Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Первоначально их было 20 человек, украинок, чьи дети находились теперь в Бушмансхофе. Им повезло, потому что самыми несчастными из всех рабов Круппа были матери, разлученные с новорожденными.

Формально они имели право на посещение раз в неделю, но, по словам Анны Деринг, на самом деле приходило только человек 15. Причина была не в их небрежности, а в правилах распорядка на работе и после работы, а также в том, что многих переводили на заводы за пределами Рура. Да и до Эссена далеко.

За преступления Бушмансхофа не может нести ответственность только один человек. Конечно, вина лежит на Альфриде, тем более что он, насколько известно, ни разу не инспектировал этот лагерь. Служащие Круппа старались сделать что могли, но в условиях жесткой регламентации военного времени возможности их были ограничены. Иоганн Винен, начальник лагеря в 1944 году, говорил, что хотел иметь «большие светлые комнаты», кровати с постельным бельем и горячую воду. Он рассказывал, что ласково обращался с детьми, и в своих показаниях с гордостью сообщил: «Мы даже раздобыли немного пеленок».

Но проблема состояла не в этом или не только в этом. Младенцы заболевали уже с рождения и обычно еще до того, как их привозили в лагерь. Показания того же Винена: «Мы заметили, что эти дети были в плохом физическом состоянии. Они казались настолько больными, что мы не верили, что они выживут».

Он обратился в администрацию фирмы с просьбой о помощи, когда «осенью 1944 года появились первые случаи дифтерита». Доктор Егер по просьбе начальника лагеря прислал необходимую сыворотку, но сотрудники лагеря были совершенно не подготовленными и едва ли знали, как обращаться с ампулами. Единственный врач, пожилой украинец Колесник, по словам Винена, плохо говорил по-немецки. Его основная помощница сломала ногу и была заменена фрау Маковски, которая заразилась дифтеритом от одного из детей и скончалась в декабре. Оставалась уже упомянутая Деринг, помощница повара. В Нюрнберге она была свидетельницей и держалась враждебно, с раздражением воспринимая каждый вопрос. Возможно, просто по причине некомпетентности. Она не имела сестринской подготовки и не представляла себе, что такое цинга, рахит, гидроцефалия. Точно так же она плохо понимала, что значит «статистика»; ее не было известно, сколько всего детей прошло через лагерь, сколько осталось в живых. Отрывок из протокола дает представление о характере ее показаний.

«В о п р о с. Вы можете вспомнить, сколько детей были живы на какую-то определенную дату?

О т в е т. Нет.

В о п р о с. Знаете ли вы, сколько умерло с сентября 1944-го по январь 1945 года?

О т в е т. Не знаю.

В о п р о с. Как вы думаете, каковы были основные причины их смертности?

О т в е т. Нет, не могу сказать, и никогда не понимала причин».

Охранник Эрнст Вирц был не более Анны сведущ в медицинских вопросах, и имел еще меньше оснований сотрудничать с судом, поскольку был осужден на восемь лет за злоупотребления по отношению к рабам Круппа. Однако он оказался более любопытным, чем она, и у него не было причин защищать детский лагерь, так как он не работал там. Вирц побывал там по служебным делам в январе 1945 года, когда Винена на посту начальника лагеря заменили Шейдером. При Шейдере положение в лагере Бушмансхоф ухудшилось. От этих младенцев не было никакой пользы для целей «тотальной войны», в которой активно участвовала фирма. Смертность начала возрастать. Здесь не было ни автоматов, ни «циклона «Б», ни тройных печей фирмы «Топф», но результат был аналогичным.

По свидетельству Вирца, дети в лагере «спали на тюремных койках с соломенными тюфяками, покрытыми клеенкой. Они были совсем голыми». У многих были «распухшие головы», и «не было ребенка, чьи ручки были бы толще моего большого пальца». В это время роды у восточных работниц принимали уже в Верде-бай-Динслакен (в Эссене больницы были полны жертвами бомбежек). Однако число украинок, помогавших Анне, сократили с 20 до 4 человек. Вирц разговорился с этими «нянечками». Он узнал, что по-прежнему мать должна была возвращаться на работу через шесть недель после родов, а ребенок оставался в лагере. Он спросил также, почему все дети такие дистрофичные, и ему ответили, что у них очень мало еды. За ужином начальник лагеря ответил на тот же вопрос Вирцу, что лагерь получает мало продуктов от главной администрации лагерей, хотя, как заметил Вирц, люди Круппа здесь питались гораздо лучше, чем в Мюльгаузе, где он работал, – «даже удивительно».

Он спросил украинок, чем, по их мнению, это закончится, и кто-то из них горько ответил ему, что это и есть конец, все это время – конец. Видя, что он не понял их, женщины объяснили через переводчика, что ежедневно умирает 50–60 детей, хотя примерно столько и рождается: ведь постоянно идет приток новых работниц с Востока, а среди них есть и беременные. Вирц стал спрашивать, как же так получается, что столько детей умирают и хоронят ли их, и переводчик сообщил, что их кремируют в лагере.

Анна Деринг закричала: «Детей не кремировали! Их всегда хоронили должным образом в красивых гробиках». Но это мало что меняет. Возможно, оба свидетеля в данном случае правы. В гробу или без, люди уходят в землю. В Третьем рейхе не ставили надгробные камни над прахом иностранных рабочих, пусть хоть с номером. С другой стороны, количество плит с номерами на обоих кладбищах явно ниже показателей смертности в детском лагере. Хотя это не полные статистические данные, но по ним выходит, что 74 процента от числа первоначального детского населения лагеря умерло и 90 процентов из них – в последние семь месяцев существования лагеря. Главный начальник лагерей Купке, которому были предъявлены эти данные, признал, что «одной из причин этого было плохое руководство». Сам Альфрид также жаловался, что его подчиненные плохо работали. Судьи отметили, что «даже свидетели защиты дали живую картину страданий этих самых невинных жертв жестокой программы рабского труда. Многие из младенцев умерли от недоедания».

Но умерли не все, и присутствие живых в тот момент, когда танки союзников окружали Рур, привело к последнему преступлению в Бушмансхофе. К сожалению, главного виновного в этом случае установить не удалось. Купке смог только вспомнить, что кто-то (вероятно, кто-то, наделенный огромной властью) приказал ему «обеспечить перевод детей в Тюрингию», за двести миль на восток от Рура. Тюрингия еще была защищена частями отступающего вермахта. Больные дети в лагере, как и те измученные девушки, были потенциально опасны для руководства фирмы, их следовало удалить, и их удалили, но когда и как – неизвестно. Анна Деринг вспоминала лишь, что это произошло «в конце февраля», хотя сама в тот день, по ее словам, отсутствовала. Она не могла также вспомнить, каково было состояние здоровья детей перед эвакуацией.