Бриллианты Вольштейна - Лоренс Блок

Округ Саффолк остался позади, я пересек округ Нассау, с максимально разрешенной скоростью промчался по Куинс, проехал под Ист-Ривер, вынырнул из тоннеля уже на Манхэттене и радостно огляделся. Я — городской житель. Здесь родился, здесь живу, только здесь и чувствую себя, как дома. Бруклин и Куинс — уже пригороды, а Лонг-Айленд и вовсе деревня. Моя же среда обитания — город.

Я припарковал «шеви» в квартале от дома, сунул брифкейс под переднее сиденье, направился к подъезду, прикрывая правой рукой карман пиджака. В квартире снял пиджак, выложил содержимое карманов на стол, открыл люк, бросил пиджак в печь для сжигания мусора. Конечно, пожалел об этом, пиджак-то хороший, почти новый, но ничего другого не оставалось. Надел новый, разложил по карманам бумажник, носовой платок и пистолет, налил себе коньяк, сел в кресло и, изредка пригубливая коньяк, пролистал «Таймс».

Нельзя сказать, что я убивал время. Во-первых, мне хотелось выпить. Во-вторых, я рассчитывал найти в газете дополнительную информацию, связанную с расследованием убийства Алисии. Поэтому я сидел, пил коньяк и переворачивал страницу за страницей. Об Алисии Арден «Таймс» ничего не написала. Но газету я листал не зря.

На заметку, очень маленькую, я обратил внимание только потому, что ее сопровождал фотоснимок. На внутренних страницах фотоснимки помещают редко, а этот еще и удался: мертвый мужчина у кирпичной стены какого-то склада. Заметку я прочитал. Ничего сенсационного. Обычная городская история. Мужчину небольшого росточка, с грустным лицом, нашли ранним утром. Его убили двумя выстрелами в грудь. Полиция обнаружила тело в районе Западных Тридцатых улиц, неподалеку от Восьмой авеню. Убили его где-то еще, а потом бросили тело у стены склада. Судя по синякам на лице, еще и избили. Опознать покойника полиции пока не удалось. Ни бумажника, ни документов при нем не нашли, в полицейском архиве отпечатков его пальцев не было. Однако на правом предплечье обнаружился шестизначный номер. Я узнал покойника с первого взгляда, потому что уже видел его. Именно его я избил днем раньше на Таймс-сквер, в полной уверенности, что он следит за мной и Мэдди по поручению Баннистера.

Я вернулся к машине. Брифкейс лежал там, где я его и оставил. Я достал его, положил рядом с собой и завел двигатель. Вот теперь я мог отдать брифкейс Армину и получить полагающееся мне вознаграждение.

Глава 12

Небо затянуло облаками. Восьмая авеню готовилась к вечеру. Перед табачным магазином стояли два хорошо одетых негра-сутенера. Мужчина в строгом деловом костюме, поставив на асфальт «дипломат», лениво пролистывал глянцевый журнал с полуобнаженной красоткой на обложке. Таксисты жали на клаксоны, пешеходы спешили перебежать улицу. Призывно поблескивали неоновые рекламы секс-шопов и кинотеатров, где крутили порнографические фильмы.

Я припарковал «шеви» на 53-й улице. С брифкейсом под мышкой вошел в «Раскин». Прямиком направился в бар, заказал двойную порцию коньяка, выпил, и приятное тепло быстро разлилось по телу.

В холле я снял трубку местного телефона и позвонил Питеру Армину. Он поднял трубку на первом же гудке.

— Лондон, — представился я. — Заняты? — Неотложных дел у него не было. — У меня есть для вас подарок. Могу подняться к вам?

Он рассмеялся.

— Вы удивительный человек, мистер Лондон. Конечно же, поднимайтесь. Жду вас с нетерпением.

Я положил трубку на рычаг, направился к лифту. На одиннадцатом этаже вышел из кабины, направился к номеру Армина и постучал. Он тут же открыл дверь.

— Мистер Лондон. Пожалуйста, заходите.

Я переступил порог. Он закрыл дверь и повернулся ко мне. Но смотрел он не на меня, а на брифкейс. Улыбка его становилась все шире. Он встретил меня в новом наряде: брюки цвета шоколада, темно-коричневая шелковая рубашка, желтовато-коричневый кашемировый кардиган. Видать, возил с собой не один чемодан.

— Вы удивительный человек, — повторил он. — Мы с вами заключаем договор. И не проходит двадцати четырех часов, как вы приносите брифкейс. Недоверчивый человек мог бы предположить, что он все время был у вас, но я уверен, что это не так. Могу я узнать, как он к вам попал?

Я пожал плечами.

— Мне его подбросили.

— Чудеса, да и только. А мистер Баннистер? Есть у вас новости о мистере Баннистере?

— Он мертв.

— Вы его убили?

