Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

– Не имеешь ничего против? Замечательно. На следующей неделе поедешь в Москву оформлять визу. А сейчас спать, пожалуйста, ложись.

Это ничего не значило, он сказал «спать», надо кивнуть и улыбнуться. А потом выйдет, и можно будет делать все, что угодно. Все равно проверять не будет. А почему он все еще сидит здесь?

Кравцов действительно как будто не торопился уходить.

– Что у тебя опять с мамой случилось? Она говорит, ты ей нахамил.

– Может быть. Смотря что считать хамством.

– Так нахамил или нет?

– Я считаю, что нет. Но все равно извинюсь. Завтра.

– Хорошо. Извинись, уж будь так любезен.

Кравцов поежился, как будто от холода. Но в комнате было тепло. Холодным был сын. Конечно, он извинится. И совершенно не факт, что он действительно надерзил, просто поговорил, наверное, как он умеет, с ледяным безразличием в голосе. Этого хватило. Иногда Кравцов думал: «Хоть бы он влюбился по-настоящему!» Должно же хоть что-то его встряхнуть, растопить? Да, ему определенно пошла бы на пользу неразделенная любовь. Чтоб помучился чуть-чуть, как все нормальные люди. Но только немного, и чтобы все хорошо кончилось.

Когда отец наконец вышел, Илья понял, что действительно хочет спать. Какой, однако, послушный мальчик. Сказали «спать», значит, спать. Надо только Дэну чиркнуть, а то он, наверное, нервничает.

И правда, за последние сорок минут в чате появились три сообщения. Дэн был спокоен, просто излагал свои соображения по этому самому злосчастному поводу. Крепкие нервы. Ничего, у него не хуже.

«Они решили услать меня в Лондон». Ответ пришел сразу: «Меня бы кто-нибудь так «услал»! Ты поедешь? – Конечно. – Ну и засранец! – А что я должен делать? – Ладно. Не бери в голову. Все будет нормально». В ответ, вопреки обыкновению, Илья послал три подмигивающих смайлика и вышел из чата, предварительно уничтожив всю переписку за сегодняшний день. Он знал, что Дэн сделал то же самое.

Глава 23

«Чаевых не дам», – подумал Панюшкин, угрюмо глядя на переполненную пепельницу и пустые чашки из-под кофе, красовавшиеся на столе. Уже десять минут он тщетно пытался поймать официанта, чтобы заказать еще. Обслуживание в гостиничном баре явно оставляло желать лучшего.

Мозговой штурм затянулся. Ситуация на самом-то деле была гораздо сложнее, чем утром. Тогда была какая-то надежда, что зацепка появится через Аида и этот его форум. Теперь с этой версией пришлось попрощаться. Тьфу ты, черт! Только проблем себе нажили! Наверняка Кравцов завтра устроит разнос, каких еще не видывали. На вид он мужик, в общем, нормальный, но любой на его месте разозлился бы. И уж как пить дать, покажет пацаненку своему, где раки зимуют.

– А не факт, что это была такая уж пустая затея, – возразил Турецкий. – Я бы на твоем месте еще поговорил с этим мальчиком с глазу на глаз.

И опять это была у Турецкого чистая интуиция. Не существовало никаких рациональных причин, чтобы настаивать на отработке этой версии.

– Хотите честно, я сейчас больше думаю о том, как отбрехаться, когда завтра будут звонить Подгурскому из мэрии. Вы не представляете, какой кровью был добыт этот ордер.

– Представляю. Алевтина рассказала в красках.

Панюшкин не смог сдержать улыбку.

– Сережа, пока это единственная зацепка. Не дожидайся, пока Кравцов всех за жабры схватит. Он, скорее всего, и не в курсе того, что творит его отпрыск. Понимаешь, это само по себе абсурд: убийство пэтэушниц и этот мальчик с золотой ложкой во рту. Это слишком абсурдно, чтобы быть просто совпадением. Проверь, может, все-таки они знали друг друга?

– Так что мне делать-то? После школы его ловить, что ли?

– А хотя бы и так. Только домой больше носа не кажи. Папаша тебе этого не простит. Да, и у тебя только одна попытка. Думаю, он сразу доложит об этом Кравцову-страшему, и второго шанса тебе не оставят. А насчет скандала у Подгурского не волнуйся. Ну, побушует еще немного. Так ведь не уволит же!

«Как знать, как знать», – подумал Панюшкин и, решив, что без дополнительной порции кофеина уже обойдется, направился прямо к кассе. Поскандалив с квелым официантом, появившимся с таким видом, будто его оторвали от решения проблем мирового масштаба, он ушел.

– До завтра, Александр Борисович!

