Соколиная охота - Виталий Абоян

На подлете к цели данные о параметрах посадки автоматически загрузились в «балалайку» Шэня. «Лэйгун» был настолько совершенной машиной, что, имея в распоряжении подобные «лоции», без труда мог приземлиться в автоматическом режиме. Собственно, это он и делал, капитан лишь следил за правильностью траектории приближения к точке. Выход на привычную глиссаду посадки в этот раз был не нужен – садиться они будут с помощью шахтного двигателя, способного удержать тушу орбитального истребителя в любом положении. Вертикальная посадка. Прелесть и расточительство – шахтный двигатель потреблял столько топлива, что, исключив посадку, можно пролететь еще около сотни километров.

Авианосец «Зенг Хе» казался небольшой вертолетной площадкой с высоты, на которой завис «Лэйгун». Получив данные с корабля и обработав траекторию спуска, самолет резко ухнул вниз – шахтный двигатель умел разгонять машину в обе стороны. Резко, но плавно, без толчков, «Лэйгун» затормозил в паре десятков метров над отведенной специально для него площадкой с особо прочным покрытием, на секунду завис и медленно опустился на палубу авианосца. Турбина тут же смолкла, Шэнь услышал, как закрылась шахта установленного в вертикальной плоскости двигателя и отщелкнулись замки блистера кабины.

Впереди плескалось море, а сзади, на пару сотен метров, вдаль уходили два ряда тяжелых боевых вертолетов. Палуба хорошо освещалась, но море выглядело темным пятном – здесь, у берегов Африки, небо на востоке только начинало светлеть. «Лэйгун» обогнал солнце.

«Сеанс связи окончен», – гласили появившиеся на глазном наноэкране иероглифы. «Лэйгун» переключился в режим ожидания.

В это же мгновение площадка, на которой стоял истребитель, немного подалась назад и втянулась внутрь корпуса авианосца.

Блистер кабины, переломившись пополам, открылся. Шэнь отключил психопривод и снял летный шлем с маской. Полковник Хэ сделал все это раньше – его субтильная фигура ловко спускалась по приставленной лесенке. Техники стояли в темноте ангара, метрах в пятнадцати от самолета, и терпеливо ждали, когда смогут заняться машиной так, чтобы это не помешало высокому гостю. Рядом с «Лэйгуном» стоял только высокий человек в морской форме с погонами адмирала. Шэнь не видел раньше его, но знал, что эскадрой командует адмирал Бодуань.

На Шэня Бодуань не обращал никакого внимания. Он широко улыбался и приветливо кивнул Хэ, прижав руки к груди.

– Здравствуйте, товарищ адмирал, – чуть радушней, чем того требовал протокол, сказал Хэ.

– Здравствуйте, товарищ…

– Полковник Хэ, – подсказал гость. При прошлой их встрече его звали иначе.

– Товарищ Хэ, – закончил приветствие Бодуань.

13. Побережье Африки

– Черт бы побрал эту Африку! – злобно прошипел заключенный по имени Садех. Он снова зацепился за обломок корня, который обрубил Куцев, и разодрал себе плечо. Рваный рукав обильно намок красным.

Как только сошли на берег, он постоянно ворчал и жаловался на жизнь. Собственно, было от чего.

Добрались ранним утром, когда на востоке только появилась полоска грядущего восхода. Пока возились с катером, посветлело.

На берегу, где по всем канонам должна была простираться полупустыня, похожая на ту, что они видели на Тюремном острове, их встретили буйные и совершенно непроходимые заросли мангры. Воздушные корни мангровых деревьев, сплетающиеся в конструкции, которые вполне могли бы конкурировать с противотанковыми ежами, торчали из черной, пахнущей прелым жижи на высоту человеческого роста. Пройти насквозь не представлялось возможным. Единственный вариант – прорубать просеку, вооружившись мачете.

Чем и занялись Куцев с Али. Другого варианта и не было – Мартин ранен и малоэффективен в рубке мангры, Мустафа… ну, капитан всегда остается капитаном. Даже в плену. И потом, мачете у них всего два.

Руки болели. Водянки на ладонях Куцев натер еще в шлюпке, когда орудовал веслами – в паре сотен метров от берега сдохла последняя батарея Ллейтона. Теперь водянок давно уже не было, их место заняли сочащиеся кровавым раны. А берег, столь желанный как бандитами, так и плененными моряками, встречал неприветливо.

Катер оставили у границы странного леса. Бросили якорь и крепко привязали конец к деревьям. Скорее всего, пара-тройка приливов оторвут его. В любом случае, толку от шлюпки теперь немного, да и возвращаться сюда они вряд ли станут.

