История войн на море с древнейших времен до конца XIX века - Альфред Штенцель

В войне за австрийское наследство, начавшейся в 1741 г. Франция присоединилась к Испании против Англии и Австрии. В начале Франция и Голландия не считали себя во враждебных отношениях к Англии; выставленные друг против друга вооруженные силы должны были считаться только противниками; такое странное понимание взаимных отношений часто встречалось в те времена. В 1741 году соединенный испано-французский флот стоял наготове в Барселоне, чтобы перевезти 15 000 человек в Италию, чему английский главнокомандующий в Средиземном море не решался воспрепятствовать. Когда его сменил адмирал Мэттьюс, в одном французском порту были уничтожены испанские галеры; другой отряд принудил неаполитанского короля отозвать свой вспомогательный корпус из северной Италии. И, тем не менее, война между Англией и Францией объявлена не была, хотя английский флот уже 4 месяца держал в блокаде испанский флот в Тулоне. Испания в конце концов просила Людовика XV, чтобы французский флот сопровождал испанский при выходе его из порта.

Французский флот, под командой адмирала де Курта, состоял из 15 линейных кораблей, испанский, под командой адмирала Наварро – из 12 кораблей. Де Курт, которому было 80 лет, предложил смешать в линии испанские и французские корабли, на что испанцы, однако, не согласились. Был организован авангард из 9 французских и арьергард из 9 испанских кораблей; центр состоял из 6 французских и 3 испанских линейных кораблей.

19 февраля союзный флот вышел из Тулона и тотчас же подвергся преследованию со стороны английского флота, который находился у Гиерских островов. У адмирала Мэттьюса был на два линейных корабля больше, чем у союзников; сражение произошло 22 февраля. Союзники в боевом строю держали курс на юг при восточном ветре, причем авангард и центр следовали на близком расстоянии, арьергард же следовал с значительным промежутком, в двух отдельных группах; английский флот также растянулся более чем на 9 морских миль. Англичане приближались с наветрия, и вскоре их авангард и центр вступили в бой. Английский арьергард остался далеко позади и никакого участия в бою не принял; таким образом, Мэттьюс со своими 20 кораблями находился в невыгодном положении против 27 неприятельских кораблей. Арьергард подошел во время сражения, но и тогда не вступил в бой, по-видимому, вследствие того, что начальник арьергарда лично мстил адмиралу, с которым он находился в самых дурных отношениях.

Мэттьюс и не стал дожидаться подхода своего арьергарда, а тотчас же отдал приказ вступить в бой, так как со своей стороны опасался, как бы противник от него не ускользнул. Кроме сигнала, определяющего боевой порядок (т. е. следовать в кильватер за передовым) он поднял сигнал вступить в бой, и, подавая пример, сам ринулся на флагманское судно неприятельского арьергарда, трехдечный испанский корабль «Король Филипп». Суда, следовавшие впереди и позади адмирала, последовали его примеру, остальные же суда этого не сделали.

Английский авангард напал на неприятельский центр; вследствие этого авангард союзников, состоявший из одних французов, не имел перед собой неприятеля, так же как и отставший английский арьергард. Французский авангард хотел использовать это положение, и сделав поворот через фордевинд, охватить английский авангард на контргалс; однако он должен был отказаться от этого правильного тактического маневра, так как три английских передовых линейных корабля, оценив общую обстановку, привели к ветру, и не шли на противника, несмотря на развевавшийся сигнал к атаке. Тут, однако, большая часть остальных командиров авангарда и все командиры центра, исключая только ближайших к Мэттьюсу, допустили крупную ошибку: они также стали приводить, вместо того, чтобы следовать за своим адмиралом и вступить в бой на близкой дистанции.

Было, правда, одно исключение: один из командиров авангарда, впоследствии знаменитый капитан Гауке, последовал примеру своего адмирала и также бросился из боевой линии в схватку на близкой дистанции; он принудил своего ближайшего противника тотчас же выйти из боевой линии на подветренную сторону, и, вслед за тем, в жестоком бою, захватил испанский линейный корабль – это был единственный английский приз. Отдельные корабли авангарда, ближайшие к флагману, выдержали очень серьезные схватки с находившимися против них неприятельскими судами, но в конце концов, хотя де Курт и выстроил снова боевую линию на левом галсе, обе стороны постепено вышли из сферы боя, и союзники, никем не тревожимые, пошли дальше, так как Мэттьюс после двух дней прекратил преследование, чтобы остаться вблизи итальянского берега. Представляется необъяснимым, почему сильный английский флот, находившийся в распоряжении Мэттьюса, не сумел добиться успеха над своим слабейшим противником.

