл, а Козлов сам позволил растащить их по лодке на самые различные подсобные нужды, и часть мешков действительно куда-то пропала. Не исключено, что их попросту выкинули. Синяков рвал и метал, но ничего уже поделать не мог. Об этом случае опять доложили флагмеху Коваленко, он опять вызвал Синякова, а тот ничего не мог сказать в свое оправдание.

Самое печальное было в том, что мешки эти изготовлялись в Ленинграде, на заводе «Красный треугольник». Их в бригаде было ограниченное количество, взять их было неоткуда из-за блокады, а нужда в мешках была всегда. Короче говоря, Синяков получил очередной нагоняй и на его счет Коваленко записал очередные «штрафные» очки. Мешки через некоторое время, конечно, списали с соответствующими «фитилями». Лунин был очень недоволен тем, что у такого успешного похода был такой скандальный финал, так сказать, «ложка дегтя в бочке меда». Конечно, он никак не мог предположить, что неприятности на новом корабле, так ему понравившемся, только начинаются. Все-таки организация службы на лодке была не на высоте, несмотря на все старания Лукьянова, Ужаровского и Терехова,

В очередном походе Лунина вновь обеспечивал командир дивизиона Гаджиев, на чем настояло, видимо, командование бригады.

ЧЕТВЕРТЫЙ БОЕВОЙ ПОХОД (21 марта – 3 апреля 1942 года)

После возвращения лодки с моря прошла всего неделя, которая была заполнена сначала суетой с ремонтом цистерн (и разлитием солярки по Пала-губе), списанием злосчастных резиновых мешков, но в основном подготовкой лодки к новому боевому походу. В Советский Союз шли из Англии караваны судов (или, как тогда говорили, конвои), которые нужно было прикрыть от возможного нападения немецко-фашистских кораблей, базировавшихся в портах Северной Норвегии. Нашей «катюше» было приказано вместе с другими лодками расположиться в дозоре на меридиане мыса Нордкап (самая северная точка побережья Северной Норвегии) и атаковать корабли противника, выходившие из проливов между шхерами у побережья. На этот раз в СССР шел конвой РQ-13 и возвращался из Архангельска и Мурманска конвой QР-9.

Лодка вышла из Полярного в 00.27 21 марта и шла на позицию в надводном положении сквозь 7-балльный шторм, отрываясь от берега в темноте. К утру лодка продолжала идти полным ходом в надводном положении. Встреч с противником не было и 22 марта ПЛ прибыла на позицию. Приняв решение погрузиться и следить за обстановкой из подводного положения, Лунин скомандовал: «Все вниз, стоп дизеля, срочное погружение!» и верхняя вахта скользнула вниз в люк. Наверху остался один командир, ожидавший начала погружения лодки, чтобы также уйти вниз в боевую рубку и закрыть за собой входной люк. Однако лодка под воду не пошла, хотя кингстоны и клапаны вентиляции цистерн главного балласта открылись.

Видя, что лодка не погружается, в центральном посту запаниковал Синяков. Ведь лодка была удифферентована еще в базе. Не понимая, в чем дело, он скомандовал заполнить подряд все цистерны маневренного балласта — уравнительные и дифферентные.

Цистерна быстрого погружения была заполнена еще раньше, перед выходом на позицию. Но лодка упорно не шла под воду, хотя весь маневренный балласт был уже полностью принят…

Положение стало очень опасным. Лунин на мостике один не мог уследить сразу за всей обстановкой на поверхности моря и в воздухе. Кроме ПЛ противника, могли в любую минуту нагрянуть надводные корабли. Управление лодкой в такой обстановке было практически невозможным. Поэтому Лунин все время спрашивал, что делается внизу, то есть в центральном посту.

Синяков, наконец, доложил ему, что весь главный балласт принят, полностью заполнены уравнительные и дифферентные цистерны, а также цистерна быстрого погружения, воду принимать больше некуда, но лодка под воду не идет. Лунин в бешенстве скомандовал: «Ну, тогда принимайте воду в центральный пост!» Организованная на скорую руку элементарная проверка показала, что не заполнена водой цистерна № 3 главного балласта. Командир II отсека лейтенант М., полагая, что в эту цистерну принято топливо, никому ничего не сказав, самовольно закрыл аварийные клинкеты на ее вентиляционных трубах с обоих бортов. Поэтому вода и не шла в цистерну, несмотря на открытые кингстоны и клапаны вентиляции, и лодка, естественно, не уходила на глубину, имея такой воздушный «пузырь»… Синяков же перед самым выходом лодки в море не проверил готовность системы погружения и всплытия и, в частности, положение аварийных захлопок и клинкетов, несмотря на то, что обязан был это сделать лично и собственноручно.