Литераторы Дамкин и Стрекозов - Павел Асс

– Мы писали только то, что думаем. Мы честные журналисты, - сказал Стрекозов.

– А репортеры мы еще более честные. Директор одного санатория предлагал нам двадцатку, чтобы мы не писали об отсутствии горячей воды, а мы отказались.

– Было дело, - вспомнил Стрекозов, - вернее, двадцать рублей мы взяли, а потом все равно написали, что в санатории нет горячей воды и в номерах убирают очень плохо.

– Очень интересно, - саркастически произнес Сократов, так что стеклышки его позолоченных очков воинственно блеснули. - В таком случае, совершенно непонятно, откуда вы в конце своей статьи взяли ресторан, отцов города и молоденьких девушек... Очень сильно все это напоминает вашего "Билла Штоффа".

– Ну и что? Художник имеет право на некоторый исторический вымысел.

– Имеет, имеет. Это вы все Однодневному скажете. Такую статью нельзя нести в редакцию, - Сократов отхлебнул чай и с удовольствием зажмурился. Вас выгонят с работы.

– Да брось ты! - сказал Стрекозов. - За что? Как Однодневный может нас выгнать за такой блистательный репортаж?

– Сократов прав, - глубокомысленно молвил Карамелькин, стряхивая пепел на пустое блюдце. - Это очень плохая статья.

– Да ты вообще ни в чем не разбираешься! - накинулся на него Дамкин. Тоже мне, критик!

Карамелькин обиженно засопел.

– А кроме того, - усмехнулся Стрекозов, - мы и нормальную просоветскую статью тоже написали. Если первая не пройдет, отдадим вторую.

– Так что все схвачено! - торжествующе воскликнул Дамкин.

– Арнольд, - спросил Стрекозов. - Ты говорил, курить вредно! Разве ты не бросил? Какого черта ты тут куришь? Сам отравляешься и нас отравляешь!

– Я постепенно бросаю, - объяснил Карамелькин. - Неделю не курю, потом немножко курю, потом опять не курю...

– А Шварценеггер вообще не курит!

– Я тоже брошу в конце концов.

– Ну, ну! - бросил Стрекозов.

– Да! - вспомнил Дамкин. - Мы же секретарше главного редактора обещали духи купить!

– И чулочки, - добавил Стрекозов. - И не мы, а ты!

– Вы бы ей еще японский телевизор пообещали привезти, - усмехнулся Сократов.

– Где бы деньги взять на эти духи? Сократов, одолжи сто рублей!

– Да пошел ты! Нашел у кого спросить. Я сам от зарплаты до зарплаты еле дотягиваю.

– Дамкин, - задумчиво произнес Стрекозов. - А у нас дома еще куча утюгов есть.

– Много на них не заработаешь, - махнул рукой Дамкин. - Что же делать?

– Завтра что-нибудь придумаем, - Стрекозов налил себе еще стакан. Арнольд, а как твоя пэтэушница?

– Не пэтэушница она! - возмутился Карамелькин. - Сколько раз можно говорить!

– Откуда ты знаешь? Ты что, с ней уже встречался?

– Нет, но я думаю, что скоро встречусь.

– Потом расскажешь? Мы напишем об этом любовный роман.

– Расскажу, - пообещал Карамелькин. - Но роман я вам об этом писать не позволю!

– А жаль, крутой был бы роман, - подумал Стрекозов вслух. - Как "Анна Каренина"! Но смешнее...

Глава следующая,

в которой Карамелькин получил второе письмо

...И кушать творог - так полезней,

И покупать себе цветы,

Уже на ты не мыслить сверстниц,

Бежать от всякой суеты,

И таять северной болезнью,

Бродя по комнатам пустым.

Утром Дамкин и Стрекозов встали пораньше. День предстоял хлопотный, надо было придумать, где взять денег на духи для секретарши Люси. И, по возможности, не только придумать, но и достать эти деньги!

На единственной в комнате кровати спал Карамелькин. Около балконной двери укрытый спальником на надувном матрасе храпел Шлезинский, вернувшийся поздно ночью.

Дамкин поставил чайник. Стрекозов обнаружил, что в доме Карамелькина нечего есть - нет даже хлеба. Дамкин, горько вздохнув, выключил чайник, и литераторы, собрав последнюю мелочь, пошли за хлебом.

Спустившись на лифте вниз, соавторы обнаружили на почтовом ящике Карамелькина жирный крест, нарисованный красным фломастером.

– Карамелькин - старый бабник, - осудил Дамкин. - На молоденьких девочек его, видишь ли, потянуло!

Стрекозов ухмыльнулся, и они вышли из подъезда.

На скамеечке возле дома сидели две старушки, и одна из них, сильно переживая, говорила другой:

– Совсем эта молодежь распоясалась! Нету никакой управы! Вот неделю назад Васька из 148 квартиры у бабки Маруси пододеяльник украл и в Карлсона играл. Такой маленький, а уже преступник! А позавчера какой-то хулиган в подъезде выключатель свинтил. Теперь свет не включишь!

