Единственная женщина - Анна Берсенева

Юрий уже беседовал с кем-то другим, незаметно оставив Дэвида Саймона с Лизой. Прислушавшись, она поняла, что он снова говорит по-английски и ее присутствие необязательно.

Вскоре их пригласили в овальную комнату рядом с гостиной, где уже было расставлено на большом столе множество блюд, и Лиза снова оказалась рядом с Юрием.

— Ты прекрасно выглядишь, — шепнул он, наклонившись к ней. — И вообще ты молодец!

Лиза слегка зарделась от его слов и главным образом от ободряющей интонации.

— Сегодняшняя встреча — в честь приезда наших дорогих друзей из Германии, — объявила хозяйка, когда гости собрались вокруг стола. — Многие из вас уже знают друг друга по совместной работе, кто-то познакомится сегодня. Мы с мужем рады видеть вас всех у себя и надеемся, что сегодняшний вечер вы проведете приятно.

Она улыбнулась и первой подошла к столу.

— Ты понял, что она сказала? — спросила Лиза.

— Да, это-то нетрудно. Ты только наблюдай: если я начну говорить с кем-нибудь по-немецки — подойди, пожалуйста.

Кивнув, Лиза взяла с отдельного столика тарелку, столовый прибор, завернутый в крахмальную салфетку, и направилась к столу, уставленному закусками. Она была не слишком голодна, но при виде разноцветных канапе у нее потекли слюнки.

Держа в руках тарелки с закусками, гости возвращались в гостиную. Кто-то открыл двери на балкон, и самые стойкие отправились туда, уселись в плетеные кресла.

Лиза старалась держаться рядом с Юрием; впрочем, она видела, что он пока еще не ведет ни с кем серьезного разговора. Правда, он беседовал со множеством людей, но Лиза уже различала перемены его интонации и взгляда и понимала теперь, что в его глазах и голосе нет сосредоточенности.

И, пользуясь этим, она с удовольствием болтала с сухопарой дамой, женой немецкого коммерсанта, которая проявила живейший интерес к воспитанию детей в России и Германии. Это была обычная беседа, Лизе десятки раз приходилось разговаривать на подобные темы у Нойбергов. Но — наверное, потому, что целый год она была лишена нормальных собеседников, — этот разговор увлек ее.

Она вдруг представила всех мальчишек, с которыми приходилось возиться в последние два года — племянника Андрюшку, Александра Нойберга, Тошку, — и ей самой стало интересно объяснять, чем они отличаются друг от друга и в чем похожи. Ее собеседница сначала вежливо кивала, поддерживая разговор, но постепенно и ей передалось Лизино увлечение, и она уже с нескрываемой приязнью смотрела на очаровательную русскую девушку, у которой оказались такие неожиданно живые суждения.

— У вас есть дети, фрау Успенская? — спросила она.

— Нет, я даже не замужем, — ответила Лиза.

— Да? — удивилась немка. — А я думала, господин Ратников — ваш супруг.

— Нет, я его сотрудница и переводчица, — неожиданно для себя объяснила Лиза; но в конце концов должна же она была как-то объяснить свое присутствие.

Тут, кстати, она заметила, что Юрий стоит рядом с хозяином, Франком Виссенбергом, и что-то говорит. Извинившись перед своей собеседницей, Лиза подошла к ним.

Она сразу поняла, что это и есть тот разговор, о котором предупреждал ее Юрий. Его лицо было по-прежнему открытым, жесты — непринужденными, но она почувствовала, как переменился его взгляд, какое пристальное внимание появилось в глазах.

Юрий уже представлял ее советнику раньше, и теперь Лиза просто присоединилась к разговору; впрочем, ей пришлось только переводить. Сначала Виссенберг и Юрий говорили на самые общие темы, и Лиза переводила без затруднений, но когда разговор коснулся дел фирмы, ей пришлось напрячься, чтобы не упустить его нить.

В гостиной Нойбергов в Кёльне ей приходилось говорить о литературе, много рассказывать о России, но никогда еще ее собеседники не говорили на какие-нибудь специальные темы. Она старалась дословно перевести все, что говорил Юрий, и, мгновенно догадываясь, когда он перестает понимать немецкую речь Виссенберга, почти незаметно переводила слова советника на русский. Уже через десять минут она почувствовала себя спокойнее, успевая следовать за разговором. К счастью, они беседовали недолго — все-таки это был дом советника, а не бюро — и вскоре разошлись, по-видимому, довольные друг другом.

— Все нормально? — спросила Лиза.

Тут только она поняла, что, занятая переводом, даже не уловила сути разговора.

— Да, отлично. — Юрий посмотрел на нее с благодарностью. — И кажется — все, кончена работа. Слушай, да ведь ты совсем не ела! — вдруг заметил он. — А там десерт подали! Погоди, сейчас я тебе принесу.

С этими словами он исчез в соседней комнате. Лиза присела на полукруглый угловой диван, наблюдая за гостями. В основном здесь были иностранцы — немцы, англичане, бельгийцы. Среди них Лиза сразу угадывала русских, хотя внешне они мало чем отличались от остальных. Но она давно уже заметила, что даже у самых элегантных ее соотечественников нет той внутренней непринужденности, которая чувствуется в каждом жесте европейцев.

Ей давно уже было интересно: а как она сама-то выглядит со стороны? Лиза не чувствовала себя скованной, но ведь наверняка и она двигается и говорит так же, как другие русские. Впрочем, эти размышления не угнетали ее — даже лучше, когда люди разные, на них интереснее смотреть.

Юрий вернулся через несколько минут, держа в каждой руке по вазочке, в которых была отборная клубника со сливками. Они пересели за один из столов, накрытых белоснежными скатертями, Юрий придвинул бокалы. Девушка тут же подошла к ним.

— Что вы будете пить, господа? — спросила она.

— Хочешь розового вина? — Юрий вопросительно посмотрел на Лизу. — Давай ты «розе» выпьешь, а я «мартеля» немного, да?

— Но ты же за рулем? — удивилась Лиза.

— Ничего, я чуть-чуть, пока поедем, все уже выветрится, — успокоил ее Ратников. — Не бойся, пьяным я не езжу, это исключено.

— Юра! — услышала вдруг Лиза. — Столько народу, я все никак до тебя не доберусь!

Рядом с ними стояла дама лет тридцати в черно-сером переливчатом платье; ее длинная шея была украшена широким жемчужным колье.

— Я думала, ты не один, — протянула дама, глядя тем не менее прямо на Лизу. — А Юля где?

— Юля в Париже, — спокойно ответил Ратников. — Мою спутницу зовут Елизавета Успенская. А это Наташа Кизилина, подруга моего детства, ныне жена бельгийского дипломата.

«Знаем мы этих подруг детства», — подумала Лиза. Ей тут же вспомнилась Рита, подруга детства Виктора Третьякова, которая вот точно таким же высокомерным взглядом окидывала ее, когда они собрались в его подмосковном особняке.