История войн на море с древнейших времен до конца XIX века - Альфред Штенцель

28 января 1725 года скончался Петр Великий, европейское значение которого явствует уже из того, что на всех главнейших биржах бумаги значительно упали. Расширяя сухопутные и морские пределы своей империи и создавая морскую силу, Петр исходил из желания ускорить распространение в своем государстве европейской культуры, которая так медленно подвигалась по тогдашним скверным сухопутным путям сообщения.

Но поддерживать созданную им морскую силу мог только он, с его гением и силой воли; после смерти его она очень быстро стала клониться к упадку; сознание значения морского могущества нисколько не проникло в его народ. В 1736 году во флоте насчитывалось еще 32 линейных корабля, 12 фрегатов и 250 галер, из которых одна четверть была предназначена для перевозки кавалерии, но развал этого флота уже нельзя было остановить. В 1740 году на лицо имелась едва половина тех 9000 людей, которые были необходимы для линейных кораблей, а коммерческого флота не существовало вовсе.

Уже при Петре II столица была перенесена обратно в Москву, но при царице Анне снова возвращена в Петербург. Петр II даже решил, что флот надо понемногу уничтожить и остановить расширение Петербурга – вот до чего доходила близорукость правителей России.

В Швеции было выработано много планов создания флота; однако недостаток денежных средств давал возможность приводить их в исполнение только очень медленно. В 1734 году было решено, что флот должен состоять из:

27 линейных кораблей (в том числе для Готенбурга)

9 фрегатов (3)

18 транспортов (8)

Кроме того, в Стокгольме должны были находиться 35 галер и 120 транспортов. Первый док был сооружен в 1724 году в Карлскроне. Личный состав обучался медленно и понемногу.

Упадок русского флота, который был известен в Швеции, в связи со сведениями о внутренних неурядицах в России, привели к тому, что в 1741 году Швеция безо всякой причины, почти внезапно, объявила России войну. Запутанные внутренние отношения в самой Швеции также в значительной мере этому способствовали, и 4 августа господствовавшая дворянская партия решила напасть на Россию и возвратить отнятые земли.

Еще за три месяца до объявления войны, вице-адмирал Райялин из Карлскроны отправился с 10 линейными кораблями, 4 фрегатами и несколькими транспортными судами в шхеры Аспэ, близ Фридрихсхамна, в Финляндии, где ожидал дальнейших распоряжений. К тому времени, когда в августе была объявлена война, он успел потерять от эпидемических болезней 700 человек, а больных в эскадре было более 2000; другими словами, корабли его были не только не боеспособны, но даже не могли маневрировать. К счастью, русские корабли не показывались, и в октябре Райялин благополучно вернулся назад.

Вместе с эскадрой Райялина должна была возвратиться, решительно ничего не сделав, и шхерная флотилия, состоявшая из 15 галер и 15 транспортов. Только шведские корабли, крейсеровавшие в Скагераке и у Борнгольма, захватили несколько призов.

В Финляндию вторгся генерал Кейт, впоследствии знаменитый прусский фельдмаршал, занял Вильманстранд, но затем вскоре отправился на зимние квартиры. План фельдмаршала Ласси, заключавшийся в том, чтобы в феврале месяце перейти из Нарвы по льду в Фридрихсгамн, не осуществился, вследствие внезапно наступившей оттепели; возмущение в войсках едва давало ему возможность медленно подвигаться из Выборга вдоль берега. Шведы везде позорно отступали, сдали Фридрихсгамн и вообще оказали такое слабое сопротивление, что у же в начале сентября главные их силы, численностью в 12 000 человек, сдались у Гельсингфорса на генералу Кейту, у которого было 17 000 войска. После этого Кейт отправился на зимние квартиры в Або.

Как и в предыдущем году, и линейный флот и шхерная флотилия были заблаговременно отправлены на север, где также страдали от болезней – от цинги и от эпидемической дизентерии, явившихся вследствие дурной воды и плохого продовольствия при жаркой летней погоде. Только в 1795 году во флоте стали выдавать против этих болезней лимонный сок, и только в 1815 году начали держать питьевую воду в железных баках, вместо деревянных бочек, в которых она быстро портилась.

Испорченный воздух в трюмах, вонь от гниющих продуктов и крысиных трупов также мало способствовали здоровью. Вследствие недостатка в хороших врачах, причины болезней не скоро обнаруживались; при низком уровне практических медицинских познаний у шведов, да и во всех других флотах, врачебная помощь на судах подавалась почти исключительно невежественными немцами-цирюльниками.

