Барон Ульрих. Война - Сергей Мельник

  - Барон, пострадавших среди личного состава нет. Стража спущена в подвалы, слуги в работе. - Семьдесят третий лично делал доклад после расстановки караула.

  - Богатый замок? Чем разжились? - Замызганную постель меняла зареванная служанка, видимо перепуганная сменой власти. Я сидел за столиком, поглощая поздний ужин и прикидывая в уме план, как бы случайно не захватить эту планету.

  - Много провианта, по покоям еще ходим, но не густо, взяли казну. Вот. - Он поставил мне на стол небольшой оббитый медными полосами сундучек. - Жду указаний.

  - Отдыхаем, два дня, караульным наказ разведку не проморгать, запустить сразу, как появится. - Нужно было дождаться Тину, для координации большой игры.

  Теперь "стрельнуть" должен Гарич, его выход на арену. По идее, теперь даже не нужно опасаться, что Нуггет, по весне как просохнут дороги, выдвинется в Рингмар. Он конечно мужчина импульсивный и подвержен гордыне, но, увы не дурак. Нечем ему теперь оплачивать свою армию, а с разрушением и грабежом приисков, у нас вообще должна появиться фора лет в пять, пока он восстановит свой бизнес. Но не стоит делить шкуру еще не убитого медведя, золото еще не выехало за территорию баронства, а Гарич еще двое суток простоит в бездействии.

  Утром мне не дали отоспаться с первыми лучами солнца, поднимая суетой. В покои проскочил старший сержант.

  - Господин барон, там крестьяне под стенами, требуют встречи с начальником стражи. Говорят дело у них к нему. - Он выглядел слегка смущенным. - Они, похоже, не догадываются, что крепость сменила власть.

  - Пусть ждут. - Еще пять минут, повалявшись в постели приходя в себя после сна, неспешно умылся, одевая свежевыстиранную слугами одежду. Вот же принесла их нелегкая, выйти и сказать: "Валите отсюда, мы враги?", или все же выслушать их слезливые просьбы?

  Схватив с подноса, пирожок и кружку с травяным чаем, прогулочным шагом дошел до ворот, кивком головы показывая легионерам, что б открывали. Дубовые створки под могучими плечами парней со скрипом подались в стороны, пропуская внутрь крепости трех стариканов, впрочем, довольно молодцевато идущих ко мне на встречу.

  - Доброго дня вам почтенные. - Я отсалютовал их куском пирожка. - Что привело вас в стены этого замка?

  - А глава где? - Один из стариканов недоуменно осмотрел меня.

  - Я теперь глава, старого убрали за пьянку. - Я расплылся в улыбке.

  - А не мал еще? - Старикан с прищуром недоверчиво глядел по сторонам.

  - Барон? - Семьдесят третий с ленцой потянул клинок из ножен.

  - Гхм. - Успокоил я его, отпивая горячий и терпкий напиток из кружки.

  - Б-б-рон? - Старики, с секундной задержкой бухнулись мне в ноги.

  - Так ну-ка отставить, эти поползновения. - Стало немного неловко, я все никак не привыкну, к такому отношению. - Давайте говорите, что у вас там стряслось то?

  - Мектийский лютень, ваш благородие, он опять возвернулся. - Забормотал скороговоркой самый из бойких стариков. - От сегодня в ночь, вусмерть замордовал трех пастухов на дальнем выгоне.

  - Че за херь? - По-простецки с недоумением спросил старика я.

  - Ну как же ваш благородие, тот самый, что вашу сестрицу то по малолетству угробил.

  Отдав недопитый чай семьдесят третьему, сложив руки на груди и отставив ножку, многозначительно возвел свои очи к небесам, пытаясь осмыслить, какую такую сестрицу я потерял? Что они несут? За кого они меня принимают? Стоп. Не уж то за Нуггета?

  - Так. - Я хлопнул в ладоши, заставив вздрогнуть посланцев. - Идем за стол, нечего такие разговоры в дверях вести.

  В общем зале нам накрыли стол, за который я и посадил стариков. Бедные мужички не знали как себя вести то краснея то бледнея, это было неслыханно сесть за один стол с аристократом. Такие уж времена, видя смущение пролетариата, решил прийти им на помощь.

  - Слушаем сюда, если к концу трапезы у вас что ни будь еще останется в тарелках, подвешу за яйца на замковой стене. - Пожалуй, в самый раз, не слишком грубо, но и меж тем вроде как показал кто здесь хозяин. От моих слов мужики явно расслабились, почувствовав себя как дома, так как ложки застучали словно пулемет.

  Из всех их заиканий и междометий вышло следующее. Лет этак двадцать, пятнадцать назад, была тут неподалеку за всеми пахотами у границы северных лесов деревенька. Не бог весть какая, но народец жил, охотой промышлял, землицу кое-какую вспахивал. Мекта было название той стороны, а правил в те времена, стало быть, еще барон Нафаль фон Когдейр, покойный батюшка нашего Нуггета фон Когдейра. При всей своей суровости, мужик он был хозяйственный, не "петушистый", как сказали старики. То есть в земле больше ковырялся, а не перья топорщил да войной туда-сюда бегал. А беда случилась именно в Мекте, повадился там зверь какой-то лютый народ душить, да потроха выедать. Сначала думали медведь какой, кровь распробовал, такое и раньше бывало, охотой да засидками зверя взять решили, но вышло все наоборот. Под два десятка мужичков порвала зверюга, как только те в лес сунулись с острогами. Пацаненок один спасся длинноногий, бегал, говорят хорошо, вот и выжил. Он то и положил начало легенде о страшном Мектийском лютне, громадном волчище размером с корову.

  Долго все это тянулось, пока мысли мыслили, да темечко чесали, в Мекте зверь всех вырезал, да за народ в окрестностях взялся. Местные вестового к барону послали, мол так вот и так, выручай дорогой, зверь совсем житья не дает. И барон выручил. На свою голову. Посмеялся он тогда над крестьянами, думал, глупые сказки выдумывают, собрал приближенных, взял жену с двумя детишками своими, на природу так сказать, поглядеть, как папка охотится, зверя бьет.

  Никто так доподлинно и не узнал, как оно все вышло на самом деле, но весь этот шумный балаган, с песнями и шутками ушел к Мекте, а на следующий день назад вернулся один барон седой как лунь, весь в кровищи, на руках неся своего раненого сына. Без малого под шесть десятков человек вместе со слугами зверь побил, правда и сам не уцелел. Был тогда в свите барона старой еще школы рыцарь, не то что теперь, пьянь одна. Говорят, спал в доспехах, по молодости полмира прошел во всех известных войнах тех времен меч свой обагрил. Шлем не снимал, разное про него говорили, одни, что лицо его было страшно в войнах посечено, другие просто подозревали старого маразматика в паранойе, но суть остается сутью, именно эту консервную банку, "волчара" и не смог быстро вскрыть, меж тем как консервная банка вскрыла ему брюхо. Их так и нашли посреди горы трупов в обнимку, мертвого рыцаря и огромного черношерстного волка со вспоротым животом. А Нафаль с тех пор, схоронив жену и дочь, словно умом тронулся, что немудрено кстати. Сам словно зверь стал, народ бил, людей не замечал, других равных себе за сто верст стороной обходил, но особенно сильно сынку доставалось, он горемычный считай все эти годы папенькино непотребство на своей шкуре от и до прочувствовал.