Тайна всех тайн - Аскольд Шейкин

Карцевадзе. Ну, Новомир, лиловые женщины - это, конечно, крайности.

Пуримов. Подумаем дальше. Выходит, что есть что-то такое в области мышления, что одним дано, а другим нет? Но как это увязать с тем, что по рождению все люди равны? И что же получается? Значит, если абстрактное искусство запретить, то все равно те люди, которые так поособому видят, останутся? Может, вы скажете даже, что если абстрактное искусство запретить, то от этого и абстрактное мышление остановится?

Карцевадзе. Во всяком случае сместится какой-то верхний предел, Новомир!

Пуримов. Но кто же мне объяснит тогда: хорошо, что я такой, какой есть, или плохо?

Автор "отчета". Вы, как я глубоко убежден, человек с очень и очень ярко выраженным, реалистическим, резко антиабстрактным мышлением. Это такое же редкое и такое же положительное качество, как и способность к отвлеченному мышлению.

Кастромов. И пожалуйста, Новомир, не смешивайте абстрактное мышление с так называемым абстрактным видением и, главное, с абстрактным искусством. Это там бывают лиловые женщины. Абстрактное мышление - это из другой и очень обширной категории. И конечно, для вас главный вывод из "отчета": будьте самим собой! Не подчиняйтесь слепо атмосфере, царящей внутри коллектива. В чем ваша беда? Вы всегда резали всем в глаза правду, но себе главной правды не говорили: того, что себя вы все время подчиняете шаблонам. Вы ведь тоже всегда думали, что непонимание отвлеченных рассуждений - ваша беда, неполноценность, недостаток, который надо устранить или хотя бы скрывать от окружающих. А просто ваше мышление иное. Все люди различны!

Кирилл Петрович. Должен признаться, Новомир, что этой вашей силы, как человека конкретного мышления, я в вас тоже не понимал. Раздражался. Требовал от вас того, на что вы не способны.

Вента. Мучали тебя, мучали, Новомир, а ты, оказывается, всего-то лишь гений!

Пуримов. Не знаю. Но только как же все получается? Вроде я очень нужен лаборатории - и вроде никогда теории не понимал и понимать не буду. Значит, и не замахиваться?.. Так и считать, что вся моя сила в этой простодушной конкретности?

Карцевадзе. А это великая сила, Новомир!

Вента. А так и есть, Новомир!

Пуримов. Как понял, так вам и говорю.

Попугай (голосом Пуримова). "Гидродинамика - наука наук!"

Пуримов. У меня все...

Итак, Пуримов тоже высказался. Говорил как и обычно: хмуро, глуховато. И все-таки какая-то одухотворенность была видна на его лице. И он меньше горбился. Когда читал цитату из "отчета", даже выгнул грудь колесом.

Кирилл Петрович. Кто желает продолжить? Вы, Александр Васильевич? Прошу!

Острогорский. Я, как и Ирина, в очень трудном положении. Спорить: похож - не похож, - глупо. Мы же не дети. Однако как судить в целом об успешности синтеза, если процесс анализа был скрыт от нас? В этом Никита совершенно прав. Если бы автор "отчета" предложил нашему вниманию все факты, которыми он располагал, то, сравнив их с тем, что написано, мы бы ясно увидели, что из написанного достоверно, а что возникло как вольная игра воображения. Мы бы стали соучастниками творческого процесса.

Автор "отчета". Если возможно, поясните, пожалуйста, подробнее вашу мысль.

Острогорский. Я говорю о том, что предложенный нашему вниманию материал отличает только серьезная постановка некоторых психологических проблем, например соотношения рационального и чувственного. Все остальное в "отчете" крайне условно. Образы пунктирны. Пять или шесть участников проекта еще как-то намечены. Остальные - лица почти без речей. Когда проходит возбуждение, вызванное тем, что ты сам являешься описываемым объектом, обнаруживаешь, что, конечно, перед тобой никакая не пародия - это было б еще хорошо! - но заурядная фантастическая повесть, в которой довольно безжалостно в одном случае это безусловно так - оскорбляются дружеские чувства. Я говорю о главе "Диалектика поиска", где описывается мое отношение к сотруднице лаборатории Галине Сергеевне Тебелевой.

Тебелева. Вы... Вы все... Вы...

Карцевадзе. Галюша, успокойся, это же все выдумано!

Острогорский. Галя! Куда вы? Галя!

Карцевадзе. Кирилл Петрович! Ее нельзя оставлять одну. Я тоже выйду!

Кирилл Петрович. Объявляю перерыв. Просьба, товарищи, не расходиться...

Глава третья

Острогорский, Карцевадзе, Речкина и, кажется, еще Вента поспешили вслед за Тебелевой. Все остальные также ушли. Я остался один.

До сегодняшнего дня, как ни странно, я очень мало думал о том общем, что, несомненно, присуще сразу всем этим людям. Пока я писал "отчет", главной опасностью было причесать всех под одну гребенку, снивелировать их, и я подсознательно сторонился этой проблемы.

Но ведь общее было. И оно-то в конечном счете определяло, как отнесутся сотрудники лаборатории к представленному мною "отчету".

КИРИЛЛ ПЕТРОВИЧ. Жизненный путь предельно простой и вместе с тем удивительный. Сын неграмотного крестьянина-бедняка Новгородской губернии. В 1922 году семнадцатилетним парнем уехал в Новгород. Работал на кирпичном заводе (возил в тачке глину), учился на рабфаке, потом в Ленинграде, в электротехническом институте. Стал доктором наук, академиком. Работал много всегда. В его личной судьбе Великая Отечественная война, как он полагал, ничего не изменила: еще 'и до начала ее он, в общем, отдавал оборонным проблемам все свои силы.

Он принадлежал к поколению, окончательно сформировавшемуся еще в конце 20-х - начале 30-х годов.

ПУРИМОВ. Судьба этого человека круто переменилась 22 июня 1941 года. Слесарь киномеханического комбината, он уже в 6 утра 23-го явился с повесткой в военкомат. Жена не могла проводить его. Ее, как врача, призвали еще накануне. Все это происходило в Одессе. Дорога к фронту не была долгой.

В 1943 году, перед одним из боев на Орловско-Курской дуге, подал заявление: "Прошу считать меня членом Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)".

После войны в Одессу не вернулся. Жена погибла в дни осады. Возвращаться было не к кому и незачем.

Закончил геологоразведочный институт. 3 года искал нефть. Рядом с их буровыми располагался испытательный полигон Института энергетики. Поселки экспедиции и института разделяло 5 километров - для степи не расстояние. Ходили в гости. Пуримов заинтересовался электрофизикой. Увлекла мечта: передавать энергию без проводов. Убрать с лика планеты столбы. Познакомился с Кириллом Петровичем. Перешел на работу в лабораторию.

Личную жизнь заново наладить не смог.

По сути дела, он и сейчас еще продолжал искать самого себя. Во всяком случае он так считал...

ИРИНА ГОРДИЧ ни дня не колебалась в выборе жизненного пути. Ее отец - профессор, крупный экономист, уже пожилой человек - безраздельно принадлежал только своей науке. И дочь его с самого раннего детства твердо знала, что станет ученым. Она, так сказать, впитала это с молоком матери, вобрала в себя вместе с воздухом, которым дышала.