Шпион, вернувшийся с холода - Джон Ле Карре

– Не понимаю, – возразил Фидлер.

– Ведь я – твое достижение, разве не так? – хмыкнул Лимас.

Фидлер на мгновение задумался, а потом пожал плечами и сказал:

– Операция проведена успешно. Теперь вопрос в том, многого ли вы стоите. Но операция была удачной. Она отвечает главному требованию нашей профессии: она сработала.

– Полагаю, что честь ее проведения вы припишете себе, – сказал Лимас, бросив взгляд на Петерса.

– Дело не в том, кто себе ее припишет, – возразил Фидлер, – вовсе не в этом. – Он уселся на подлокотник дивана и задумчиво поглядел на Лимаса. – Но один повод для негодования у вас все же есть. Кто сообщил вашей разведке о нашем соглашении? Мы этого не делали. Можете мне не верить, но это правда. Мы не сообщали. Нам вовсе не хотелось, чтобы они об этом знали. У нас были свои планы насчет дальнейшего сотрудничества с вами – планы, которые теперь выглядят просто смешными. Итак, кто же сообщил им? Вы – отрезанный ломоть, вы катились по наклонной плоскости, у вас не было ни жилья, ни друзей, ни связей. Как же, черт побери, они пронюхали о вашем исчезновении? Кто-то сообщил им – едва ли Эш или Кифер, поскольку они арестованы.

– Арестованы?

– Так нам кажется. Не обязательно за участие в вашем деле, были ведь и другие…

– Понятно, понятно.

– Я говорю вам сейчас все как есть. Нам хватило бы подробного отчета Петерса из Голландии. Вы получили бы свои деньги и могли бы уехать. Но вы не рассказали всего, что знаете, а мне нужно знать все. Да кстати, ваше присутствие здесь – это для нас лишние хлопоты.

– Да уж, вы совершили промах. Мне, черт побери, известно все на свете, так что милости просим.

Воцарилось молчание. Тем временем Петерс, сухо и отнюдь не дружелюбно кивнув Фидлеру, тихо вышел из комнаты. Фидлер взял бутылку виски и плеснул в оба стакана.

– Увы, наверное, нет содовой, – сказал он. – Хотите с водой? Я велел принести содовую, а они притащили какой-то вонючий лимонад.

– Да идите вы к черту, – сказал Лимас. Он вдруг почувствовал жуткую усталость. Фидлер покачал головой.

– Вы гордец, Лимас, – сказал он. – Но ничего страшного. Поешьте и ложитесь спать.

В комнату вошел охранник с подносом, уставленным тарелками – сосиски, зеленый салат, черный хлеб.

– Грубовато, но сытно, – сказал Фидлер. – К сожалению, без картошки. У нас временные перебои с картофелем.

Они молча принялись за еду. Фидлер ел с предельной сосредоточенностью человека, подсчитывающего поглощаемое им количество калорий.

Охранники препроводили Лимаса в спальню. Чемодан нес он сам – тот чемодан, которым снабдил его Кифер перед отлетом из Англии. Он шагал между ними по широкому коридору, который вел от центрального входа в глубь дома. Они подошли к большой двустворчатой двери, один из охранников отпер ее и приказал Лимасу войти первым. Тот распахнул дверь и очутился в маленькой барачного типа комнате с двумя койками, креслом и чем-то вроде письменного стола. Все это походило на тюремную камеру. Стены были увешаны фотографиями девиц, но ставни на окнах закрыты. Поставив чемодан на пол, он пошел открыть вторую дверь. Помещение за нею было точной копией первого, но тут стояла только одна койка и на стенах не было фотографий.

– Тащите сюда вещи, – сказал Лимас. – Я устал.

Не раздеваясь, он улегся на постель и через несколько минут уже крепко спал.

Его разбудил охранник, принесший завтрак: черный хлеб и эрзац-кофе. Лимас поднялся и подошел к окну.

Дом стоял на холме, сразу под окном склон круто уходил вниз, но кроны высоких елей возвышались над вершиной холма. За ними удивительно симметрично тянулась в даль бесконечная череда холмов, поросших густым лесом. То тут, то там лесные овраги и пожары образовали узкие просветы, похожие на Ааронову тропу среди чудесным образом расступившегося моря деревьев. Нигде не было ни единого намека на человеческое жилье: ни дома, ни церкви, ни даже каких-нибудь развалин, только грязная желтая дорога, тонкой линией прочертившая долину. Ниоткуда не доносилось ни звука. Казалось невероятным, что такое огромное пространство может быть столь безмолвным. День был холодный, но ясный. Ночью, должно быть, шел дождь, почва была влажной, и весь ландшафт так четко вырисовывался на фоне белого неба, что Лимас различал даже отдельные деревья на самых дальних холмах.

Он неторопливо одевался, попивая противный кислый кофе. Когда он уже почти оделся и хотел было приняться за хлеб, в комнату вошел Фидлер.