Дамкин тихо сказал Стрекозову:

– Кажется, я знаю, что за мерзавец скрутил в подъезде выключатель.

– А ты думал, Карамелькин его купил? Станет он деньги тратить!

Литераторы зашли в магазин, купили хлеба, масла и вернулись домой. Шлезинский все так же храпел, а Карамелькин, к великому удивлению Дамкина и Стрекозова, уже проснулся и, повесив на стену кипу газет, озлобленно долбил по ним кулаками.

– Арнольд, ты что, пришизел? - спросил Стрекозов, в то время, как Дамкин вновь ставил чайник.

– Я тренируюсь, - тяжело дыша, сказал Карамелькин. - Кулаки должны быть набиты, а то можно о чью-нибудь морду пальцы разбить.

– Стенку проломишь!

– Не проломлю, она крепкая. Я так уже две недели тренируюсь.

– И помогает?

– Еще как! Тут недавно такой случай был! - глаза Карамелькина воинственно засверкали. - Сидел я в очереди в домоуправлении рядом с симпатичной девушкой. Она так неприятно ела эскимо, просто кошмар! Я сидел, сидел, а потом и говорю ей: "Девушка, вы так мерзко пожираете мороженое, у вас при этом такое дебильное выражение лица, что вы становитесь похожи на анацефала!"

– Так и сказал? Ну ты даешь! Так это ты с ней подрался?

– Да нет же! Тут подбегает мужик и вопит: "Что вы себе позволяете? Это моя жена!". Я ему вежливо отвечаю: "Я вам искренне сочувствую". Он мне: "Пойдем выйдем!". Я говорю: "Пойдем". Ну, вышли. Он попытался меня ударить, попал по уху, я подставил блок, а потом как врезал ему промеж глаз! Он и отвалился!

– Карамелькин, мужик вступился за свою жену, а ты ему навесил, разве это хорошо? - спросил Стрекозов.

– Но у нее действительно было дебильное лицо, когда она с таким отупением ела мороженое. Я ей просто чисто по-дружески посоветовал, ей же на пользу - красивее будет. Так-то она ничего была, симпатичная...

Арнольд перестал избивать стенку, достал из-под кровати канализационный люк, лег на пол и начал, отдуваясь, поднимать его над собой.

– Кошмар какой! - Стрекозов округлил глаза. - Вылитый Шварценеггер! и литератор прошел на кухню.

Дамкин налил чай в стаканы, порезал хлеб и намазал его маслом. Литераторы позавтракали. Карамелькин крикнул из коридора:

– Я ушел заниматься бегом!

– Совсем Карамелькин свихнулся на своей физкультуре! - сказал Стрекозов.

– И главное, заметь, у него все это наплывами. Посмотрит фильм про каратэ, вдохновится. Целую неделю занимается спортом, не курит, встает рано утром. А потом расслабляется, опять спит до двенадцати...

Литераторы попили чай. Дамкин выкурил папиросу.

Хлопнула дверь, и в кухню вбежал Карамелькин.

– Вот! - воскликнул программист, помахивая письмом.

– Пэтэушница? - спросил Стрекозов.

– Она! - выдохнул Карамелькин. - Только она не пэтэушница!

– Это мы уже слышали. Ты уже прочитал?

– Сейчас прочитаем! - заверил друзей Карамелькин, присел к столу, вытащил из конверта густо исписанный листок в клеточку и стал читать.

– "Милый, любимый, единственный мой!"

– Какой высокий слог, а! - вставил Стрекозов. - Как у Пушкина в "Евгении Онегине"!

– Да не перебивай ты, а то я читать не буду! - нетерпеливо подпрыгнул Карамелькин.

– Я ведь только похвалил!

– "Милый, любимый, единственный мой! - начал читать Карамелькин. Милый друг! Снова пишу вам. Я видела вас в последний раз каким-то озабоченным. Может быть вы поссорились со своей возлюбленной? И потому так напились? Я думаю, что у вас было много женщин, это всегда сразу видно. Вы так красивы, ловки. Я так боялась, что слишком настойчива, и как же я была рада, что ты нарисовал на почтовом ящике знак нашей любви! Я так скучаю по тебе, так хочется, чтобы ты меня обнял, прижал к своему сердцу! Я так много думала о тебе, что в школе по географии получила тройку..."

– Что я говорил! Школьница! - воскликнул Стрекозов. - Да еще и троечница!

– Да не перебивай ты, урод! - возмутился Карамелькин. - "Вообще-то, я отличница, но сейчас не могу ни о чем думать, кроме моей любви к тебе, поэтому получаю тройки. А вообще я круглая отличница, и все мальчики из нашего класса за мной ухаживают. Ты бы им запросто дал в нос, они все слюнтяи, грубые и неженственные. Предлагаю встретиться. Только не в нашем районе, а в парке культуры и отдыха имени Горького, где можно погулять по тенистым аллеям, посидеть в кафе, поговорить о нашей любви! Приходи сегодня в три часа дня к главному входу в парк. Я сама к тебе подойду. До встречи, дорогой! Твоя..." Подпись неразборчива.