Полная капитуляция - Аманда Мэдисон

— Пожалуйста… — шепнула Энн.

Рубен шире раздвинул ее колени. Звякнула соединявшая их цепь — напоминание о связывавших их горьких и сладких узах. Его лицо замкнулось и стало суровым, и Энн поняла, что он сейчас возьмет ее тело, но душой с ней не будет. И все же, несмотря ни на что, она хотела его.

Сжав руками ее ягодицы, Рубен приподнял ее бедра и, мгновение помедлив, вошел в нее. Это был не акт любви, а утверждение власти, каждым мощным толчком он словно накладывал на нее печать. Энн чувствовала себя неопытной девственницей, которую покрывала волна его царственной страсти, каждый нерв в ее теле пел, впитывая в себя его силу. Внезапно мир перед ее глазами взорвался на мириады цветных осколков, и ее затопила волна наслаждения, сметавшая все на своем пути. Последний толчок — и Энн утонула в волне экстаза. Она, наверное, закричала бы, но рот Рубена с силой прильнул к ее губам, заглушая стон, и она отдалась этому прикосновению, жадно вбирая его поцелуй…

Рубен резко вобрал в легкие воздух и медленно его выдохнул. То был вздох досады, и Энн физически ощутила, с какой неохотой он взял ее в падежное кольцо своих рук. Больше ничего не последовало, ни слова, ни ласки.

На глаза Энн навернулись слезы, и она закусила нижнюю губу в попытке спасти хоть какие-то жалкие остатки гордости. Сколько раз они занимались любовью прежде, но ни разу после их восхитительного слияния у нее не оставалось такого чувства пустоты, тоски и отчаяния. Ей захотелось завернуться в простыню и отодвинуться от него на самый край кровати, но тяжелый браслет, обхватывавший ее запястье, напомнил о том, что она накрепко привязана к Рубену.

Глава седьмая ТЕБЕ ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ МЕСТО!

— Прошлая ночь была ошибкой, — мрачно сказал Рубен. Он стоял спиной к Энн, будто не желая даже смотреть на нее, его длинная тень простерлась по ярко освещенному солнцем кабинету. — Это не должно повториться и больше не повторится. С этого дня ты будешь спать в своей комнате, даже если мне действительно придется посадить тебя на цепь, чтобы удержать от нового побега.

— Это не потребуется, — негромко отозвалась Энн. — Не забудь, ты держишь у себя Стивена. Я никуда не убегу.

— Можно подумать, что я способен тебе поверить.

Энн решила не обращать внимания на его презрительное фырканье. Надо держать себя в руках. Прошлая ночь в его объятиях показала, что она не сумела достаточно ожесточить свое сердце, чтобы противостоять Рубену, не смогла заполнить чем-то другим возникшую в нем пустоту. Наверное, это и называется любовью. Что ж, она постарается обойтись без любви.

— Ты мне не доверяешь, а сексом со мной заниматься можешь.

— Я уже сказал, что жалею об этом.

Если он хотел причинить ей боль, то своего добился. Приковать Энн к себе было для него недостаточным ее наказанием. Теперь он станет унижать ее на каждом шагу. Сердце защемило так, что, казалось, вот-вот разорвется.

— Ну, а мне ничуточки не жаль. То, что произошло, было просто прекрасно.

— Обыкновенная похоть, только и всего.

Щеки Энн запылали, но она решила не отступать. Терять ей нечего, но она не даст ему превратить их близость в нечто примитивное и уродливое. Она отдавалась ему со всей силой чувства, и он отвечал не менее пылко.

— В таком случае, это была восхитительная похоть.

Рубен бросил на нее через плечо странный взгляд, его губы кривила мрачная усмешка.

— Ты говоришь только за себя или за меня тоже?

Энн покраснела еще больше, если такое вообще было возможно. Держись, сказала она себе. Не сдавайся. Стой на своем.

— Ты же сам сказал, что мы женаты, так почему бы нам обоим не находить утешение в объятиях друг друга?

— Для меня это вовсе не утешение. Просто физическая потребность.

Энн поклялась себе не плакать, но его слова ранили слишком сильно. Как бы ей хотелось, чтобы он переменился, чтобы переменились их отношения! Она не выдержит, не сможет долго держать в узде свои чувства. Особенно теперь, когда он напомнил ей о том, что было между ними.

Много лет назад, когда они занимались любовью, Рубен шептал ей нежные слова на своем родном языке. «Сердце моей души, прекрасная ночная звезда, самая чудная роза в моем саду». Но теперь все было по-другому. Энн почти физически ощущала исходящую от него ненависть.

Если бы он не взял в заложники Стивена, Энн уехала бы подальше, спасаясь от его гнева. Но теперь она не могла этого сделать. Значит, необходимо вернуть доверие Рубена — только тогда он позволит ей воспитывать сына. Да, Стивену нужен отец, но и мать тоже. А она сама, как теперь остро сознавала Энн, не сможет жить без Рубена. Она сделает то, что должна сделать, — восстановит их брак, чего бы ей это ни стоило. Другого пути у нее нет.

— Хорошо, скажи мне, чего ты от меня ждешь, и я все сделаю, — объявила Энн. — Стану такой, какой ты хочешь меня видеть.

— Надо же, какая стремительная перемена!

— Я говорю совершенно искренне.

— И ты готова пойти на это ради меня?

— И ради моего сына.

— Ах, твоего сына. — Рот Рубена искривился в брезгливо-ироничной усмешке, глаза стали совсем ледяными. — Я ждал, когда же ты к этому вернешься. Стало быть, дело вовсе не во мне. Просто новый способ добиться своего.

— Я всего лишь хочу увидеть сына. И для начала увидеться с ним хотя бы на несколько минут.

— Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать.

— Я понимаю это. И согласна на все, чтобы побыть со Стивом.

— На все что угодно?

От него повеяло таким холодом, что у нее внутри все сжалось, но она лишь стиснула руки, чтобы придать себе больше решимости.

— На все что угодно, — подтвердила Энн. — Я готова принять любое наказание, которое ты назначишь, и служить тебе в любом качестве при условии, что ты дашь мне увидеться с сыном. Причем как можно скорее.

— Посмотрим.

— Стало быть, я смогу увидеть его уже сегодня?

— Я подумаю над этим.

Боже, сколько можно!

— Мне надо убедиться, что с ним все хорошо.

— Он в полном порядке.

— Я не знаю, какой смысл ты вкладываешь в эти слова.

— Зато я знаю и повторяю: с мальчиком все в порядке.

— Я хочу знать больше!

— Больше ты ничего не узнаешь.

Энн внутренне содрогнулась при этом безжалостном ответе. Рубен ведь совсем не знает Стива, он никогда не был отцом, ему неведома родительская любовь и желание защитить своего ребенка. А Энн изнывала от желания увидеть сына, ей до боли хотелось прижать его к своей груди. Первобытный инстинкт, но это было самое сильное и искреннее чувство, какое она когда-либо знала.