Добро пожаловать в Ад - Андрей Воронин

Комбат остановился возле окна. Совсем рядом, невидимые за громадой гостиницы «Москва», памятник Жукову, Красная площадь, Спасская башня. Самое сердце России. Живя в столице, Рублев редко, раз в год выбирался в центр. И обязательно выходил на эту площадь с голубыми елями, краснокирпичными стенами, золотыми луковицами, выглядывающими из-за кремлевской стены, непривычным трехцветным стягом. Чтобы еще раз дать себе отчет, во имя чего он проливал свою и чужую кровь в Кандагаре и Панджшерской долине, на Кавказе и Балканах.

Конечно, Россия везде Россия. И в степи, и в тайге, и в захолустном городишке. Но здесь все-таки средоточие, вершина, с которой просматривается огромная страна от Тихого океана до Черного моря.

— Где тормознули? — спросил бородач. — Совсем оборзел: бабки жрет, а составы мои держит. Передай этому шакалу, что я ему устрою хорошее ЧП.

Выругавшись на непонятном Рублеву языке, бородач швырнул трубку. Тут из приемной донесся энергичный звучный голос человека, привыкшего общаться с большой аудиторией, перекрикивать возмущенных оппонентов.

— Уже здесь? Отлично.

В комнате появился некто румяный, с зачесанными назад волосами, в ярком галстуке. Комбат безошибочно определил в нем хозяина кабинета.

— Здорово, — Малофеев протянул руку, одновременно осматривая гостя с ног до головы. — Говорят, на ваших там кто-то наехал в «Калахари»?

«С ходу проверяет, — подумал Рублев. — Стану ли болтать о делах шефа.»

— Я только что из командировки.

Депутат оценил уклончивый ответ.

— Погоди, дай развязаться с делами. Потом сядем с тобой и плотно поговорим.

Малофеев скинул пиджак и, пятерней пригладив волосы, обернулся к бородачу:

— Ну как?

— Паршиво. Мне второй пора отправлять, а первый застрял на подъезде к Твери.

— Это не просто так, голову дам на отсечение. Железнодорожникам пора пилюлю выписывать — хотят и нашим, и вашим. Пошли в кабинет.

Через пять минут бородач удалился в несколько более приподнятом настроении.

— Иваныч! — крикнул из кабинета Малофеев.

Первое, что бросилось Рублеву в глаза: огромный портрет партийного лидера либеральных социалистов.

Художник изобразил его на охоте в заснеженном зимнем лесу рядом с трофеем — подстреленным лосем с огромными ветвистыми рогами.

Пол устилал мягкий ковер, в углу отчетливо тикали массивные напольные часы с тускло поблескивающим маятником, в другом углу висела икона в серебряном окладе.

— Садись, Иваныч, потолкуем.

Откинувшись в кресле, Малофеев очищал лимон столовым ножом с красивой костяной ручкой. Кожура, завиваясь длинной спиралью, свешивалась почти до пола.

— Скажу откровенно, до сих пор я не брал на ответственную работу тех, кого лично не знал. Но для тебя решил сделать исключение. Во-первых, рекомендация твоего шефа для меня весит немало. Во-вторых, я дал поручение навести кое-какие справки. У нас тут, в Думе, сам понимаешь, возможностей хватает. Глазам не поверил — командир десантного батальона, три боевые награды. Да и в Боснии проявил себя молодцом. Давно я хотел заполучить такого человека.

Очистив лимон до конца он аккуратно разрезал его на четыре части. Одну немедленно отправил в рот.

— Угощайся. Если откажешься, тоже не обижусь.

Мало любителей. А я вот тащусь от лимонов. Говорят, кислотность то ли повышенная, то ли пониженная. Неохота вникать… На сегодняшний день меня прикрывают двое крутых ребят. Накачаны, натренированы, реакция дай Боже. Старшего нет — с головой, с опытом. Твоего предшественника я выкинул за чересчур большие амбиции. Незаменимых людей нет.

«Это мне напутствие на будущее», — оценил Комбат.

— На первый взгляд здесь тишь да гладь, — продолжал Малофеев. — Это только видимость, драчка не прекращается ни на минуту. Скажу тебе коротко: за каждым решением любого из комитетов, за каждым постановлением Думы маячат бабки. Даже если оно напрямую не связано с открытием финансирования, налогами или бюджетом. Деньги сидят между строк, знающий человек прочтет в каком-нибудь занудном параграфе указание на карман, в который они потекут.

Лимон Малофеев прикончил, даже не поморщившись. Вытер пальцы и губы платком.

— Здесь, в здании, по людям из пушек не палят.

Но Струеву уже присылали в кабинет посылочку по типу той, на которой подорвался Холодов. У Старосельского переворошили ночью все бумаги, пытались взломать сейф. Председателю нашего комитета по экономике пришлепнули снизу к столу генератор электромагнитных волн — как выходит на работу, начинается дикая головная боль. «Жучков» столько что веником можно выметать — лично я раз в неделю вызываю людей на профилактику. Ну, а за стенами Думы можно любых сюрпризов ждать.

