«Черные эдельвейсы»" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс

Кроме того, имелась и другая причина моей радости. Если мне посчастливится, то я увижусь в деревне с Кристиной. В своем последнем письме она сообщила о том, что, будучи руководителем группы в юнгмэдель, союзе немецких девушек, она получила назначение в одну из гостиниц Кенигзее. Здесь размещался лагерь отдыха для детей из городов, часто подвергавшихся бомбежкам противника. Название гостиницы мне было неизвестно.

На следующее утро снег прекратился. Наш взвод построился возле домика. В зимнем снаряжении мы смотрелись необычайно элегантно. На нас узкие брюки и белые куртки с черными эполетами и эмблемой горно-пехотных войск на правом рукаве. Это было изображение эдельвейса внутри черной овальной нашивки.

Несмотря на глубокий снег, мы сразу же устремились в направлении Йеннер Альм, альпийского пастбища, где содержались мулы. Первым туда спустился Штрикер, который позднее стал моим верным товарищем, вторым номером нашего пулеметного расчета. Это был сын крестьянина из Южного Тироля с копной рыжеватых волос. Он считался, пожалуй, одним из лучших лыжников нашего подразделения и самым опытным. Спуск с Йеннер Альм был уже менее крутым, и мы вскоре оказались на берегу озера. Мы встретились в деревне возле нашего продовольственного склада. Теперь у нас два часа свободного времени.

Деревня была засыпана недавно выпавшим снегом. Идя берегом озера, мы видели много гостиниц, превращенных в лагеря отдыха. Возле них сновали дети и их воспитатели в форме юнгмэдель. Я стал расспрашивать их, выясняя, знают ли они Кристину. Я уже почти потерял надежду встретить мою подругу, когда неожиданно столкнулся с ней лицом к лицу на деревенской улице.

— Привет, Кристина! — пришлось мне окликнуть ее, потому что она не сразу узнала меня. Мы расцеловались, и она спросила:

— Откуда ты здесь появился?

Я рассказал ей о себе, и она в ответ сообщила, что прибыла в горы всего неделю назад и в данный момент очень занята. Мне не оставалось ничего другого, как отправиться с ней до гостиницы, где я познакомился с ее двумя подругами и начальницей, девушкой восемнадцати лет. Времени у нас не было, и мы успели лишь выпить по чашке кофе. Дети шумно бегали вокруг нас, и обстановка напомнила мне школу. Я с любопытством наблюдал за тем, как Кристина обращается со своими юными питомицами, строго, но в то же время ласково. Тем самым она открылась мне с неизвестной стороны, и я испытал к ней большую, чем раньше, симпатию и нежность.

Возвращаясь обратно, я чувствовал, что краткость нашей встречи не расстроила меня. Разве можно в наши дни ожидать от жизни большего? Разве это не счастливая случайность — наше неожиданное свидание в богом забытом уголке Германии? На складе мы набили рюкзаки свежей едой и в числе прочего особой баварской колбасой, входившей в наш высокогорный рацион. Когда мы отправились в обратный путь, я продолжал думать о девушках, которые вместе с Кристиной оказались так далеко от дома. Несмотря на жизнерадостность и обаяние, в них был мало истинно женственного. В их поведении и манерах читалась едва ли не мужская решительность, самоуверенность и какая-то простоватость, вызванная ответственностью, которая неожиданно легла на их хрупкие плечи в столь юном возрасте.

Я видел Кристину в последний раз. Через два месяца она написала мне, что ее переводят в другой лагерь, находящийся в далекой австрийской провинции Штирии.

Наша подготовка в условиях гор продолжалась еще несколько недель. Когда я вспоминаю то время, то понимаю, что наши инструкторы вели себя слаженно, как единая команда. Они хотели сделать из нас умелых, хорошо подготовленных солдат, способных выполнять боевые задачи небольшими отдельными группами и знающих, как выживать не только в боевых условиях, но и в суровой ледяной пустыне. Им хотелось, чтобы мы умели действовать на пересеченной местности энергично, осмотрительно и быстро. Таким образом, в нашей полевой, точнее горной, подготовке, делался особый акцент на физические нагрузки. Предполагалось, что мы научимся с доблестью выходить из сложных ситуаций там, где невозможно использовать тяжелое вооружение и бронетехнику.

Представление о войсках СС как о политически оболваненных фанатиках, послушных игрушках в руках опытных партийных кукловодов, тупых, нерассуждающих марионетках, исповедовавших национальную и расовую ненависть, крайне далеко от истины. Главной целью нашей боевой подготовки было умение побеждать в условиях современной войны. Мы все были добровольцами, которые страстно хотели овладеть соответствующими навыками и умениями. Да, мы чувствовали свое отличие от других родов войск, но то же самое можно сказать и о танкистах, и о парашютистах.

В войсках СС офицеры не принадлежали к другим социальным классам, их выбирали из числа опытных солдат, проявивших в бою хорошие командные качества. К ним обращались только по званию, не употребляя слова «герр» перед фамилией, то же самое касалось и младших офицеров. Особого эсэсовского салюта не было — правую руку следовало поднимать не к головному убору, а лишь на уровень глаз. Салют отдавался достаточно формально и небрежно, чтобы избежать сходства с партийным приветствием. Некоторые наши правила резко контрастировали с правилами вермахта, например пайки были одинаковы и для рядовых, и для офицеров. Или замки на тумбочках в казармах. В вермахте они обязательны, и за открытую тумбочку там полагается три дня гауптвахты. В войсках СС все было по-другому. Сама мысль, что солдат может украсть что-то у своего товарища, была просто недопустима, это противоречило кодексу чести.

В казарму, расположенную в долине, рота вернулась в середине апреля. Спускаясь на другую сторону горного хребта, мы заметили неожиданный переход от зимы к весне, столь типичный для гор. На полпути вниз, в долину, снежный покров резко обрывался, растопленный жаркими лучами альпийского солнца. Ниже кромки снегов начинались зеленые луга с сотнями примул, горечавок и других уже распустившихся весенних цветов.

Во время пребывания в казарме наша рота раз в неделю отправлялась на стрельбище, которое находилось довольно далеко. Мы выходили из казармы на рассвете и шли по горам, протянувшимся между Зальцахом и Берхтесгаденом. Мы прибывали на место достаточно рано и будили жителей узких деревенских улочек нашей батальонной песней:

Мир так широк, велик и полон солнечного света…

Открывались зеленые ставни, и в окнах появлялись заспанные лица, провожавшие нас недоуменными взглядами. Наш командир, ехавший верхом, вежливо отдавал салют тем жителям, кто приветствовал нас.