Прекрасная Габриэль - Огюст Маке

— Ужасно! — повторила Анриэтта.

— С ним никогда невозможно иметь объяснения.

— Если мы не имеем объяснения с ним, мы будем иметь объяснение с Сюлли; как удивится министр! он будет готов провалиться сквозь землю при виде обязательства, связывающего его короля. Я бьюсь об заклад, что король имел трусость не признаться никому. Надо положить конец насмешкам и таинственностям его хитрейшего величества.

— Я надеюсь, — сказала Мария Туше, — вы вспомните, с какой настойчивостью я потребовала этого обещания от короля. Оно спасает нас теперь, я это предвидела.

— Вы настоящая Минерва, — сказала Анриэтта.

Приехали к д’Антрагу. Там повторили урок. Сюлли согласился на требуемую аудиенцию. Отец вынул из самого крепкого сундука королевское обещание. Его прочли несколько раз, разбирали смысл и убедились в сотый раз, что права были непобедимы. Мария Туше села в ванну, а будущая королева с отцом поехала в Арсенал.

Сюлли работал в своем большом кабинете, окна которого выходили на реку против острова Антрагов. В этот день яркое солнце освещало бумаги министра. Эти радостные лучи согрели ему мысли; он ворчал и напевал, делая отметки, так как это была его привычка, когда он был в хорошем расположении духа. Он, верно, предупредил лакеев о знаменитом посещении, которого он ждал, потому что д’Антрага и его дочь тотчас ввели по приезде их. Никто не пользовался этим преимуществом у Сюлли; ни один государственный человек не умел до такой степени заставить уважать власть.

Увидев Анриэтту, он почти с любезным видом подал ей стул. Антраг сел возле дочери. Сюлли остался на ногах.

— Какой счастливый случай привел вас? — сказал он.

— Причина очень серьезная, отец мой объяснит вам, — отвечала Анриэтта тоном королевы.

— Я слушаю, — бесстрастно сказал Сюлли, — но будьте так добры, позвольте мне запечатать это письмо, которое король приказал мне написать Крильону в Прованс.

— Сделайте одолжение, — сказал д’Антраг.

Сюлли стал запечатывать письмо, не смотря ни на кого.

— Это по случаю печальной годовщины, — сказал он, — смерти очаровательного молодого человека… Не знали ли вы его?.. Его все знали… Эсперанс… Совершенное создание. Такие нас и оставляют.

Говоря таким образом, министр запечатал письмо и не мог видеть выражения мрачного недоверия, которое промелькнуло, как зловещая туча, по лицу Анриэтты.

— Как! Неужели уже год? — вскричал д’Антраг. — Стало быть, уже год как умерла герцогиня де Бофорри. Как проходит время!

— Теперь я к вашим услугам, — сказал Сюлли, отправив письмо.

Он сел напротив своих гостей.

— Мы приехали к вам, в олицетворенной прямоте и твердости, чтобы сообщить вам о трудном положении, в которое король поставил наше семейство.

— Как это? — спросил Сюлли.

— Король сделал мадемуазель д’Антраг очень большую честь, потому что он удостоил ее выбрать в подруги своей жизни; но эта честь подвергается опасности в эту минуту.

— Я не совсем понимаю, — сказал Сюлли, придвигая свой стул.

— Предмет щекотлив, и я боюсь объясниться слишком ясно.

— Напрасно, батюшка, — перебила Анриэтта с нетерпением. — Полуобъяснение не годится в нашем положении, и чтобы выбраться из них, мы требуем сильной руки. Король обращается со мной, как с любовницей, а я не любовница его.

— Вы? — вскричал Сюлли с чистосердечием, которое легко доставило бы репутацию комического актера. — Как! Вы не любовница короля? Ну, если бы вы не сказали, я не поверил бы!

— Я его жена!

— О! о! — сказал министр, добродушие которого не могло удержать его не улыбнуться. — Это удивляет меня еще более.

— Вот брачное обещание, составленное и подписанное королем. Я нахожу его в настоящей форме, а вы?

Антраги рассчитывали на эффект этого громового удара. Но Сюлли перенес его лучше, чем они думали.

— Брачное обещание? — отвечал он. — Это удивительно!

— Вы не предполагаете, — с презрительной надменностью сказала Анриэтта, — что я приняла бы без этого обещания звание любовницы короля?

— Как! Король подписал обещание на вас жениться? — повторил опять Сюлли, устремив глаза на драгоценную бумагу, которую Антраг протягивал ему, не выпуская ее из рук, — да, это похоже на подпись короля.

— Как похоже? — вскричал отец. — Разве вы сомневаетесь в подлинности?

— Нет, нет… нет…

— Вы показали удивление более чем странное, — перебила Анриэтта, — и я нехорошо понимаю подобное удивление. Неужели вы считаете меня до такой степени недостойной?

— Ах! Вы дурно понимаете меня. Вы соединяете в себе все достоинства, все совершенства, но…

— Но?

— Но я удивляюсь, что король подписал это обещание, это дурно.

— Что хотите вы сказать?

Сюлли начал колебаться; он с наслаждением играл с добычей.

— Король не должен был этого делать, — сказал он, — король должен был подумать, король поступил вероломно.

— С кем? — спросила Анриэтта.

— С вами. Как! У вас в руках подобное обязательство, король это знает, а между тем…

— Между тем?..

— Вы мне не поверите, если я вам скажу, не представив доказательств. А! — вскричал Сюлли, ударив себя по лбу. — Я забыл, что у меня здесь есть свидетель, лучший, главный.

Сюлли позвонил.

— Позовите даму, которая ждет, — сказал он лакею.

Анриэтта и д’Антраг переглянулись, не понимая колебаний человека, такого прямого по своему характеру. Они услыхали шелест платья, итальянка Элеонора гордо явилась в блестящем наряде. Элеонора у Сюлли! Элеонора — знатная дама! Анриэтта вскрикнула от удивления, и с нею сделалась дрожь.

Итальянка посмотрела холодно и, как будто не узнала ее той, которая в прошлом году покровительствовала ей, платила и прогоняла по своей прихоти.

— Чего желает месье де Сюлли? — сказала она по-французски с тосканским акцентом.

— Синьора Галигай, будьте так добры, скажите нам, когда вы отправили во Флоренцию контракт?

— В тот день, когда он был подписан, третьего дня, синьор, — отвечала Элеонора, устремив глаза на Анриэтту, которую этот дерзкий взгляд заставил побледнеть.

— Какой это контракт? — спросил Антраг.

— Брачный.

— Чей? — вскричала Анриэтта с замирающим сердцем.

— Короля, — твердым голосом отвечала Элеонора, — с моей госпожой, с принцессой Марией Медичи, дочерью великого герцога Тосканского.

— Король женится? — вскричал Антраг.

— Именно, — отвечал Сюлли, — великое дело для Франции!

Анриэтта упала на руки отца, но бешенство скоро возвратило ей силы, она приподнялась, дрожащая и свирепая. Отец, напротив, опустился на кресло, подавленный горой своих химер.