Журнал «Вокруг Света» №11 за 1976 год - Вокруг Света

К вечеру мы вышли к западному борту ледника, к месту, носящему название «Чертов гроб». На холодной скале расстелили спальные мешки...

На следующее утро, через три-четыре часа хода, высоко над ледником показалось здание обсерватории.

Обсерватория «Ледник Федченко» расположена на плоском ригеле, то есть каменном террасовидном выступе, над западным берегом ледника на высоте 4160 метров. Тут начиная с 1933 года метеорологи и гляциологи ведут круглосуточные наблюдения как за погодой, так и за ледником. Ибо здесь, именно здесь, один из узлов, где скапливается огромное количество осадков в виде льда и снега. Они копятся целый год, чтобы, тая в самые теплые летние месяцы, отдать свои воды рекам, орошающим поливное хозяйство Средней Азии.

Чуть не час поднимались мы на ригель. Затем караван быстро развьючился и ушел обратно, так как спустились облака, начинался снегопад, а лошади у обсерватории ночевать не могут. Отправил и я свою Кульджу вниз с караваном, а сам остался на два дня в обсерватории у своего друга Бориса Нелле, который здесь зимовал.

Здание самой обсерватории — это прижатый к земле домик с полукруглой крышей, напоминающий подводную лодку. Он весь покрыт железом, как броней, а его небольшие окна похожи на иллюминаторы. Внутри железного домика — второй, деревянный; дом обсерватории имеет как бы две стены, разделенные коридором. Кают-компания, четыре каюты с койками в два этажа, лаборатория, кабинет для работы и наблюдений — вот и все помещение.

Утром разъяснило, и, как только солнце поднялось над хребтами Таньгмаса, мы с Борисом вышли из здания обсерватории и подошли к краю ригеля.

У наших ног семидесятикилометровой ледяной змеей лежал ледник Федченко. Многочисленными темными продольными полосами пересекали его морены, покрытые снегом и льдом. Они были едва заметны в верхней части ледника, зато резче проступали в нижней. Чем ниже, тем их становилось все больше и больше. И ведь он полз, этот гигантский ледяной змей, пускай медленно, но полз. Здесь, у обсерватории, он проходил 200 метров в год!

А по обе его стороны вздымались хребты, крутые и зубчатые. Они были огромны и закрывали полнеба. Ледяной панцирь на них был неровный, он был разорван, проткнут пиками больших и малых вершин, рваными, растрескавшимися ледопадами опадал по крутым склонам. Никакая жизнь, казалось, невозможна здесь.

Но как бы в ответ на мои мысли я неожиданно увидел... бабочку! Ее веселое порханье здесь, в центре оледенения, было просто противоестественно. Как только первое облако закроет солнце, температура сразу станет минусовой, и бабочка погибнет...

— Как же она живет здесь? — спросил я Бориса.

— Пойдем покажу.

Когда мы обогнули здание обсерватории, то увидели на ригеле неширокую ровную террасу. На ней стояли будки с приборами и здесь же, среди снежных пятен, были целые полянки, клумбы фиолетовых снежных примул. Крупки Коржинского притаились между камней, выставив наружу свои желтые головки. В осыпях стлались побеги трехпалой валд-хеймии, этого чемпиона выносливости. Из памирских растений она выше всех поднимается по скалам и осыпям и живет среди снегов. Более трех десятков видов растений я насчитал сразу, но, наверное, их было больше. И все крошечные, и все ярко цветущие, и все прижавшиеся друг к другу, защищающие друг друга. Они цвели сейчас торопливо, дружно, спеша дать семена... Было удивительно и приятно видеть этот островок жизни среди мертвого ледяного хаоса.

В окрестностях ледника Федченко растительность, конечно, не может подняться до таких высот, как на сухом Восточном Памире. Все закрыто снегом, не на чем расти, почвы нет. Но отдельные растения добираются до 4200—4300 метров, спасаясь в трещинах скал, прячась в осыпях. Их рано покрывает с осени снег, а весной, еще под сугробом, они начинают обтаивать и развиваться. Растение просыпается и живет как бы в маленькой камере, которая образовалась вокруг него. Там выбрасывает оно первые листочки, заготовляет бутон и, как только снег над ним растает, сразу начнет цвести и плодоносить.

Но культурные растения, пользу приносящие, здесь расти не могут. Так что же выходит? Выходит, что нужно брать и окультуривать вот этих сверхтерпеливцев. А могут ли такие карлики приносить пользу? Могут, и очень большую. Дело в том, что в, таких суровых температурных условиях в теле растения, как защитная реакция от морозов, вырабатывается очень много сахара и белков. Высокогорное сено — это сахарное сено. Значит, если понадобится, можно шире осваивать, обживать полосу субальпики и альпики, до самых снегов.

