Хэдхантер. Книга 1. Охотники на людей - Руслан Мельников

Интересно, а понимает ли вообще борода, что происходит? Знает ли, что потерял дочь? Способен ли осмыслить, что утратил свободу? Или лошадиная доза обездвиживающего препарата парализует не только тело, но и мозг? Или болезненная инъекция вместе с мышцами скручивает в тугой узел и разум тоже?

Почему из зажмуренных глаз дикого текут слезы? Откуда они? Что это за слезы? Слезы боли? Слезы бессильной ярости? Слезы отчаяния?

Чем больше всматривался Борис в слезящиеся глаза сильного, здорового, но совершенно беспомощного мужика, тем сквернее себя чувствовал. Чем глубже пытался проникнуть в мысли треса, тем меньше ему нравилась работа хэдхантера.

И тем отчетливее он понимал одну простую вещь. Выполнять он эту проклятую работу будет старательно. Еще старательнее, чем прежде. Из кожи вон лезть будет! Землю рыть будет! Лишь бы всеми правдами и неправдами заработать побольше баллов — и в этом рейде, и в последующих. Лишь бы быть в группе на хорошем счету, лишь бы нужным быть и полезным.

Лишь бы остаться по эту сторону трес-линии. Лишь бы, не дай бог, не выпихнули на ту…

Глава 14

Работа была сделана. Хутор — зачищен. Добыча — погружена в тресовозки. Ее оказалось не так много, как рассчитывали хэдхантеры, но все же больше, чем после первого сафари.

Борис был в числе тех, кому достались заветные трес-баллы, однако ни радости, ни удовлетворения он от этого почему-то не испытывал. Общаться ни с кем не хотелось. Борис сидел один, в сторонке, привалившись спиной к колесу трес-транспорта. Хэдов поблизости не было, и это его устраивало вполне. Из головы не выходила та девчонка, разбившаяся об асфальт.

— Эй, пятнистый!

Борис вздрогнул. Огляделся. Рядом — никого. Зато над головой в борту тресовозки темнело окошко, забранное решеткой.

Такие окошки предназначались для вентиляции и наблюдения за пленниками во время стоянок. Но через них же дикие тоже могли видеть своих конвоиров. Вот Бориса и увидели…

— Сколько ты заработал на этот раз?

Борис разглядел за стальными прутьями знакомое лицо. Ну конечно! Чернявая! Дикарка опять будет капать ему на мозги?

— Заткнись! — шикнул Борис.

И без нее сейчас паршиво. Да и вообще… Разговаривать с пассажирами тресовозок не положено.

Но как же, заткнется такая!

— Что, неудачная охота? — в голосе дикарки послышалась насмешка. — Мало народу настреляли? С личными баллами напряженка? Поэтому ты такой злой, да?

— Слушай, пасть закрой, а! — огрызнулся он.

— А может быть, тебе уже противно то, на что ты подписался?

Борис скрежетнул зубами. В точку, сучка! В самую точку попала!

— А ведь твоя служба только начинается, пятнистый.

Он молчал. Однако от тресовозки не отходил. Слушал…

— И дальше будет только хуже.

— Откуда тебе знать, как будет дальше? — процедил Борис.

Да, говорить с дикими запрещено, но слова рвались сами. После этой охоты хотелось выговориться. Хотя бы так. Хотя бы здесь. В конце концов, никто из сослуживцев его сейчас не видит и не слышит.

— Я знаю, как будет… — интригующе улыбнулась она.

— У тебя была бурная жизнь, но разве ты была хэдхантером?

— Разумеется, такого грязного пятна в моей биографии нет, — теперь в ее голосе звучало презрение.

Грязного пятна?! Вот сука! Сука-сука-сука! Он сжал кулаки.

— Но мне приходилось общаться с начинающими охотниками, — как ни в чем не бывало продолжала чернявая. — Они мне многое нарассказывали.

Врет? Нет? А если нет, то…

Борис содрогнулся. Он понял, при каких условиях хэды рассказывают диким то, что те хотят услышать. Хэды — диким, а не наоборот. Такое возможно, только если хэдхантер попадает в плен. Брр! Не дай бог!

— Первые две-три охоты ломают человека, — говорила дикая. — Я имею в виду охотника. И сдается мне, ты сейчас на грани того.

Сочувствие? Издевка? Нет, первого в ее голосе быть никак не могло.

— Что-то случилось, ведь так? — Она через решетку заглядывала ему в глаза. — Что-то такое, чему ты совсем не рад, пятнистый. Чего не можешь себе простить. Потому и сидишь здесь один, дерганый весь и с кислой миной. Разве я не права?

Права, еще как права! Но кто ты такая, чтобы тебе о таком докладываться? Священник-исповедник? Психолог-мозговед? Батяня-командир? Любящая жена? Верная боевая подруга?

