Анатолий Серов - Зинаида Чалая

А наши учителя — вот кто любил воздух, ручку управления, просто не мог жить без полетов. Дерзкие, совершенно бесстрашные люди. Про них говорили: летают, как боги. Правда, были и такие из них, которые считали сами себя «богами» и, пользуясь нехваткой специалистов, явно злоупотребляли своим положением, нарушали дисциплину, летали по желанию, безбожно третировали нас, учлетов. Попадешь к такому — значит полностью будешь зависеть от его произвола. Захочет — научит, не захочет — завалит, т. е. до того вымотает в воздухе, что парень сам взмолится об увольнении «за отсутствием летных данных». Я знал одного такого «бога». Он, бывало, пьяный приходил на аэродром, взлетал и бил машины. И ему сходило. И еще приговаривал: «Тот не летчик, кто не бил машины».

— Нестеров же не имел ни одной аварии! — вспоминал Серов.

— И от вас народ требует бережного отношения к самолету. Ведь рабочие многих заводов строили его для вас.

— А правда, что летать могут только особо одаренные, что летчиком нужно родиться?

— Неправда! Мы научим летать каждого здорового человека.

Дашин сказал, что начался переход к массовой авиации. Эти слова поразили Анатолия. Ведь он сам в душе представлял себе авиаторов людьми особого склада, исключительно храбрых, дерзновенных героев, способных на любой риск. Не все же обладают такими качествами. Но, оказывается, эти качества можно воспитывать в человеке.

И его восхитила другая мысль — о создании многочисленной армии воздушных бойцов, стремительных и непобедимых, составляющих вместе грозную силу для врага.

Летная школа пестовала героев. И не героев-одиночек, а тысячи подлинных сынов народа, его гордость и славу. Тысячи! И не только в военной авиации. По всей стране возникали аэроклубы. Работая на заводах, занимаясь в вузах, молодежь в свободное время обучалась летному делу. Росла массовая гражданская авиация. Как раз в те дни Алексей Максимович Горький писал:

«Наша цель внушить молодежи любовь и веру в жизнь, Мы хотим научить людей героизму. Нужно, чтобы человек понял, что он творец и господин мира, что на нем лежит ответственность за все несчастия на земле и ему же предстоит слава за все доброе, что есть в жизни». Анатолий не раз перечитывал эти слова — они находили живой отклик в его бесстрашной и доброй натуре.

Именно здесь, в Вольске, Серов впервые узнал о Чкалове. «Мы тогда не летали, мы изучали мотор, — вспоминал Анатолий, — сидели над авиационными учебниками. И вот тут в мою жизнь вошла легенда о человеке с сердцем орла и умом ученого».

Имя Чкалова не раз произносили преподаватели школы. Дашин рассказывал, как учился с ним в Егорьевске. В газетах появлялось это имя, волнуя и будоража воображение молодежи.

Чкалов!

Кто был этот человек, откуда пришел в авиацию, в чем таились причины его успеха, славы?

Внук и правнук волжских бурлаков, сын мастера котельного цеха, Валерий Павлович родился 20 января (ст. ст.) 1904 года. Он был на шесть лет старше Анатолия Серова. Как и его «младший брат» (прозвище, которое впоследствии летчики дали Серову), Чкалов с детства любил русское приволье. Он был таким же лихим пловцом на Волге, как Серов — лыжником на зимниках Северного Урала. И так же с детских лет мечтал о самолете.

На шестнадцатом году Валерий был принят в авиационный парк слесарем по ремонту самолетов. Летчики иногда брали его в полет. Потом уж он учился летать в Егорьевске и Борисоглебске.

Серов все внимательнее прислушивался к этому имени, вызывал на разговоры о нем тех, кто его знал или видел, со жгучим вниманием слушал описания его необычных полетов, вычерчивал в своем блокноте схемы этих полетов и фигур высшего пилотажа. Дашин заметил это и однажды долго ходил с Анатолием по берегу Волги, рассказывая о Чкалове.

— В Егорьевской школе Валерий, как и все мы, выполнял разные работы: мыл и чистил машины, строил ангар. Мы переоборудовали для него старый кавалерийский манеж — и… он летал! Сначала с инструктором, потом самостоятельно. Летным искусством овладел быстро. Сразу стал проявлять характер в полете. Стиль управления у него был всегда решительный. Посадка безукоризненная, а это уже класс! Высокий класс овладения летным делом.

— Почему некоторые считают, что он зря рискует машиной и собой?

— Рискует?.. Да знаете ли вы, что никто так точно, до конца не знает возможности самолета, как Валерий — Павлович? Многие считают его полеты озорством. С ним спорят, его ругают порой. А он может с математической точностью доказать правильность своего самого невероятного эксперимента. Чкалов продумывает и точно рассчитывает свои новые полеты. Только позавидовать можно такому знанию и искусству. Он сам учился в летных школах — изучал высший пилотаж, технику воздушного боя… И вот мы и вы будем теперь учиться на его экспериментах.

Так Чкалов стал для Серова идеалом летчика. Через десять лет он писал об этом:

«Факты из его жизни представали перед нами, неоперившимися птенцами, как подлинные чудеса… Его пример воспламенял нас, молодых авиаторов, открывал перед нами увлекательные перспективы, вызывал желание учиться у него, подражать ему… Величие и обаяние Чкалова давно уже пленили нас, молодых летчиков. Я и мои товарищи, летчики-истребители, росли и формировались под влиянием Чкалова. Не скрою, что желание подражать Чкалову когда-то овладело всем моим существом настолько, что одно время даже и ходить-то я начал по-чкаловски — медленно и слегка раскачиваясь…»

К изучению самолета Серов подходил с непередаваемым чувством острого, страстного интереса. Помня о Чкалове, которого он еще не видел, он понял уже, как важно точное и полное знание машины — материальной части, законов конструкции самолета, взаимодействия его составных частей, технических секретов управления летной машиной.

В специальном помещении, где курсанты изучали авиатехнику, Анатолий работал как заправский моторист. Попадались молодые курсанты, которые посмеивались над ним:

— На механика учишься? Наше дело летать, управлять самолетом.

— А Нестеров? Хотите быть настоящими пилотами, как он? Так вот он сам конструировал самолет. А Чкалов — его биография начинается с ремонтных работ в авиационном парке.

— Когда это было! Теперь эту работу производят техники и мотористы.

— И получится из тебя жалкий гробарь. Вот эта сталь варилась моими руками, в машину такой труд вложен! С какой стати мы будем ее гробить? Нет, аварийщикам я не подражаю. Вот, смотри.

Он показал свои записи, которые вел систематически, — о различных системах машин, разной степени их грузоподъемности, управляемости, скорости. Об этом, конечно, было в лекциях, учебниках, но была еще и живая мысль в словах лектора, моториста, авиатехника, инженера, которую талантливый юноша схватывал на лету.