– Откуда здесь такая растительность? – орудуя непривычным мачете, спросил Куцев. На расчистку дороги в пределах одного дерева уходило по пятнадцать-двадцать минут, а до твердой почвы, судя по всему, было еще метров двадцать. Да и там не похоже, чтобы заросли заканчивались.

Вопрос был риторическим, однако на него ответил Мартин:

– Наверное, где-то рядом в море впадает река. Пресная вода – она несет ил и дает жизнь деревьям. Мангровые леса полны живности, это кладовая природы.

– Дерьмо это, а не кладовая, – плюнул Куцев в мутную воду. – Уж лучше бы здесь была пустыня.

– Вот уж неуверен.

– Перемазались все, как черти, – продолжил ворчать Куцев.

Внешний вид действительно изрядно попортился. Одежда промокла, черный липкий ил, в который ноги проваливались до колена, казалось, был везде. Даже во рту, отчего Виктор непрерывно сплевывал, пытаясь избавиться от противного привкуса. Гнилое место.

Куцев получил чувствительный тычок стволом «дрели» по затылку.

– Меньше разговаривай! – рявкнул на него Штрайх.

Мерзкие твари. Правильно вас в «Африку» упекли. Неизвестно, чем провинились перед Анклавами, но место для вас, гниды, самое подходящее.

А теперь они еще пытаются выбраться из этого дерьма на горбу у Куцева. Виктор бросил короткий злобный взгляд на бывшего заключенного, а потом широко замахнулся мачете, вонзив острый клинок в воздушный корень мангры. Штрайх шарахнулся на полшага назад. Трусливая обезьяна. Главное – не переборщить, а то еще застрелит ненароком от испуга.

Последним в их странной команде шел Моралес. Куцев так и не понял, кем он был в «Африке». Но совершенно точно – не заключенным. Странный тип. Странный и опасный. От него так и веяло немой угрозой. И эта его манера смотреть словно бы сквозь собеседника безумно раздражала. Впечатление, что он постоянно пребывал в глубоком раздумье, не обращая внимания ни на что вокруг. Но это впечатление было обманчивым: Виктор не раз замечал, что Моралес реагирует на любые раздражители, причем скорость его реакции поражала.

Удар, еще удар. Сразу два витых воздушных корня с треском переломились, Куцев шагнул вперед и под ногами появилось твердое. Наконец закончилось это болото! Но заросли как будто не становились реже.

– Это дерьмо долго еще будет продолжаться? – спросил Куцев у Мартина, когда все выбрались на твердую землю. Крайс, похоже, кое-что знал о подобных зарослях.

– Не знаю. Зависит от количества влаги. Здесь почва твердая, значит, река довольно далеко. Если пойдем в правильную сторону – скоро выйдем из мангры.

– Знать бы, где эта правильная сторона.

Толстый Али сел прямо на землю и, морщась, облизывал растертые в кровь ладони. Отдуваясь, на островок суши вышел Мустафа. За ним тянулись влажные черные следы. Замечательные походные ботинки капитана были безнадежно испорчены, в них хлюпало. Следом выбрался седовласый Гамми и двое бандитов. Один с «дыроделом», другой с «дрелью» в руках. Оружие оба взяли из арсенала моряков.

Последним появился Моралес. Ему все было нипочем. Можно подумать, что он не шел вместе со всеми через непролазные заросли, а гулял по парку. Только испачканные черным армейские ботинки и низ брюк говорили об обратном. На лице главаря все также присутствовало выражение полного безразличия к окружающему.

Моралес выбрался на берег, отряхнул с брюк и обуви налипшие комья ила и отошел в дальний угол небольшой опушки, на которой все расположились. Он оперся спиной на корни и прикрыл веки.

На шее у него болтались две «дрели», взятые про запас. Куцев отметил, что «дыродел» главаря торчал сзади из-за пояса. Он не нес его в руке. Излишняя самоуверенность?

Что-то подсказывало Виктору, что сейчас все изменится. Он не мог объяснить, почему так думал, не знал причин, но его подсознание настаивало, что сейчас самое время быть начеку, а не расслабленно отдыхать.

Как оказалось, Моралес тоже придерживался подобного мнения, а его расслабленность – не более чем отвлекающий маневр.

В какой-то момент, минуты через две, после того как из болота вышел главарь, Садех и Штрайх коротко переглянулись.

От Куцева не ускользнул этот вороватый взгляд, хоть он и не собирался вести наблюдение за своими конвоирами. Все произошло само собой, мозг, уставший от нахлынувших за последние двое суток событий, от недосыпа и голода, казалось, автоматически вычленял важные события.