— Думаю, он умер от сердечного приступа.

Армин вновь хохотнул.

— Прекрасно, мистер Лондон. Значит, он покойник. О покойниках принято говорить или хорошее, или ничего. Однако не могу не отметить, что этот сердечный приступ случился очень даже кстати. Вы — экономный человек, мистер Лондон. Не тратите попусту ни времени, ни слов. В наши тяжелые времена такое сочетание — большая редкость. — Он замолчал, сунул руку в карман кардигана, достал пачку турецких сигарет. Как обычно, предложил мне. Я, как обычно, отказался. Он достал сигарету, закурил.

— Могу я взять брифкейс?

— После того, как мы уладим оставшуюся формальность.

— Какую?

— Рассчитаемся. Вроде бы речь шла о пяти тысячах.

Он рассыпался в извинениях, поспешил к комоду, выдвинул нижний ящик, достал металлический сейф-коробку, запертый на номерной замок, повернул диски и поднял крышку. Внутри лежал конверт. Армин взял его и торжественно протянул мне.

— Пять тысяч ровно. Если хотите пересчитать…

— Я вам верю. — Конверт исчез во внутреннем кармане пиджака.

— Теперь брифкейс мой?

— Разумеется. — Я протянул ему брифкейс, он взял его чуть дрожащими миниатюрными ручками. Я наблюдал, как он садится в кресло, открывает брифкейс.

Его последующие действия не вызвали у меня ни малейшего удивления. На письмо он не обратил ни малейшего внимания, сразу полез в кармашек за ключами. Достал их, оглядел, и его лицо вытянулось. На несколько мгновений он просто лишился дара речи. Потом все-таки заговорил.

— Произошла какая-то ошибка, мистер Лондон. Это не те ключи. Их подменили.

— Совершенно верно. Я это знаю, мистер Вольштейн.

Мои слова дошли до него не сразу. Потом его взгляд оторвался от ключей и переместился на меня. Глаза Вольштейна широко раскрылись, когда он увидел нацеленный на него пистолет. Какое-то время он молчал. Выражение его лица менялось несколько раз, я видел, что он ищет выход, но всякая попытка заканчивается неудачей. Заговорил он голосом глубокого старика. Голосом человека, который очень долго и очень быстро бежал, чтобы в конце пути обнаружить, что с самого начала выбрал неправильное направление.

— Это потрясающе. И что вы узнали, мистер Лондон?

— Практически все.

Вольштейн вздохнул.

— Расскажите мне. Любопытно узнать, что вам известно и каким путем получены вами эти сведения. С одной стороны, пользы мне это не принесет. С другой, человеку важно знать, где и когда он перерезал себе горло.

— Ваши руки должны быть на виду.

— Разумеется. — Он положил руки на колени, ладонями вниз. — И я буду вам очень признателен, если вы направите пистолет куда-то еще…

В моей квартире он именно так и поступил, поэтому я не смог отказать ему и опустил пистолет.

— Вас зовут Франц Вольштейн, — начал я. — В нацистской Германии вы занимали достаточно важный пост. Собрали неплохую коллекцию драгоценностей и в 1945-м сумели выскочить из-под рушащейся крыши. Убежали в Мексику, потом перебрались в Буэнос-Айрес. Занялись импортными операциями под фамилией Линдер и немало в этом преуспели. Потом израильтяне вновь вышли на ваш след.

— Они безжалостны.

— Но вас предупредили, к сожалению, буквально накануне операции израильтян. Вы не успели продать ни фирму, ни дом, зато позаботились о том, чтобы ваш след оборвался в Буэнос-Айресе. Нашли человека, которого при определенных условиях могли принять за вас. Абсолютный двойник и не требовался: за пятнадцать лет вы могли сильно измениться. Вы привели его домой и застрелили. — Слушал он с непроницаемым лицом. — Возможно, вы купили содействие чиновников. Как я понимаю, в Аргентине это не проблема. В любом случае, вы оставили мертвого двойника в своем доме, а убийство приписали израильтянам. Потом имитировали ограбление, набили чемодан драгоценностями и первым же рейсом улетели в Канаду. В эту страну попасть гораздо проще, чем в Соединенные Штаты. Однако устроиться там с такой же легкостью, как в Аргентине, вам не удалось. Вы привыкли жить на широкую ногу. И деньги быстро закончились. А заработать новые возможности не было.

— Долги росли, как снежный ком, — кивнул он. — Человек в бегах не может позволить себе подвести кредитора. — По губам Вольштейна проскользнула тень улыбки.

— Но у вас оставались драгоценности. Они стоили немалых денег, особенно при продаже по частям. Но вас это не устраивало. Вы хотели получить деньги, сохранив и драгоценности. Вы ценили красоту и не хотели с ней расставаться. — Я выдержал паузу, потом добавил. — Пока я прав?