Фиг ли нам, красивым дамам! - Екатерина Вильмонт

– Шашлык! – перевела Маша.

– О! Первое греческое слово! Надо запомнить!

– Запомни еще четыре слова, и хватит с тебя, – засмеялась Маша.

– Какие?

– Запоминай! Калимера! Это «с добрым утром»! Калиспера – «добрый день и вечер»!

– Калимера, калиспера! – повторила Ариадна. – Несложно!

– И два слова посложнее. Эвхаристо!

– Это, видимо, «спасибо»?

– Как догадалась?

– Ну так евхаристия от этого происходит, да?

– Какая умная! – восхитился Микис. – Я раньше думал, такая красота и ум – это уж слишком, – радостно смеялся он.

– И последнее! Паракалло!

– А это, следуя логике, скорее всего, «пожалуйста»?

– А говорят, у женщин другая логика! – хохотал Микис. – Ну, девочки, я голоден!

– Мы быстро!

Ариадна мгновенно развесила в шкафу свои вещи, надела шорты, маечку и сбежала вниз.

– Я готова!

– А на голову что?

– Да ничего!

– Нельзя, напечет! – покачал головой Микис. – Вот, возьми пока эту шляпу, а потом сама придумаешь!

И он нахлобучил на нее соломенную шляпу с полями.

– Сойдет! Как я понимаю, тут выпендриваться не нужно?

– Абсолютно! – воскликнула Маша. – Я тут никогда не крашусь, одеваюсь как попало и чувствую себя вполне счастливой! Мик, а у тебя пакетики есть?

– А как же! Я запас сделал!

Ариадне показалось, что речь идет о презервативах. Но почему это надо обсуждать при ней? Видимо, у нее было такое выражение лица, что Маша согнулась пополам от хохота.

– Адка, ты о чем подумала, извращенка? Мы просто подкармливаем бездомных кошек, тут их тьма!

Ариадна тоже засмеялась, но смущенно.

Они вышли на залитую солнцем улицу, прошли немного, свернули в другую улицу.

– О, а вот и наши подопечные! – воскликнула Маша.

Под елками справа от дороги сидели три котенка, два рыженьких и один черный. И пестрая трехцветная кошка. Возле них стояла пластиковая мисочка с водой и лежали бумажки с кормом.

– Вот хорошо, и без нас не голодают! Ой, не могу, какие лапочки.

Пока Маша насыпала корм, все время что-то приговаривая, Ариадна озиралась вокруг.

Не сказать, что тут очень чисто, рядом недостроенный большой дом, но, похоже, достраивать его не собираются, видимо, хозяева разорились… Чуть дальше вполне обжитая вилла, вокруг цветы и какие-то незнакомые деревья. И вдруг на нее повеяло теплом и уютом, ей стало хорошо и спокойно.

– Греция очень бедная, – печально произнес Микис.

– Но тут так тихо, так хорошо… Ой, а что это такое? – Она ткнула пальцем в крупные цветы на дереве. Эти цветы перевешивались через ограду виллы.

– Я не знаю, как это по-русски.

– Это рожковое дерево! – сказала Маша.

– А вот и наша таверна! – возвестил Микис.

Чтобы войти в таверну, надо спуститься на три ступени. Возле ступеней развалился большой, почти белый от старости лабрадор. Он лениво глянул на посетителей и продолжал спать.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Ариадна.

Таверна представляла собой большое помещение, все окна в котором раздвигались и было прохладно. Потолок подпирали колонны, оклеенные ракушками и камнями. Окна выходили на небольшой заливчик, по берегу которого рос высокий тростник. Народу было немного. Пока они решали, где лучше сесть, на них буквально налетела высокая красивая девушка, она что-то радостно восклицала по-гречески, видимо, приветствуя постоянных посетителей. Не успели они усесться, как им уже подали большую корзинку с хлебом, источавшим такой волшебный запах, что у Ариадны сразу потекли слюнки.

Микис отправился на кухню поздороваться с хозяином и сделать заказ.

– Адка, он сейчас закажет все самое шикарное, лобстера и все такое. Но самый кайф будет, когда мы останемся одни. Попробуешь аферину и гаврос, ничего другого уже не захочешь!

– После такого хлеба я вообще уже вряд ли что захочу!

– Это что! Тут подают подсушенный хлеб, а в других местах свежайший, да еще и с маслом, вообще зарез! Удержаться невозможно.

И в самом деле, вскоре им принесли кувшин холодного белого вина, греческий салат, лобстеров и какую-то пасту из зеленых оливок. Все было очень вкусно!

– Сегодня будний день, тут народу немного, а в субботу-воскресенье тут иной раз и столик не найдешь, – сообщила Маша.

Вдруг в ресторанчик вбежала девочка лет двенадцати, высоконькая, длинноногая, в коротеньких шортах и голубой маечке. Светлые пушистые волосы, заплетенные в толстую косу, загорелое личико.

– Какая хорошенькая! – заметила Ариадна.

К девочке уже спешила официантка. Они заговорили по-английски. Потом девочка села за столик, достала блокнот и принялась что-то рисовать. К ней, чуть прихрамывая, подошел сонный лабрадор и ткнулся башкой ей в колени. Девочка смачно поцеловала собаку в лоб и погладила ее. Собака прилегла у ее ног и снова уснула.

– Прелесть какая! – проговорила Маша. – Никогда ее тут раньше не видела!

Девочке между тем принесли кувшинчик с соком и большую тарелку с какой-то совсем мелкой рыбешкой.

– О, это наше будущее! – хлопнула в ладоши Маша.

– Ты собираешься кормить прекрасную Ариадну этой чепухой? – притворно возмутился Микис.

– Ничего нет вкуснее этой чепухи!

Девочка с удовольствием съела половину рыбок, а вторую сложила в пакетик. И ушла, не расплатившись.

– Вероятно, дочка каких-то знакомых… – предположила Ариадна.

Когда они шли домой, то увидели девочку возле котят. Она прибирала мусор, скопившийся вокруг, а кошка-мама доедала жареную рыбешку.

– Кака я молодчина! – восх итилась Маша. – Можно точно сказать, что не русская девочка.

Та подняла голову, засмеялась и на чистейшем русском языке проговорила:

– Да почему? Просто не люблю грязь. Вот, смотрите, обрывок голландской газеты! О чем это говорит?

Они расхохотались.

– Как тебя зовут? – спросила Ариадна.

– Алиса! Ой, какая вы красивая! Обалдеть!

– Ты тоже очень красивая, – заметил Микис. – Очень.

Девочка вдруг смутилась и убежала.

– Какое очарование! – воскликнула Маша.

После обеда они долго и с наслаждением купались.

– Скажи, какое море! – тормошила Ариадну Маша.

– Да, в самом деле удивительное! Я воды не боюсь, но быстро устаю, а тут плаваю себе и хоть бы что! Вода как будто шелковая!

– Не жалеешь, что приехала?

– Да что ты, Маша! Я просто счастлива.

А вечером Микис жарил сувлаки.

– Скажи, Ада, у тебя сейчас очень много работы? – спросил он вдруг.

– А что?

– И все же?

– Ну есть работа, но не сказать чтобы очень срочная, да и для тебя я делаю… А ты хочешь мне еще что-то предложить?