Дерьмовый меч - Инесса Ципоркина

- Сэмми, одумайся, что ты творишь! – срывающимся голосом завопил Деанус, которого теснили близняшки моих адских барби, зазывно распахивающие объятия и меха. Осатаневший братец ничью тонкую душевную организацию щадить не собирался...

Полной деморализации жертв волосатому фон Честеру показалось мало: он стукнул посохом об пол, и Дерьмовый меч в моей руке вдруг обвис, словно был сделан не из окаменевшего драконьего гуано, а из обычных какашек. Коричневый свет магического клинка угас, зловоние иссякло. Краем глаза я видела, что оружие моих друзей тоже пришло в негодность, а вслед за этим подломились мои несокрушимые титановые шпильки.

Это было ошибкой! Вместе с боевой мощью меча меня покинуло королевское величие, оставив только перепуганную мудротеевскую девчонку перед толпой бухих гопников. Управление над моим прекрасным телом перехватил инстинкт самосохранения.

- Ах, вот ты как, металлист недоделанный?! – в ярости заорала я, вращая над головой превратившийся в дилдо Дерьмовый меч.- Ну, так я тебе сейчас покажу, что у нас на раёне творят при помощи обрезка шланга! Отряд, в рукопашную! Меняемся кошмарами!

Мои соратники на секунду застыли в недоумении, но умница Менька тут же просекла глубину гениальной мысли и первой залепила с ноги промеж ног одному из авиа-инспекторов. Мерчандайзерский боевой стиль «коррекция генома» – страшная штука… Воспрянувший духом Чкал не замедлил с ответной любезностью, смачным хуком отправив в нокаут сразу двух банкиров. Я с оттяжечкой врезала обмякшим мечом по кумполу ветеринара с ржавыми ножницами – «собственность» Лассаля, надо полагать – и кинулась в гущу гламурных пэтэушников, сея телесные повреждения и порванные наряды. Юркий Гаттер, лишившийся волшебной палочки, стелился по нижнему ярусу драки, и то здесь, то там кто-то из нечисти громко выл, хватаясь за пнутую голень. Прозак с Финлепсином прописывали люлей солдафонам, требующим явится в военкомат с вещами, и оголтелым священнослужителям, пропагандирующим строгий целибат. Ощерившийся Лассаль теннисным мячиком скакал по головам грудастых инкубаторских цыпочек, портя прически и расцарапывая холеные мордашки. Даже Деанусу пришлось пустить в ход кулаки, отбиваясь от мордатых стражников, которые жаждали посмотреть регистрацию куриного оборотня.

Несмотря на суровый отпор, армия Сэмюэля не ослабляла натиск, и скоро я поняла – почему. Сквозь открытый портал непрерывным потоком лезли все новые и новые бесы, принимая облик наших худших кошмаров. Если в корне не переломить ход сражения, нас в конце концов просто задавят численным превосходством! Нужно срочно что-то придумывать, но вот беда – королевский мозг временно пребывает в ждущем режиме...

- Тупи, не желаешь немножко помочь?! – обратился запыхавшийся Бляд к индейцу, традиционно застрявшему на этапе снятия набедренной повязки. Волшебство Сэмюэля весьма напрасно не сочло запасную ногу капитана оружием, потому что бывалый пират с трудом, но вполне успешно прикрывал виртуозными пинками медлительного оборотня и чокнутого ректора, по-прежнему ковыряющегося в пыли.

В ответ живот Тупи издал громкое урчание.

– Только не говори, что собираешься перекусить! – простонал кэп.

Но оказалось, что звук доносился не из пищеварительной системы вождя. Всеми позабытый, мирно спящий в своей корзине семикрыл, проснулся от шума драки и высунул голову из убежища, с любопытством оглядываясь и вопросительно курлыкая. Взгляд его упал на разбросанные по полу пожитки Шамбл Д’Ора, и сонный зверек неожиданно оживился: одним прыжком преодолел расстояние до груды склянок и мешочков, и принялся жадно поедать какие-то сморщенные ягоды. У увидевшего эту картину Финлепсина глаза сделались размером с десертные тарелки.

- Ховайся в бульбу!!! – завопил он голосом, рядом которым скрип железом по стеклу показался бы эльфийской музыкой.

Побоище на бесконечно долгие мгновения превратилось в вопросительную немую сцену. Выглянувший из месива Поппи смахнул пыль со стекол дальнобойных очков – и сделался нездорового зеленого цвета.

- Виагровые плоды… – пропищал он фальцетом.

От пронзительного визга пятихуя заныли зубы и Финлепсин. Расправив все свои крылья и остальные члены, Писюк гордо реял над полем боя. Его горящие красным огнем глаза нетерпеливо выискивали первую жертву, и под этим взглядом стало неуютно даже отродьям ада. Гнусная ухмылочка увешанного цепями Сэма постепенно утратила самоуверенность: он почувствовал, что апокалипсис наступает раньше срока и в незапланированной форме.

