Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия - Максим Кантор

Путь, начатый Хмельницким, завершен; все когда-то заканчивается; наши соседи славяне хотят уйти в западном направлении, пожелаем счастья.

И в этот момент существуют уже две Европы, два Запада: культурная гуманистическая христианская традиция — и расчет капиталиста, который видит конкуренцию азиатского ворья, заполонившего его рынки. Вопрос стоит так: может ли Запад спасти свой образ жизни, сохранить связь демократии и либерального рынка, если этой моделью стал активно пользоваться Восток?

То, что именуют таинственным словом «кризис», есть не что иное, как смена исторической парадигмы: то, что внутри этого процесса меняется судьба Украины и Алжира, — закономерно.

Путь, начатый Хмельницким, завершен; все когда-то заканчивается; наши соседи славяне хотят уйти в западном направлении, пожелаем счастья. Украинцы мечтают отойти — ошибаются в прогнозах или нет, это не наше дело.

Взгляните на поворот Украины к Западу как на закономерный итог последней европейской гражданской войны. Присоединение Украины к России состоялось как следствие (одно из) Тридцатилетней войны 17-го века; разве мы не вправе заключить, что отпадение Украины от России случилось как один из результатов тридцатилетней войны 20-го века?

«Тридцатилетние» войны в истории Европы — это войны анти-имперские, и нам сегодня уже поздно применять к Алжиру и Украине имперскую логику. Обе эти колонии ушли вследствие Тридцатилетней войны, одна раньше, другая позже — но обе неотвратимо.

Страшная эта война, унесшая десятки миллионов жизней, — разве не дала она нам урок того, что главное — отнюдь не имперская мощь, отнюдь не этнические амбиции? Разве нет у русских и украинцев, у французов и алжирцев миссии в этом мире более значительной, нежели охрана своего этнического ареала? Разве нет цели у человечества более достойной, нежели строить империи?

Месье, отвлечемся на миг от русской тоски по утраченным территориям, и от горя французских колонизаторов и антидрейфуссаров. Вопрос, думаю, много серьезнее.

Речь сегодня идет ни много ни мало, как о создании новой модели развития человечества, нового принципа общежития, в котором есть и элементы социализма, и элементы капитализма найдут свое место; но важно то, что эта новая экономическая модель должна уже опираться не на имперские амбиции и не на этнические знаки, но на многовалентную реальность мира, которая объективно сложилась.

Поворачивать историю вспять к этнической гордыне и имперской традиции не только опасно в отношении военных конфликтов, но и бесперспективно экономически.

В России (которая «встает с колен») ни слова не говорится о том, какое общество собираются строить, когда с колен встанут.

Обратите внимание: в России (которая «встает с колен») ни слова не говорится о том, какое общество собираются строить, когда с колен встанут.

Это главный парадокс (чтобы не сказать девиация) современного российского правления.

Говорится о «плане Путина на двадцать лет вперед», но никто не сообщает, строят в России капитализм или социализм.

Территории расширяют, но что делать на территориях, не знают. Частная собственность или общественная? Финансовый капитал или производство и натуральный обмен? Эта невнятица всеобщая, во всем мире сложилась сходная ситуация: наступил кризис накопленной стоимости — денег в мире гораздо больше, нежели произведенных товаров — вот Россия вообще живет спекуляциями, а не производством. Так мы капитализм строить будем? Или социализм? Или «социализм с человеческим лицом»?

А если социализм, то как быть с ранее приобретенным? Создалась вязкая денежная среда, своего рода «монетосфера», «капиталосфера», которая не способствует жизни на земле — как тут не вспомнить Вернадского?

В свое время ученый Владимир Вернадский (кстати сказать, он был украинцем, даже возглавлял Украинскую академию наук, а в 20-х годах прожил четыре года в вашей стране, во Франции) — так вот, Вернадский, живя в Париже, читал лекции о ноосфере, тема совпадала с ходом рассуждений вашего соотечественника, француза Тьяра де Шардена.

По Шардену (католику, кстати говоря, проведшему долгие годы в Китае, — вот вам и связь с Востоком) все сущее, все природное наделено духовной эманацией — включая сюда даже и молекулу, и атом.

