Тьма - Вадим Фридрихович Агапов

– Я впечатлен! – отреагировал он. – Может быть, ты еще и заметил, какая вкладка у него была открыта на телефоне?

– Ну, заметил, – пожал я плечами, даже не обижаясь на его сарказм. – Там был WhatsApp. А что?

– А то! – Строганов остановился и уставился на меня. – Когда мы пришли, он стирал какие-то сообщения! И еще, когда я просматривал его телефон, то посмотрел его переписку… явно не с женой. Там просто чей-то номер был. Даже без аватарки. Сечешь?

– Пока не очень.

– Пока мы ехали в машине, я пытался вспомнить… – Строганов снова прикрыл глаза. – Это была его переписка с любовницей. – Он открыл глаза. – «Киска» – обращался он к ней. И подписывался – «твой котяра».

– Ну да, – подтвердил я, – маловероятно, что они с женой так игриво обращались друг к другу. А что здесь такого важного? И чего вспоминать-то? Ну, киска и котяра… Или ты думаешь, что его любовница причастна к убийству его жены?

– Важно, что эта переписка была в начале ноября, – загадочно произнес Арсений. – И плохо то, что я не могу вспомнить телефон, с которого приходили сообщения. Очень плохо! – трагически добавил он.

– Бывает, – улыбнулся я. – Стареешь, наверное! Уже и телефоны не запомнить. Но ты не расстраивайся, недостаток памяти – это лучше, чем недостаток ума…

– Придется просить у Руслана шустинский телефон… – добавил он, пропустив мои слова мимо ушей. – Черт! – воскликнул он. – А вдруг он сам посмотрит и догадается первым?

– Ну, совсем беда! – посочувствовал я детективу. – Ничего не запоминаешь… Руслан первым догадается… Пора менять род деятельности! – ядовито предложил я ему.

– А ты уже придумал, что скажешь школьничкам? – с легкой усмешкой поинтересовался этот тип.

Мне приходится изредка выступать перед аудиторией, и я бы не сказал, что испытываю «страх сцены», или, как его называют психологи, пейрафобию. Но, увидев перед собой около двадцати молодых людей… То есть я знал, что они учатся в 11-м классе, но выглядели они значительно старше своего возраста! У меня даже мелькнула мысль, что я перепутал классы и пришел на родительское собрание!

Сердцебиение, потливость, дрожание голоса, губ и конечностей – всё это присутствовало. А также злость. На Строганова. Который даже не зашел в класс! Предатель!

Заведующая учебной частью представила меня и села за первую парту. Я вздохнул с облегчением: тяжелая артиллерия в бою – залог победы. Так говорил мой дедушка. Первые пять минут меня слушали, даже улыбались шуткам. Было относительно тихо. Затем, вполне ожидаемо, некоторым наскучили мои речи, и они стали разговаривать вначале вполголоса, а потом и в полный голос. Перекрикивать не имело смысла – победила бы молодость! Поэтому я просто замолчал. Но тут завуч, резко поднявшись, повернулась на 180 градусов и оглядела поле боя (мне сразу же представился танк, у которого поворачивается башня). Разговоры смолкли, и я продолжил. Но, увы, ненадолго. У моей защитницы зазвонил телефон, и она была вынуждена покинуть класс (к моему ужасу и к искренней радости учащихся).

Я вспомнил отрывок из фильма «The Wall». И ощутил себя тем самым учителем, которого волокут на костер…

Я сел на учительский стол и с улыбкой поверженного, но не побежденного стал разглядывать ребят. Класс разделился на несколько групп. Одни слушали музыку, вставив в уши наушники и громко переговариваясь между собой. Другие уставились в свои телефоны, сообщая про свои успехи в играх. А особенно выделялись двое парней: один на первой парте (он закинул ноги на стол и, держа пачку сигарет, словно микрофон, орал какую-то песню с большим количеством мата), а другой – на последней парте, у окна (он пил из банки энерготоник и демонстрировал мне неприличный жест средним пальцем). Несколько ребят сочувственно смотрели на меня, но сделать они ничего не могли.

Тут вдруг какофония несколько изменила звучание, и взгляды стали перемещаться в сторону двери. Я тоже повернулся с надеждой – вдруг завуч вернулась? Но даже директор вместе со всеми учителями не вызвали бы такого эффекта, какой произвел незаметно вошедший Арсений. Он с любопытством разглядывал школьников, покачиваясь с пяток на носки, держа руки в карманах своего плаща и не снимая свою экстравагантную в этих краях шляпу. Я ощутил себя Джеймсом Куком, который увидел над Гавайскими островами военный вертолет. Да, если завуч была тяжелой артиллерией, то Строганов, вне всякого сомнения, – атомной бомбой. И взрыв не замедлил случиться.

Шум и вопли стихли – Строганов перекричал их всех.

– Ну что, блин! – гаркнул он, скидывая плащ и шляпу на парту. – Залили глаза керосином – и пусть все горит? Да?!

Эта странная фраза вызвала бурю одобрения у одних и недовольные возгласы у других.

Строганов выглядел как разозленная оса. Лицо перекошено, движения стремительны. На ходу он влепил затрещину парню с пачкой сигарет и, не оборачиваясь на возгласы возмущения, подошел ко мне.

– Лузеры! – прикрикнул он на класс. – К вам пришли умные люди! Вот, доктор – классный писатель! А вы херней маетесь! Только попробуй! – Он грозно наставил указательный палец на одного из учеников, который начал снимать происходящее на телефон.

– А что будет? – с усмешкой произнес с «камчатки» тот, что пил энерготоник. – Ты вообще кто такой?

– Я?! – криво улыбнувшись, переспросил Арсений и танцующей походкой направился к нему. По дороге он подхватил лежащий на парте чей-то карандаш.

– Я грузовик, я предназначен для того, чтобы

Собрать все камни!

Подкинь и ты мне-э-э-э…

Нависнув над парнем, который, кстати, был весьма внушительных размеров, Арсений на последней ноте пальцами одной руки сломал карандаш и бросил обломки ему на парту.

– Еще раз покажешь «фак» взрослому – я тебе палец сломаю так же, как этот карандаш! Усек? – сообщил он ему. Тот злобно прищурился, но ничего не ответил.

Меня снова удивила реакция молодежи на песни Строганова. Многие подхватили последнюю. Он-то их откуда знает? Я почувствовал себя стариком, которым, как известно, тут не место!

– Вы меня поражаете, – заговорил в относительной тишине Арсений. – Вашу одноклассницу убили. Задушил какой-то урод. А вы что? Сидите тут… довольные. Потому что вас это не касается! Да?

– А что мы должны делать? – раздался среди шума голос.

– Что делать? – тут же отреагировал этот доморощенный психолог. – Вот, доктор говорит, что с врагом можно бороться законом и силой…

Я вздохнул. Во-первых, это не я говорю, а во‐вторых, он переврал цитату…

– Закону вы не помогли, – продолжал возмущать народ Арсений. – Руслан же беседовал с вами? И что? И ничего! А сил у вас нет, потому что вы трусы! Или я не прав?

– У Коли Живодера есть сила. АУЕ. Понятно? – подал голос уже пришедший в себя здоровяк за последней партой. И если пару минут назад на лице его было смятение, то теперь оно сменилось довольно нахальной гримасой. Вседозволенность – вот откуда его наглость!

Только бы Строганов не начал с ним драться! С