Мумия для новобрачных - Мария Вадимовна Жукова-Гладкова

И вопрос с компенсацией был тихо спущен на тормозах. В бюджете Петербурга просто не было и нет лишних двух миллионов евро.

Из всего услышанного я сделала интересный вывод. Косте, как владельцу квартиры, полагается половина стоимости клада – если хранившиеся здесь вещи представляют историческую и культурную ценность. А судя по двум найденным покореженным серебряным блюдам, представляют. После революции дом перешел в собственность трудящихся – или государства. Потомки тех, кто прятал клад, претендовать на него не могут – как и в случае Нарышкиных. Клад выставят в каком-то музее (если найдут), Лиля отправится в места не столь отдаленные, Косте, думаю, какую-то компенсацию выплатят. Все-таки он известный человек. И тут продюсер Александр Моисеевич подсуетится – это же такой пиар. А Александр Моисеевич умеет использовать любые предоставляющиеся возможности. И юристы будут отрабатывать свои гонорары, в особенности тот, который готовил документы для иска о разделе имущества со мной – чувствуя себя виноватым. Или Костя получит какие-то преференции – например, бесплатные площадки для выступлений. Тут можно не сомневаться – договорятся.

Но клад еще нужно найти. И никто из нас, включая представителей правоохранительной системы, даже примерно не знал, что здесь хранилось.

И где находится сейчас.

И где находится Лилька. А ведь у нее, наверное, были помощники. Или хотя бы один помощник.

Из дневника Елизаветы Алексеевны, 1820 год

Да, я беременна. И Забелин уже не вернется так, чтобы обществу (и самому Забелину) можно было представить, что ребенок его. Дети, конечно, рождаются раньше срока и выживают. Нянюшка знает, как их в капусте выхаживать и в печке. Вон Степушку в печке выходила одна бабка из нашей деревни. Он же болезненный родился. А решив стать врачом, Степушка ездил к этой бабке, совсем старой уже, и дочке ее, которая от матери мастерство переняла, и учился еще и у них. Степушка молодец. Он и официальной медицине учится, и народной. Вот ему и рассказали, и показали, как недоношенных и болезненных детей привязывали к деревянной лопате и засовывали в печь. Конечно, когда там нет никакого огня. Время выжидали, до определенной температуры. А потом засовывали тоже на определенное время. Степушка по часам засекал. А у бабок никаких часов в деревнях нет, некоторые их вообще никогда в жизни не видели. Но есть частушка или какая-то особая считалка. Засунула – начала читать считалку или петь частушку, спела – вынула младенца – подождала – снова засунула. Можно, конечно, ошибиться. Ребенок не сгорит, но задохнется. Но Степушку так спасли и, говорят, так спасли нашего поэта и государственного деятеля Гавриила Державина.

А в моем случае… Можно было бы представить, что ребенок недоношенный. Если возможно родить на соответствующем сроке, то общество закроет глаза. Приличия соблюдены. Но Забелин не вернется вовремя. Он вообще может вернуться к самым родам. Хотя если бы я точно знала, что он вернется после того, как я рожу… Я бы уехала в свое имение. Время года, конечно, не то, зима приближается. В имение летом наведываются или просто все лето там живут. Зимой все в Санкт-Петербурге по балам ездят. Что скажет общество, если я не буду ездить по балам? Если я уеду в имение?

Мы скрываем Лешенькину болезнь от общества. Для всех он в Европе, изучает строительство крепостей, осматривает объекты. Мы планируем потом сказать, что… произошел трагический несчастный случай. Или проклятые французы. В самом крайнем случае, если мне не удастся решить мою проблему так, как мне хочется, я скажу, что ухаживала за любимым братом. И плевать на Михаила. Ему-то какой позор? А он считает сифилис у Лешеньки позором всей семьи. Будто общество не знает, как Лешенька гулял. Общество предполагает, что он сейчас не только учится, но и гуляет в Европе. Вот и…

Все знают, что Лешенька – мой любимый брат. Можно же не говорить, чем он болен. Можно говорить, что вернулся очень больным. Ничего не уточнять. А я отказалась от светской жизни, бросила все развлечения ради ухода за братом. Все поймут. Главное – соблюсти приличия. Но это только в том случае, если Забелин не вернется до того, как я рожу ребенка и немного восстановлюсь после родов. Узнать невозможно. Никто не может мне этого сообщить. Писем от Забелина нет. От Володечки Владыкина письмо пришло аж из Бразилии, как я говорила, а от Забелина из Европы ничего нет. Почему?

А если он мертв?

Нет, я ни в коем случае не желаю ему смерти. Он – хороший человек, он предан нашему Отечеству, герой войны. Но почему он не пишет?!

Если бы он погиб, мне бы сообщили. У него есть начальники, которые знают, что у него семья. Или начальники тоже ничего не знают? Новости-то идут долго.

Если… Тогда сразу в имение.

В имение уедем с нянюшкой, заберем Лешеньку и дядьку Степана. Михаилу скажем – чтобы Лешенька умирал там. Может, на свежем воздухе ему станет лучше. Хотя это раньше надо было говорить. Летом. Но летом-то я не была беременна! То есть я забеременела в самом конце лета. Хотя как его сейчас перевезти? Уезжать надо срочно. Или сейчас, или уже когда снег выпадет, чтобы на санях. В межсезонье туда не доехать. Да туда в любое время сложно доехать, вон кирпичи возить нельзя – бьются. Если Лешеньки не станет… Я могу сказать Михаилу, что не