И тут произошло невероятное: Тупи, избавившийся от оков цивилизации в лице набедренной повязки, встал прямо на пути монстра, в которого превратился его крылатый любимец.

- Маленький брат! – воскликнул вождь, приветственно вскинув руки. Горящий взгляд обратился на индейца, и зверек неожиданно издал ласковое мурлыканье.

- Сразимся вместе! Карапупа!!! – зычным басом заорал Тупи, оборачиваясь в гигантскую курицу и бросаясь на врага. Следом за ним спятеренной крылатой ракетой стартовало наше биологическое оружие. Боевое кудахтанье оборотня и верещание атакующего пятихуя слились в дикую симфонию, которую тут же подхватил хор погибающих бесов. Заурядный массовый мордобой на глазах превращался в кровавую баню.

И полчища врага дрогнули. Первым слился Сэмюэль, тихой сапой растворившийся в портале. Следом за хозяином беспорядочной гурьбой устремились на выход и наши разносортные кошмары, но совершить бегство удалось далеко не всем, потому что крылатые братья разошлись не на шутку.  Наверное, так себя чувствует трава перед косарем, подумала я с содроганием.

Через некоторое время последние выжившие приспешники тьмы исчезли в портале, который тут же начал сворачиваться.

- Я спасу тебя, Сэмми! – заорал оставшийся фон Честер и бросился к огненным вратам.

Мене-Текел-Фарес в корне пресекла эту попытку зверского самоубийства, изящной ручкой скрутив низкорослого Деануса в бараний рог:

- Куда собрался, голубь?! Забыл, что следующим пунктом в твоем виш-листе – вернуть королеве Мурмуднии мужа?

Крылатая серая молния успела юркнуть в полыхающий проем, и пламя окончательно угасло. Напрасно куриный оборотень скакал по закопченному, усеянному телами камню, и призывно кудахтал – ад не собирался возвращать свою добычу. Хотя, еще неизвестно, кто в этой ситуации добыча...

- Вряд ли тамошние обитатели владеют заклинанием «импотентума», – словно прочитав мои мысли, негромко произнес Бляд. – Так что скоро у них  все будет полыхать не столько от адской жары, сколько от стыда.

Утомленные схваткой, мои соратники потихоньку собирались вокруг инвалида сексуального фронта, который так и не прекратил сбор осколков. Настойку на Стояке он надеется сделать, что ли? Клептоман Гаттер оперативно притырил разбросанное ректором добро в свой бездонный мешок, тщательно собрав недоеденный виагрышник.

- В хозяйстве сгодится, – пояснил он смущенно.

Чкал старательно упаковывал пленного фон Честера, который, несмотря на потерю брата, неприкрыто млел от грубых прикосновений могучих рук летуна.

Прозак с досадой рассматривал в походном зеркальце свою роскошную рубаху, которая после драки превратилась в майку-алкоголичку. Финлепсин страдал над погибшей коллекцией боевых заколок: только подарок брата каким-то чудом уцелел в своем хрустальном чехольчике.

Приковылял понурый Тупи, превратившийся обратно в человека. Посидел на корточках над корзиной, потом принялся облачаться в свою набедренную повязку. Мы заметили, что среди многочисленных амулетов на шее индейца появилась кленовая шишка на кожаном шнурке.

- Между прочим, это было унизительно! Я привык разить наповал и упиваться кровью, а не служить ролевым девайсом! – сообщил до боли знакомый язвительный голос, и я радостно встрепенулась. Дерьмовый меч, избавившийся от зловредной адской магии, снова налился твердью, торжествующе сиял и сварливо пованивал. А я уже всерьез прикидывала, вымачивать мне артефакт в виагровом растворе или попробовать наложить шину!

Между тем, опозоренный меч явно жаждал реванша.

- Ну, чего расселись?! – нетерпеливо понукал он уставших бойцов. – Еще не все зубы нанизаны на нитки, не все шкуры устилают гостиную, не все головы развешаны над камином! Мы должны въехать в ад на плечах бегущего противника!

Это оказалось последней каплей: преисподнюю скрутило судорогой, и она с отвратительным звуком срыгнула нас на мостовую Хогвартсорбонны.

Потуга двадцатая

- А шоб я здох, – пробормотал Чкал, слезая с Деануса, раскинувшегося под ним по мостовой в самой, надо понимать, соблазнительной позе. Сильно при этом напоминая портрет Иды Рубинштейн во время БДСМ-сессии.

Мне хотелось того же. То есть не раскидываться по мостовой и не БДСМ-сессию, конечно. Я бы предпочла умереть и пройти через все ужасы преисподней – ха, что преисподняя может показать такого Мурмундии Неистребимой, над чем она не могла бы посмеяться! – чем видеть ненавистную (как будто я здесь училась) Хогвартсорбонну. Все здесь было отвратительным: и дурацкие студенты, зубрящие дурацкие заклинания, и дурацкие экзамены с дурацкими зачетами, и дурацкий ректор-импотент. И даже библиотека, которую мой второй братец усиленно пытался оживить своим распутством, была дурацкой донельзя.