Мы вернулись в обсерваторию, завтракали и разговаривали в кают-компании, когда снаружи раздался зов:

— Идите смотреть! Летят!

День оставался ясным и солнечным. Ветер ровно и спокойно тянул откуда-то с юго-запада вниз по течению ледника на северо-восток. И в струях этого ветра, над этой ледяной рекой, неторопливо перепархивая, плыли сотни, тысячи бабочек. Полет их продолжался непрерывно часа три. Ветер нес бабочек, видимо, откуда-то с Ванча через перевал Кашалаяк, вниз, к концу ледника, а мы как зачарованные смотрели и смотрели им вслед.

— Так почти каждый год, — сказал Борис, — по нескольку дней, точно (перелет какой-то. Кругом снег, а они летят, летят...

На следующий день вернулся караван. Моя Кульджа не несла, как я боялся, тяжелые арчовые бревна.. На ней восседал сам Султан.

— Ну, Кирилл, юрга! Ну, юрга, — говорил Султан. — Продай! Ну, продай! Что хочешь дам, — и он тряс головой.

На обратном пути, когда наш караван уже подтягивался к тому лагерю, где мы прежде ночевали, я опять, в который уже раз, увидел его следы. А на повороте, за который выскочил, идя быстрым шагом впереди каравана, снова заметил его самого. На этот раз я видел его шагов за тридцать и мог бы легко стрелять, но, конечно, не стал. Я только свистнул, и он унесся с космической скоростью...

Все зоологи в одиночку и хором категорически утверждают, что на Памире гималайского медведя нет, не было и быть не может. Но что мне делать, если я его дважды видел? Видел близко и совершенно ясно. Видел бегущим, видел идущим, видел сидящим и даже стоящим на задних лапах...

В старом лагере мы неожиданно встретили Лиса, здорового и с раздутым брюхом. Не иначе как сурка сожрал, негодяй. Он, потягиваясь, встал и, не торопясь, пошел к нам.

Кирилл Станюкович

Подводные марафонцы

До недавнего времени нашего героя считали существом вполне заурядным. Представьте себе этакого небольшого монстра с пятью парами тоненьких членистых ног, размером в полметра и весом в четыре-пять килограммов (хотя встречаются особи и покрупнее), отдаленно похожего на рака, но без клешней. Хитиновый панцирь и длинные усы-антенны усеяны острыми шипами. Глаза на подвижных столбиках и весь его вид как бы предупреждают: «Не тронь меня, а то худо будет!» Между тем лангуст — а речь пойдет именно об одной из его разновидностей — Palinurus argus, обитающей у атлантических берегов Америки, — существо не только безобидное, но и, по сути дела, беззащитное. Помимо человека, который испокон веков промышляет лангустов ради их вкусного мяса, ими не прочь полакомиться и многие обитатели морских глубин, начиная от акул и кончая осьминогами. Причем если одни глотают его целиком, порой даже не потрудившись разгрызть панцирь, то другие, подобно гурманам в ресторанах, предпочитают лишь высасывать из него нежную мякоть. Правда, и сам лангуст отнюдь не вегетарианец: в его меню входят и морские ежи, и раки-отшельники, и голотурии, а любимое блюдо — различные моллюски. Кстати, дегустирует свои блюда лангуст... ногами. Да к тому же вовсе не на ощупь. Дело в том, что на конечностях у него находятся чувствительные рецепторы, с помощью которых и распознается добыча. И все-таки, повторяем, несмотря на подобные «странности», лангуст вовсе не считался чем-то из ряда вон выходящим среди обитателей подводного мира. А если уж о чем и спорили знатоки, так это — под каким соусом он вкуснее.

...В тот день доктор Уильям Хернкайнд решил заняться съемками мурен на песчаных отмелях у островов Бимини. Он медленно плыл вдоль коралловой стены, с которой свисали опахала водорослей, выискивая расселины и пещерки, где бы могли прятаться мурены. Внезапно открылась большая полая ниша, выглядевшая волшебным гротом, освещенным неповторимым голубовато-зеленоватым сиянием. В глубине его явственно различались два живых существа, столь непохожие друг на друга: грациозно извивавшаяся мурена, которую не зря называют «бичо» (1 Бичо (исп.) червь, пресмыкающееся, гад.), со змеиной головой, и застывший в оборонительной позе лангуст, угрожающе выставивший в ее сторону свои колючие антенны.

Доктор Хернкайнд моментально навел фотоаппарат, приготовившись запечатлеть на пленке уникальный поединок двух заклятых врагов, как считают некоторые ученые, — миролюбивого ракообразного и неисправимой хищницы. Впрочем, сомнений в его исходе не было: что мог противопоставить лангуст пасти мурены, полной острых, слегка загнутых назад зубов?