Стали наводить через посланника в Лондоне справки, и получили совет почаще выдавать свежее мясо и овощи, а также сдабривать питьевую воду уксусом; другие английские командиры советовали обкуривать корабли; но все эти меры нисколько не помогали, и эпидемии прекратились только зимой, по возвращении в свои порты.

Таким образом, опять не было ничего сделано. Шведы вскоре даже отступили в Гангэудд, преследуемые русским линейным и шхерным флотом, успевшим к тому времени привести себя в готовность.

Между сухопутными и морскими начальниками царили постоянные раздоры; в армию и во флот проникли политические распри партии «шляп» и «фуражек», а всеобщая продажность развивалась ужасающим образом.

Русским удалось завладеть Аландскими островами. Русская эскадра, в составе 6 линейных кораблей и 2 фрегатов, вышедшая из Архангельска, где она с величайшим трудом была снаряжена всем необходимым, доставленным из Петербурга по рекам и озерам, едва не прорвалась мимо шведского линейного флота.

Весной 1743 года шведам удалось внезапным маневром снова овладеть Аландскими островами, но при дальнейшем их движении вперед, между шхерными флотилиями произошло серьезное сражение, вследствие которого шведы были вынуждены отступить назад.

В половине июня Ласси находился с 50 галерами в Гангэудде, но не мог соединиться с Кейтом, у которого было 30 галер, так как между ними находился адмирал Утфалл с 16 линейными кораблями и 11 фрегатами и транспортами. Адмирал Головин, который подходил в это время с 17 линейными кораблями и 5 фрегатами, повернул назад, в Ревель, куда за ним последовал Утафалл. Ласси воспользовался этим благоприятным обстоятельством, чтобы соединиться с Кейтом, и, таким образом, в его распоряжении оказалось 70 галер с 20 000 людей. Положение шведских берегов и Стокгольма сделалось вследствие этого очень опасным, что вынудило Швецию заключить в середине августа мир в Або, по которому она должна была уступить три пограничные крепости и территорию до реки Кюмене; потери Швеции составили 40 000 человек и 11 миллионов талеров; во флоте умерло от болезней 7 500 человек.

Адмирал Головин был предан суду за то, что допустил грубую ошибку, не напав на Утфалла вместе с Ласси у Гангэудда. Военный суд оправдал его на том основании, что Петр Великий, руководимый крайней своей осторожностью, категорически указал, что русские никогда не должны начинать боя со шведами, если не могут выставить трех русских против двух шведов. Утфалль тоже был предан суду за свою грубую ошибку – уход от Гангэудда, следствием чего и явилась угроза Стокгольму; присужден он был к удержанию половины годового содержания – наказание просто невероятное.

Опрометчиво начатая война кончилась для шведов бесславно и с большими потерями. Главными причинами этого были: преобладающая роль придворного военного совета, постоянные заседания военного совета, несогласия между сухопутными и морскими военными силами, происходившие из-за внутренних и политических неурядиц. Решительное наступление на третьем году войны могло бы еще поправить все дело.

Русские с самого начала наступали по обдуманному плану и, вследствие этого, добились значительных успехов; только недостаток решимости со стороны Головина в конце войны поставил весь успех на карту.

Когда в 1743 году герцог Адольф Фридрих Гольштейн-Любекский был избран престолонаследником в Швеции, Дания сочла себя обиженной и стала готовиться к войне с соседом. Правящие сферы Стокгольма стали просить помощи России и помощь эта, в виде 10 000 человек, под командой генерала Кейта была тотчас отправлена; армия эта расположилась на зимние квартиры между Вестервиком и Никёпингом в южной Швеции и покинула их только весной 1744 года.

Итак, на севере, юге и западе Европы, в Вест и Ост-Индии, везде мы наблюдаем одинаково слабое развитие вооруженных морских сил у всех народов; нигде не проявляется действительной творческой силы, настоящего воинского духа и мужественной инициативы. Бинг Ансон, и особенно Гауке были единственными из числа множества состоявшихся в течение 30 лет на службе адмиралов, которые сумели освободиться от концепции строго формального боя в ненарушимой кильватерной колонне.

Надвигавшейся Семилетней войне предстояло пробудить дремлющие везде силы к более смелым и решительным действиям, а, с наступлением нельсоновского периода, на море снова разразились грандиозные сражения.