Про Альку Турецкий как-то забыл. Новости, принесенные Панюшкиным, его взбудоражили. На самом деле он был практически уверен, что все эти проверки IP-адреса и прочие компьютерные фокусы – чистая липа. Проверить, конечно, надо было, но ведь это просто разные жанры – первый зам мэра города и сатанисты – маргиналы. Оказалась не липа. Надо все-таки повнимательнее быть с этими современными технологиями. Странное совпадение. Действительно странное. Главное, что Панюшкин не струсил и продавил эту историю до конца. А то ведь может пойти на попятный со всеми этими чиновничьими скандалами.

Спать не хотелось. Он решил прогуляться. Какой смысл идти в номер, когда все равно будет ворочаться еще часа два как минимум. Рядом с гостиницей был небольшой сквер – там можно нарезать круги, дышать воздухом и думать.

Выйдя на улицу, он без всякой задней мысли поднял голову и посмотрел на окна своего номера. В них горел свет. «Алевтина! – вспомнил Турецкий. – У нее там, наверное, уже голова кругом пошла от погружения в личную жизнь Смородского». Идея с прогулкой отпала сама собой.

Телевизор работал. Рядом на тумбочке лежали подключенная к нему камера и разделенные на две стопки кассеты. Видимо, в одной кучке – отсмотренные, а в другой – нет. Алька спала.

Поза у нее была неудобная, как будто виноватая: на самом краю неразобранной кровати, ноги наполовину свисали к полу. «Будить? Конечно же, будить!» – принял решение Турецкий.

Она открыла глаза моментально, от первого звука голоса. Села, взъерошила волосы и метнулась в ванную. Через пять минут вышла и буднично начала рассказывать об увиденном.

– И что? Какой из всего этого можно сделать вывод? Я отсмотрела пять сорокаминутных кассет феерической мерзости, и у меня нет никаких идей по поводу мотива убийства. И можешь сколько угодно говорить о моей профнепригодности!

Турецкий поморщился. Она, что, комплиментов ждет? Или просто шутит? Похоже на последнее – Алевтина ехидно улыбалась, была спокойна, как танк, хоть и выглядела зверски усталой.

– Кассета за кассетой – гулянки с проститутками. Разной степени замысловатости. Проститутки в основном малолетние. Ты мне говорил, что у этого парня были какие-то планы в политике. Так тут я вообще не понимаю, на что он рассчитывал? Он ведь, я так поняла, даже не прятал все это богатство. Он считал, что ему все с рук сойдет? – Алевтина двинулась к шкафчику за плащом. – Хочу тебе сказать, что работа у меня вредная. Для психики. Молоко где?

Шутка была неудачная, но Турецкий подумал, что лучше все-таки засмеяться.

– Ладно. Иди к себе. Завтра опять поговорю с этой сумасшедшей дамочкой.

Следующую мысль он озвучивать не стал, но она заключалась в том, чтобы выставить Анне Федоровне счет по дням, посоветовать обратиться к семейному психологу, послать воздушный поцелуй, уехать в Москву и никогда больше не вспоминать о семье Смородских. Пусть сами разгребают свои авгиевы конюшни. Тут нужен не частный детектив, а ассенизатор!

Алевтина уже стояла в дверях, когда раздался телефонный звонок. Это был не мобильный. Турецкий снял трубку гостиничного аппарата. Помолчал минуты полторы, слушая, что ему говорят.

– Аля, если хочешь, поезжай к себе в гостиницу, а я – в горбольницу. Смородская отравилась.

Алевтина молча проследовала за ним к лифту.

Глава 24

Около проходной стояла Кира.

– Извините, что я вам на ночь глядя позвонила. Просто я больше никому не хотела об этом говорить.

Турецкий был уверен, что найдет Киру в худшем состоянии. Для девочки, папа которой недавно умер, а мама накачалась таблеток, Кира выглядела совсем не плохо. Способность делать хорошую мину при плохой игре, видимо, передается по наследству.

– Как она?

– Да нормально. Сделали промывание. Спит. – Девочка недоверчиво посмотрела на стоявшую рядом Алевтину. – На самом деле, я и сама могла бы справиться. Вы уж извините. Нервы сдали. – За последними словами последовал ироничный смешок.

– Да разве с такими вещами можно справиться в одиночку! – Алевтина старалась быть уместной. Пыталась, чтобы ее слова звучали сочувственно. И ей действительно было жалко девочку, но почему-то получилось все равно фальшиво. Дурацкая ситуация.

– Это моя помощница из Москвы, Алевтина Григорьевна.

– А-а… очень приятно. Но вообще-то я почти привыкла. Это уже не в первый раз. Да и не во второй. – Она хотела продолжить, но запнулась. – В общем, извините еще раз. Вы поезжайте обратно, ладно? А я в отделение пойду.

Он ничего не ответил, только махнул рукой.

Отделение токсикологии находилось на пятом этаже шестнадцатиэтажного здания. Лифт шел вниз мучительно долго и точно так же поднимался наверх. Можно было, конечно, пойти пешком, но больница была большая, и совершенно не хотелось заплутать в лабиринте лестниц и коридоров.