– Доброе утро, – приветливо сказал он. – Пожалуйста, завтракайте.

Он присел на кровать. Лимас не мог не признать, что выдержки у него хватает. И дело не в смелости, с которой он вошел, ведь полицейские, конечно, находятся в соседней комнате. Но в повадке Фидлера были упорство и уверенность, которые Лимас заметил и поневоле оценил.

– Вы задали нам весьма интересную задачку, – сказал Фидлер.

– Я рассказал все, что знал.

– Куда там, – улыбнулся Фидлер. – Куда там, далеко не все. Вы рассказали нам то, что помните сознательно.

– Чертовски тонко подмечено, – пробормотал Лимас, отставляя в сторону тарелку и закуривая сигарету – последнюю.

– Позвольте задать вам один вопрос, – с преувеличенной вежливостью человека, предлагающего партию в шахматы, сказал Фидлер. – Что бы вы, как опытный сотрудник разведки, стали делать с той информацией, которую вы нам предоставили?

– С какой именно?

– Мой дорогой Лимас, вы сообщили нам только часть информации. Вы рассказали нам о Римеке. Вы рассказали об устройстве нашей берлинской организации, о служащих и агентах. Но это, если можно так выразиться, прошлогодний снег. Информация, конечно, точная. Хорошо прописанный задний план, занимательное чтение, то там, то тут второстепенные факты, то там, то тут мелкая рыбешка, которую мы можем выловить. Но, говоря откровенно, все это далеко не то, за что платят пятнадцать тысяч фунтов, во всяком случае, в разведке. И не по нынешним расценкам, – снова улыбнулся он.

– Послушайте, – сказал Лимас. – Эту сделку предложили вы, а не я. Вы, Кифер и Петерс. Я не ползал на коленях перед вашими друзьями, подсовывая лежалый товар. Машину раскрутили вы сами, Фидлер. Вы назначили цену, вы пошли на риск. Кроме того, я пока еще не получил ни гроша. Так что не вините меня, если ваша операция окончилась пшиком.

«Пусть они сами сделают первый шаг навстречу», – подумал Лимас.

– Вовсе не пшиком, – возразил Фидлер. – Операция еще не закончилась. Да и не могла закончиться. Ведь вы не рассказали нам все, что знаете. Вы предоставили нам пока только один фрагмент актуальной информации. Я имею в виду «Роллинг Стоун». Позвольте снова задать вам тот же вопрос: как бы вы поступили, если бы я, или Петерс, или кто-нибудь еще преподнес вам подобную историю?

Лимас подумал.

– Мне было бы не по себе, – ответил он. – Такое случалось. Вы получаете намек или ряд намеков на то, что в определенном отделе или на определенном уровне у вас завелся вражеский агент. Ну и что дальше? Вы же не можете арестовать всех служащих. Вы не в состоянии расставить капканы на всех. Вы просто мотаете на ус. В случае с «Роллинг Стоун» вы даже не знаете, в какой стране он работает.

– Вы, Лимас, практик, а не теоретик, – улыбаясь, заметил Фидлер. – Позвольте задать вам несколько элементарных вопросов.

Лимас ничего не ответил.

– Досье – текущее досье дела «Роллинг Стоун» – какого цвета оно было?

– Серое с красным крестом – это означает ограниченный доступ.

– А что-нибудь еще на обложке было?

– Предупреждение. Список с пометкой, что любой человек, не поименованный в нем, если ему случайно попадет в руки досье, должен сразу, не открывая, вернуть его в расчетный отдел.

– А кто был в этом списке?

– Допущенных к «Роллинг Стоун»?

– Да.

– Заместитель Контролера, Контролер, его секретарша, расчетный отдел, мисс Брем из специальной регистрации и Сателлиты-Четыре. Кажется, все. И, наверное, отдел особой рассылки, но насчет этого я не уверен.

– Сателлиты-Четыре? А чем они занимаются?

– Странами за «железным занавесом», кроме СССР и Китая. Зоной.

– То есть Германской Демократической Республикой?

– То есть Зоной.

– А разве не странно, что в этом списке оказался целый отдел?

– Да, пожалуй, странно. Впрочем, не знаю, ведь прежде я никогда не имел дела с материалами ограниченного доступа. Кроме как в Берлине. Но там все было по-другому.

– А кто в это время работал в Сателлитах-Четыре?

– О Господи! Гийом, Хэверлейк, Де Йонг. Да, кажется, и он. Де Йонг как раз вернулся из Берлина.

– Им всем разрешалось читать это досье?

– Не знаю, Фидлер, – чуть раздраженно ответил Лимас. – И будь я на вашем месте…

– Разве не странно, что целый отдел попадает в список, хотя в остальных случаях в него включены лишь отдельные сотрудники?

– Говорю вам, не знаю. Да и откуда мне знать? В этом деле я был всего лишь клерком.