Нет, прозорливая сучка, ты всего лишь…

— Сегодня я подстрелил ребенка… — снова вырвалось само собой. — Девчонку одну.

Какая глупость! Ну зачем?! Зачем он ей-то об этом говорит?

Борис тряхнул головой. Наверное, потому, что так нужно. Сказать хоть кому-то. Не с Ухом же это обсуждать. И не со Стольником.

— Она погибла… — начав говорить, остановиться было трудно.

— Ты бы предпочел, чтобы она выжила, стала треской, а тебе за нее выплатили бы бонус?

Предпочел бы? Да, он бы предпочел, чтобы было так. И не в бонусе дело. Не в нем одном, наверное.

— Ей было лет тринадцать или четырнадцать. Вот и все.

Действительно, все. Вот и…

Дикая в тресовозке заткнулась. Но лишь на пару секунд.

— Мне в тринадцать лет поставили клеймо и продали на секс-рынке в домашний гарем одного ставродарского богатенького ублюдка. В пятнадцать я убила хозяина. В шестнадцать уже вовсю пахала в городском коллекторе. А там, под землей, знаешь ли, крысиные нравы. Чтобы выжить, нужно уметь постоять за себя. Наверное, я хорошо дралась. В семнадцать меня заметили и продали в колизей.

«Может быть, той дикой, выбросившейся из окна, на самом деле повезло?» — подумал Борис.

— И кто же научил семнадцатилетнюю соплюшку так драться? — спросил он.

— Нашлись добрые люди, — уклончиво ответила чернявая.

— В коллекторе-то? — Борис усмехнулся. — А чем, интересно, ты расплачивалась за их доброту?

Догадаться, впрочем, об этом было нетрудно. Молодая симпатичная трéска, побывавшая к тому же в секс-рабстве, могла платить только одним. Собственным телом.

Дикарка раздраженно фыркнула.

— Не важно чем. Важно, что меня купили колизейские.

— Ну-ну. И часто ты выходила на арену?

— Только один раз.

— А потом? Сбежала? После первого боя?

— Да. — Голос дикарки стал тише и глуше.

Неприятные воспоминания? Ну что ж, раз пошла такая пьянка, то давай, подруга, не молчи, выкладывай все… Откровенность за откровенность.

— Как тебе это удалось?

Раньше Борис вообще не представлял, что такое возможно — сбежать из колизея.

— Ты действительно хочешь это знать, пятнистый?

— А ты действительно можешь рассказать всю правду?

Она размышляла недолго.

— К гладиаторам иногда пускают посетителей, — начала чернявая. — За большие, за очень большие деньги.

— Зачем? — не понял Борис.

— Интимные встречи, пикантные свидания… — дикая скривилась. — Есть любители острых ощущений, которым в кайф поразвлечься с теми, кого завтра ждет смерть на арене. Давняя, между прочим, традиция. К мужчинам-гладиаторам приходят женщины, к женщинам-гладиаторам — мужчины. Хотя иногда бывают и исключения. Ну, разные встречаются извращенцы… Гладиатора заковывают в наручники, чтобы чего не вышло, и оставляют наедине с клиентом или клиенткой в комнате без видеокамер и прослушки. Охрана ждет снаружи.

Борис молча слушал дальше.

— Меня посетил один такой перед боем, — продолжала чернявая. — Думала, озабоченный денежный мешок. Оказалось — нет, не озабоченный. Просто денежный мешок. Бизнесмен, мать его! Он ко мне даже не притронулся. Зато предложил кое-что, от чего глупо было бы отказываться.

— Хотел тебя выкупить? — попробовал угадать Борис.

— Он хотел на мне заработать. Дал две таблетки. Очень дорогие и редкие препараты, как он объяснил. Одна пилюля полностью снимает болевой порог. Другая — мощнейший допинг. Если принять обе перед боем… В общем, у меня были все шансы выжить на арене и оказаться в числе победителей.

— А ему-то с того какая выгода? — не понял Борис.

Из-за решеченного окна раздался нервный смешок.

— Знал бы ты, какие деньжищи он на меня поставил! Участники гладиаторских тотализаторов выкупают у колизейских копии досье на бойцов и, изучив их, делают ставки. На меня не ставил никто. А когда неприметный аутсайдер вдруг выходит в фавориты, делаются состояния. Теперь понятно?

Борис кивнул.

— Но те таблетки, которые он тебе дал… Это, наверное, незаконно?

— А кто и как о них узнает? Гладиатор, победивший в боях, никогда не расскажет об истинной причине своей победы. За использование допинга предусмотрено наказание. Причем наказывают только бойца. Хотя я не удивлюсь, если организаторы боев получают свой процент от подобных неожиданных выигрышей. Тогда и вовсе все получается шито-крыто.