Речь идет о такой субстанции нашего бытия (как считали Вернадский и Шарден, объективно существующей субстанции), которая складывается из общих гуманитарных усилий человечества, речь идет об общечеловеческой цивилизации, о сотканной и постоянно ткущейся материи, которая так же относится к атмосфере, как цивилизация соотносится с культурой.

Молекула наделена духовным содержанием, но ведь духовное содержание человек ежедневно вкладывает своим трудом в производимые им вещи — все это образует поле духовного напряжения, это (если позволительно употребить такой глагол, не кощунствуя) есть ни что иное, как одухотворение материи человеком.

Общество, ставящие целью своего развития именно такое благо: общечеловеческое благо, — способно решить противоречия этнические и классовые; не об этом ли, в иных терминах, мечтал и Маяковский; а Данте называл это всемирной христианской монархией?

В регионе, где есть острая нужда в нормальном образовании и в медицине, вместо строительства больниц и школ завозят установки «Град» и выжигают деревни — ради чего?

На путях экуменизма, вплавления этноса в этнос, в производстве общего одухотворенного продукта, в образном искусстве — будущее человечества. Я думаю, что эти пересечения — в частности, пересечения концепций украинского и французского ученых, Вернадского и Шардена, — гораздо важнее любых национальных амбиций.

И что же вы хотите этому противопоставить?

Традицию и этнические права?

Борьба за права отдельного этноса и отдельного «мира» — хоть германского, хоть русского — представляется на фоне этой величественной задачи, стоящей перед человечеством, — несказанно мелкой; несказанно пустой.

Сегодня российский патриотический бард зовет к войне — зачем зовет, не знает сам, он находится в экстатическом состоянии. Певец кричит, что «русские своих в беде не бросают» — видимо, подразумевается, что русские, спасая русских, пойдут их освобождать в другие страны, и при этом судьба украинцев, таджиков или евреев будет им безразлична. Певец этот не очень умен, но ужас в том, что его пафос понятен людям и агрессия представляется миссией, а уродливая мораль — долгом.

То, что перед человечеством стоит задача организации нового общества, очевидно до болезненности; на фоне этого знания — какой чудовищной пародией выглядит вооруженная борьба за «Донецкую народную республику», которая имитирует социализм, борясь при этом с братской национальностью, с украинцами, и отстаивая национальную идентичность.

Нет, не профанация, не глупость, не цинизм — но нечто иное, еще более дурное, что содержится в этой спекуляции.

В регионе, где есть острая нужда в нормальном образовании и в медицине, вместо строительства больниц и школ завозят установки «Град» и выжигают деревни — ради чего? Ради торжества «национальной русской идеи»?

И боевик по кличке «Моторола» — вот это и есть символ нового мира? Дурная шутка, скверная ирония истории.

Сегодня писатели, ангажированные империей, едут в Донбасс, описывают искренность невежественных людей, готовых убивать за свою этническую идентичность — и эта мелкая цель, эта ничтожная мысль находит спрос.

Впрочем, в 1933 году советские писатели в таких же точно восторженных словах описывали строительство Беломорканала и рабский труд заключенных; империя продуцирует всегда одно и то же.

Месье, дело зашло слишком далеко, чтобы отказаться от своего соседа; планета невелика и работы впереди много — и первый пункт программы: принятие другого.

Согласитесь, это вполне христианское требование — именно не просьба, но требование. Давайте забудем об имперских амбициях, забудем о титульной нации, о западноевропейской доминанте над востоком, о российском превосходстве над Украиной — много ли это превосходство стоит в нашей бренной жизни?

В тех условиях, когда Восток уже вплывает в Европу, противостояние нелепо. Хотите вы этого или нет, Восток уже пришел, Восток поселился на Западе, и это совсем не зло и не аномалия — это исторически так сложилось; давайте считать, что это ответ на длительные Крестовые походы; и возможно, так сложилось к лучшему.

Вглядитесь: как долго Запад себя истернизировал, посмотрите, как культура Запада приняла в себя восточное мистическое начало, отказавшись от рацио; современное западное изобразительное искусство — орнаментальное, декоративное, шаманское, лишенное антропоморфных образов, ритуальное; ведь это искусство, скорее, присуще Востоку.