На одной далёкой планете - Олег Лукьянов

Лидочка взяла протянутую фотографию и ничего не поняла.

— Так это же вы?

С фотографии на нее смотрело юное, очень красивое и немножко печальное Володино лицо.

— Нет, это мой брат.

У Лидочки перехватило дыхание. Несколько секунд; она как завороженная смотрела на фотографию, совершенно уже ничего не понимая. Сердце у нее часто и тревожно стучало. Она медленно положила фотографию на стол.

— Как похожи… Значит, вы были близнецы?

— Да, так называемые однояйцевые близнецы. У нас с ним все до капли совпадало: внешность, вкусы, привычки. Только я слегка прихрамывал от травмы, полученной в детстве. Нас знакомые только так и различали.

Он спрятал фотографию и сказал со вздохом:

— Ужасно не повезло Юре. Была редчайшая, уникальная возможность спасти его.

— Какая возможность?

Володя долго сидел задумавшись, потом сказал:

— Гончаров хотел ему новую печень пересадить, да сроки не сошлись. Он и пил-то отчасти потому, что думал, что долго не проживет с такой печенью. Все одно, мол, помирать.

Он опять помолчал, глядя сквозь Лидочку отрешенным взглядом.

— Удивительные дела происходят иногда на белом свете, но люди ничего о них не знают. Если мы познакомимся с вами поближе, расскажу вам кое-что интересное.

Лидочка догадалась, что история с братом имеет какое-то отношение к ее мужу, но выспрашивать подробности не решилась. Может быть, стоило прямо сказать Володе, кто у нее муж? Лидочка поколебалась немного и не сказала. Не хватило духу.

Они опять ели чебуреки и пили сок, но Лидочка потеряла интерес к еде. Все эти таинственности основательно взбудоражили ее. Могла ли она даже помыслить, отправляясь в Москву, о том, что ждет ее здесь? Нет, они не шпионы — ни тот ни другой. Тут что-то совсем-совсем иное.

Поговорили о живописи, о том, что видели в Третьяковке, потом перешли на литературу и нашли много общего во вкусах. Лидочка пожаловалась, что молодежь совсем не читает классику. За дрянными детективами — очередь, а Пушкин новехонький стоит — академическое издание, и в то же время в магазине классику купить невозможно — стали вдруг престижными домашние библиотеки. Ничего не понятно.

— Почему же? Понять можно, — сказал Володя. — Люди подчас тратят бешеную энергию, чтобы обзавестись внешними признаками личности, самоутвердиться, и мало заботятся о накоплении духовных богатств — они же не видны.

— Да, да, — кивала, соглашаясь, Лидочка.

Она опять вспомнила своего мужа, который утверждал, что человек должен заниматься конкретной, практической деятельностью, производить материальные ценности, а не заниматься самокопанием. Даже ей, своей жене, он не раз советовал бросить библиотеку и перейти к нему на завод, хотя бы в отдел технической информации, если уж она так любит бумажную работу. Нет, они совершенно разные люди…

— Тем не менее посидеть вот так в кафе приятно, а?

— Приятно, — улыбнувшись, согласилась Лидочка.

Они пробыли в кафе до закрытия, отдохнули и наговорились. Потом шли по какому-то бульвару среди покрытых снегом деревьев и очутились на улице Горького недалеко от гостиницы «Центральная». Лидочка прочла табличку на углу: «Страстной бульвар». «Какое чудесное название!» — подумала она. В Григорьевске почти и не осталось улиц со старыми названиями. Все попереименовали.

Тихо падали редкие снежинки, переливаясь в свете уличных фонарей. Далеко впереди над Красной площадью горело желтое зарево. Они обогнули заваленный снегом памятник Юрию Долгорукому и остановились в черной тени у скверика.

— Спасибо, дальше я сама дойду, — сказала Лидочка, протягивая Володе руку. — А то вам еще добираться.

Володя взял ее руку в перчатке и прижал к губам. Они смотрели друг другу в глаза, молчали и улыбались. И промелькнула у обоих одна и та же искусительная мысль, и почувствовала Лидочка короткое движение с его стороны и инстинктивно отстранилась.

Володя все еще держал ее руку, и тогда она, улыбнувшись, нажала ему пальцем на нос и высвободила руку.

— До завтра, — сказала она, сделав два раза ладошкой.

— До завтра.

Он сунул руки в карманы и, повернувшись, пошел широким мужским шагом, чуть заметно прихрамывая.

«Почему они оба хромают?» — думала Лидочка, глядя ему вслед. Смутное, дурное подозрение зародилось в ее душе, вызвав вспышку неосознанного, почти мистического страха, но тут же исчезло, не оформившись в конкретную мысль.

Придя в номер, Лидочка переоделась в халат и со вздохом села за телефон. Нужно было звонить мужу, а звонить ужасно не хотелось. Наконец Лидочка набралась смелости и сняла трубку.

Знакомый ровный голос в трубке сказал:

— Главный инженер Колесников слушает.

Вот он, весь тут! Даже дома он «главный».

— Здравствуй, Владимир, это я, — стараясь оставаться спокойной, заговорила Лидочка.

— Наконец-то. Спасибо, что вспомнила.

— Понимаешь, первый день, столько впечатлений, — начала привычно оправдываться Лидочка.

— Понимаю. Пробегала по магазинам и забыла о договоренности. А может быть, это КТО-ТО помог тебе забыть?

Последнюю фразу Владимир Сергеевич произнес достаточно многозначительным тоном для того, чтобы у Лидочки сразу запылали щеки. Она запнулась, боясь, что если опять начнет оправдываться, то муж все поймет. Сколько раз за последнее время он пытал ее подобными вопросами! И каждый раз она приходила в полную растерянность, испытывая чувство стыда и унижения.

— Что же ты молчишь? Или я угадал?

Лидочка вдруг рассердилась на себя. Ну что она так перед ним трясется? В конце концов, она была не с кем-нибудь, а с его двойником, только человеком в тысячу раз лучшим, чем он.

— Да, угадал, — сказала она решительно.

— Ты это серьезно? — с ноткой удивления, однако без малейшей растерянности спросил Владимир Сергеевич.

— Серьезно.

— Интересно бы в таком случае узнать, кто он.

Лидочка молчала, не зная, что отвечать.

— Я жду ответа, Лидия.

Лидочка опять ничего не сказала.

— Ты, вероятно, пошутила, Лидия, — сделал уступку Владимир Сергеевич.

Лидочка медленно опустила руку с трубкой… Вот и все. Пусть думает, что хочет, а изворачиваться и врать она не намерена. Все равно эта история так просто не кончится, и выяснения отношений не избежать. И даже если с московским Колесниковым ничего не получится, она все равно уйдет от мужа, потому что с таким человеком она сама скоро превратится в говорящую куклу.

Лидочка долго смотрела в окно на заснеженные крыши Петровки… Владимир Сергеевич, его московский двойник, покойный брат-алкоголик, хромота обоих, которой не было у брата, сибирский институт, где работали двойники, — нет, связать все эти факты воедино Лидочка при ее вовсе не блестящих логических способностях никак не могла, да теперь и не хотела уже. Нет ничего тайного, что не стало бы явным, так зачем же торопить события?