Фультон - Владимир Дмитриевич Никольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С большим трудом, распродав все свое имущество, Румзей заканчивает в 1792 году начатую постройку паровой лодки и в декабре делает на ней удачный рейс по Темзе. Это плавание было лебединой песнью изобретателя. 21 декабря, через несколько дней после своего недолгого успеха, Румзей умирает. Немногие друзья хоронят незадачливого изобретателя на одном из лондонских кладбищ близ церкви св. Маргариты. Но лондонские кладбища невелики, а люди не перестают умирать, и через несколько десятков лет могила Румзея теряется среди других могил…
Фультон познакомился с Джемсом Румзеем в последний и трудный год его жизни. Покинутый своими товарищами, потерявший семью, здоровье и деньги, Румзей жил только надеждой, что его последняя модель парового судна окажется удачнее прежних и тогда, кто знает, быть может, он еще завоюет океаны и реки…
Полутемная комната под крышей пятого этажа, куда Румзей привел своего молодого соотечественника, была наполовину пуста. Все, что можно было продать, давно уже ушло в руки старьевщиков. В одном углу виднелась покосившаяся кровать с беспорядочно брошенным платьем. У окна — длинный сосновый стол, заваленный частями машин, кусками железа и меди, свинцовыми трубами, слесарными инструментами и листами потрепанных чертежей. Середину комнаты занимала модель лодки с паровым двигателем. Подстать обстановке был и ее хозяин. Годы нужды, и лишений иссушили когда-то крепкое тело Румзея. Многократно заштопанный и полинявший камзол сидел на нем, как на вешалке. На исхудалом, давно небритом лице, под седыми шучками бровей, точно угли под пеплом, горели черные, совсем еще молодые глаза. Левую щеку поминутно дергала легкая судорога. Голос Румзея не соответствовал его внешности — звучный, с каким-то певучим оттенком, он сохранил силу и выразительность молодости. Трудно было поверить, что он принадлежал старику, сломленному долголетними неудачами.
— Да, мистер Фультон, мое жилище не слишком приглядно, — обратился к своему гостю Румзей, — но это уже не надолго. Скоро вы увидите «Колумбийскую Девушку» на воде. Не правда ли, красивое имя? Такое же, как и само судно… Вот ее модель перед вами…
По правде сказать, Фультон не обнаружил в ней ничего привлекательного. Длинная, большая труба, круглый бочкообразный котел, десяток неуклюжих, косых рычагов и цилиндров могли показаться красивыми лишь их создателю. Впрочем, внешность не играла здесь роли. Гораздо интереснее было внутреннее устройство лодки.
Румзей готов был часами говорить о своей любимой идее. Он рассказал Фультону о первых попытках построить судно, которому будут не страшны ни ветры, ни штиль, ни противные морские течения.
— Вот задача, которой стоит отдать себя целиком, — восторженно говорил Румзей, любовно гладя бока своей «Колумбийской Девушки». Гений Уатта дал людям могущество, о котором они мечтали лишь еще в сказках… Но великан, пожирающий уголь и воду, еще прикован к земле. Разбейте эти оковы, посадите его на повозки, на корабли. Заставьте его мчать людей и товары через горы и океаны. Тот, кто сумеет оседлать силу пара, станет величайшим благодетелем человечества! Я знаю, что уже не доживу до этого дня, но вы, дорогой мистер Фультон, молоды и сильны. У вас хороший, изобретательский ум… Почему бы нам не соединить наши силы? Мою опытность, мои мысли с вашей энергией и молодостью? День моего торжества недалек… Враги и завистники будут посрамлены…
Горячая речь Румзея внезапно оборвалась. Страшный приступ кашля согнул вдвое его тощее тело…
— Проклятый кашель… После испытания моей новой модели я рассчитываю на получение крупных денежных сумм. Тогда я отдохну и поправлюсь… Впрочем все это пустяки. Вот, смотрите, как я просто решил задачу движения судна…
И старик-изобретатель пустился в длинное об’яснение устройства своего любимого детища. Большие надежды возлагал он на новый предложенный им способ передвижения. Действие отдачи водяной струи было бы, по его мнению, чересчур слабым. Еще меньше нравились ему гребные колеса. Сомнительным казалось действие винта и весел, предложенных Джоном Фичем. Вернее всего, по мысли Румзея, будут действовать особые шесты и толкатели. Силой машины они должны упираться в речное дно и двигать судно вперед. (Эта идея, заключавшая больше занимательного, чем серьезного, была в 1813 году применена Брунтоиом для передвижения паровоза и, конечно, с теми же неудачными результатами).
Паровое судно Фича с веслами за кормой
Паровая лодка Фича с винтом
Фультон стал частым гостем Румзея. И несмотря на большую разницу в возрасте, этому сближению содействовало их общее увлечение механикой. Фультон поделился с Румзеем некоторыми своими техническими замыслами и получил ряд ценных практических указаний.
Уезжая из Лондона в Бирмингам, Фультон обещал Румзею обязательно приехать ко времени испытания «Колумбийской Девушки». Фультон не мог предвидеть, что больше он уже не увидит старого энтузиаста.
Фультон был глубоко огорчен известием о смерти своего нового друга. Румзей умер почти в нищите. И все же оставленное им наследство имело огромную ценность. Мы имеем здесь в виду не его наивно задуманную «Колумбийскую Девушку», — это была лишь одна из многих неудачных попыток того времени разрешить огромную проблему пароходного транспорта. Мы говорим о том глубоком влиянии, которое он оказал на впечатлительный ум Роберта Фультона.
К концу XVIII столетия идея парохода имела в Англии уже нескольких горячих сторонников. Не считая Гулля, выступившего с проектом парового судна еще в 1737 году, в девяностых годах этой проблемой занимались Миллер, Саймингтон, лорд Дёндас и Эванс.
Герцог Бриджуотерский и другие владельцы каналов были заинтересованы в создании нового способа тяги на построенных ими водных путях. В 1778 году английский инженер Вильям Саймингтон в компании с Миллером