В течение 40 лет, истекших со времени битвы при Малаге, английский флот не имел случая практически усовершенствовать свое тактическое и боевое обучение, заниматься же теоретической тактикой – об этом в Англии, мало склонной к научной и систематической работе, никто и не думал. Того, кто вздумал бы проповедовать такие приемы, конечно, только осмеяли бы; господствовало общее мнение, что перевес в сражении дается выучкой команды и артиллерийской практикой, а также хорошими боевыми и пожарными расписаниями. Таковы же были взгляды и на стратегию, если, впрочем, вообще кто-нибудь об этом думал. При недостатке офицерского состава и командах, формируемых посредством принудительного набора, выучка людей была плохая; система передачи приказаний и сигналов была чрезвычайно неудовлетворительна; санитарные условия на судах были таковы, что ничего худшего нельзя представить.

То обстоятельство, что война на море, т. е. именно та война, в которой Англия всегда была и доныне остается сильной, не дала почти никаких результатов, должно быть объяснено отсутствием энергии в ведении войны и неудовлетворительным состоянием английского флота. Кроме того, во главе этого флота стоял человек, который в то же время занимал место английского посланника в Турине, откуда он лишь незадолго перед тем прибыл на корабль. Можно с большой вероятностью утверждать, что при искусном начальнике у Тулона разыгралось бы решительное сражение: у английских командиров не было ни энергии, ни стремительности, не было их и у командира французского авангарда, который допустил, чтобы три неприятельских корабля помешали ему обойти весь неприятельский флот.

Военные суды, которые последовали за этим сражением, тянулись целые годы. Прежде всего, был оправдан начальник английского арьергарда, вице-адмирал Лесток, который, также как и Мэттьюс, был храбрым и искусным офицером, но обладал заносчивым, вспыльчивым и обидчивым характером и большими претензиями; оправданием ему послужило то, что два одновременно развевавшиеся сигнала начальника эскадры вызвали недоразумение; не нарушив приказания, отданного одним сигналом, он не мог исполнить другого сигнала. Не подлежит, однако, сомнению, что между обоими адмиралами существовали очень скверные отношения, которые и побудили Лестока «подвести» своего начальника. Насколько отличался от таких отношений нельсоновский «братский союз»! Во всяком случае, это является доказательством недостатка дисциплины и товарищеского чувства между офицерами. Слабое правительство не умело выбирать настоящих искусных флотоводцев; командиры, конечно, могли командовать своими судами, но адмиралы не умели водить флоты.

Мэттьюс был осужден военным судом и уволен в отставку за то, что он нарушил боевой порядок; другими словами – за то, что, решившись на энергичную атаку, он не принял мер к тому, чтобы подчиненные ему нерешительные и ненаходчивые командиры последовали его примеру и сделали то, что было единственно правильным в данной обстановке. Лесток не нарушил боевого строя, но зато остался вдали от неприятеля. Из 11 привлеченных к ответственности командиров один умер во время суда, один дезертировал, 7 было уволено в отставку или устранено от командования; только двое были оправданы. Однако самым удивительным является то, что все три командира, которые привели к ветру и этим помешали неприятельскому авангарду обойти англичан – были по суду уволены в отставку именно за то, что они, как и Лесток, не вышли из боевой линии. Впрочем, впоследствии наказание было с них сложено.

Союзники тоже не были довольны результатами сражения, так что адмирал де Курт был отрешен от командования; испанский адмирал, наоборот, был пожалован титулом «маркиза де ла Виттория».

Мэхэн очень искусно воспользовался этим случаем, чтобы указать на значение научных исследований войны в мирное время. Он говорит: «этот случай учит всех офицеров, насколько необходимо подготавливать и укреплять свой дух изучением того положения, в которое они могут быть поставлены при возникновении войны, дабы час битвы не застал их неподготовленными и не принес им, может быть, даже бесславия».