Зазвонил телефон, Малофеев потянулся к трубке.

— Слушаю. Раскручиваем потихоньку. Вчера устроили пресс-конференцию журналистам с девятого канала. Они вчера вернулись с границы. Опросили там водителей — все в один голос подтвердили, что колонну обстреляли с российской стороны и пограничники ушли в погоню туда же. Мало того — ребята забрались в горы, сняли россыпи гильз на снегу, нашли отметины от взрывов ракет с «вертушки». Посмотрим, что теперь запоет наш доблестный генерал-майор… Да, будем дожимать обязательно. А как Таможенный комитет? Ясно — «мы люди маленькие, решайте наверху».

Закончив телефонный разговор, Малофеев усмехнулся:

— Кто спалил колонну? Тот, кто хочет закрыть южный маршрут. Это ведь очевидно — или я не прав? Если противник не совершает ошибок, остается только сыграть чужую роль. Теперь у нас есть шанс прижать всю компанию.

«Да тут еще один филиал нашего офиса», — подумав Рублев.

ГЛАВА ПЯТАЯ

СТАТУЭТКА С ЛАВРОВЫМ ВЕНКОМ

У Рублева началась другая жизнь. Он перебрался в престижный дом на Кутузовском, в огромную, из шести комнат квартиру, где обитал Малофеев с семьей. Комбату выделили комнату, ближайшую к входной двери.

Несмотря на то, что все подъезды дома охранялись милицией, умельцы из «офиса» поставили на лестничной площадке фотоэлементы, которые давали в комнату Рублева сигнал каждый раз, когда кто-то приближался снаружи к двери. Своего рода звонок, срабатывающий независимо от желания визитера.

Рублев находился при своем новом хозяине почти неотлучно — они вместе возвращались домой, вместе уезжали утром. Поэтому в отсутствии хозяина безопасность жены и двух дочерей-школьниц доверяли другому охраннику, который по совместительству выполнял частенько обязанности домработницы.

Как только Малофеев переступал порог дома, в нем пробуждался волчий аппетит. Немедленно накрывался стол в гостиной — по всем правилам сервировки. Жена доставала холодные закуски: заливное, красную рыбу горячего копчения, салат с крабами, грибы, соленья. Хозяин сажал за стол Рублева в качестве слушателя, потому что за едой часто лезли в голову готовые афоризмы.

Он сразу предупредил:

— В еде я тебя не ограничиваю. Но учти: встав из-за стола, ты должен быть готов уложиться в двенадцать секунд на стометровке.

За едой он выпивал не меньше пол-литровой бутылки: щеки становились пунцовыми, речь текла непрерывным потоком.

— Никого сюда не зову, — успел заметить? Ни друзей, ни партнеров, ни нужных людей. Для этого есть рабочий кабинет, есть дача, номер в гостинице, в конце концов. Мой дом — моя крепость.

Рублеву смертельно надоели эти откровения. Из них, конечно, можно было процеживать по каплям информацию. Но для этого на месте Комбата должен был сидеть другой человек: дотошный, фиксирующий каждое слово.

— Знаешь, Иваныч, сколько мне стукнуло? Тридцать три — возраст Иисуса Христа. Я сказал себе — сейчас или никогда. Везде тройка. Три раза я был на волосок от.., не хочу называть это слово. Первый раз в двадцать лет — искололи ножом. Мент, сука, натравил шпану.

Подполковник — я по дурости закрутил роман с его девчонкой несовершеннолетней. Искололи, бросили на пустыре. Ведро крови из меня вытекло. В реанимации увидел себя со стороны, как будто из-под потолка. Лежу, накрытый белой простыней, врачи колдуют. Душа, понимаешь, вылетела. Если бы форточка была открыта — аминь. А так, повисела и вернулась обратно.

Каким-то чудом Малофеев успевал и поглощать еду, и прикладываться к рюмке, и повествовать довольно внятно о перипетиях собственной жизни.

— Второй раз в девяносто третьем. В Италии, на побережье Адриатики. Специально послали за мной на курорт киллера. Он успел выстрелить только один раз, в следующий миг ему снесли полголовы. После этой пули меня полгода ремонтировали в частной клинике в Риме. Пришлось выложить кругленькую сумму.

Цепкой пятерней Малофеев зачесал назад волосы и вылил в рюмку остатки из бутылки.

— Не предлагаю, поскольку ты человек на службе.

Хотя мог бы — в виде провокации… Третий раз в прошлом месяце. Прилепили пластиковую взрывчатку к днищу «мерса». Случайно обнаружилось — мои косточки никто бы потом не выковырял из железа, пришлось бы хоронить в консервной банке. Как раз этот случай привел меня к необходимости обновить штат.