Ангел-стажёр (СИ) - Ирина Буря

Понемногу зрение прояснилось — пыль, поднятая моим падением, осела. Я еще полежал, внимательно водя глазами по сторонам — в надежде, что хоть часть этой пыли осядет на определенно инвертированного бандита и выдаст его местоположение. Вместо этого я заметил яркое пятно, резко диссонирующее со всеми унылыми, бесцветными окрестностями.

Осторожно, в несколько этапов, поднявшись, я сделал шаг к ярко-красной кляксе, висящей прямо в воздухе на уровне моей груди. Цвет ее был настолько кричаще неуместным, что у меня в голове запульсировало. Невольно схватившись за нее, я тут же резко отнял руку, ладонь и пальцы которой оказались окрашены в похожий цвет. Для сравнения я поднес руку к кляксе — рука уперлась в невидимую преграду.

Уже через пару мгновений клякс стало много. Лихорадочно ощупывая остановившую меня преграду, я обнаружил, что она вырастает прямо из земли, уходит вверх на недосягаемую высоту, выходит из стены и, обойдя полукругом довольно приличное пространство, в стену же и уходит. Оставаясь при этом абсолютно прозрачной и не реагирующей даже на пинки со всей ноги — как наружная дверь в Татьяниной комнате.

Это сравнение у меня не просто так возникло: у дальнего края стены, справа от двери обнаружились шезлонг и столик со стульями — белые, словно с Татьяниного двора перекочевавшие. Из-за цвета я их сразу и не заметил. Последней каплей для меня стала беговая дорожка, спрятавшаяся за шезлонгом.

Меня не оправдали и не осудили, не отпустили и не выгнали — меня отправили в ссылку. Перекрыв все пути к бегству и опять создав интерьер, максимально напоминающий мне вновь утерянную Татьяну. И судя по словам темного гения о неисчислимом количестве заброшенных уголков в родных пенатах, это напоминание может сделаться моей вечной пыткой.

Хоть одно утешало: не знаю, как насчет стену построить, но мебель эту точно кто-то ночью сюда таскал, и есть надежда, что прямо из круглого здания и бегом, чтобы успеть к утру.

Но если они эти декорации столь заботливо расставили, то вряд ли исключительно для меня. Судя по всему, мне таки придумали новую пьесу — значит, у нее и зрители имеются. Осталось только заманить их на сцену и попробовать себя в роли драматурга: трагедия с хиреющим в отчаянии отшельником вполне может превратиться в детектив с захватом заложников и требованием средства транспортировки в безопасное место.

Как это сделать? Вот пусть мне на земле кто-то еще хоть раз заикнется о несправедливых преимуществах ангельской жизни! Людям в застенках еду приносить нужно, и медицинскую помощь оказывать, если с ними смертельный приступ вдруг случился — а тут ангел кровью истекает, и никто и не чешется: он же бессмертный!

Проверять прозрачную стену на прочность не стоило. Как я сказал себе, швырнув в нее все предметы интерьера. Кроме беговой дорожки — она от земли так и не оторвалась.

До верха стены я тоже не добрался. Даже составив все предметы интерьера один на другой. Не очень аккуратно составив, признал я, рухнув на землю вместе с кособокой пирамидой. Зато убедился, пытаясь в процессе ухватиться за стену, в ее абсолютной гладкости.

Оставался подкоп. Чем его сделать? Не надо мне про Монте-Кристо напоминать — ему, как человеку, ложка была положена. Металлическая, как в старые добрые времена. А тут и стол, и стулья из хлипкого пластика — точно администраторы поинтересовались, для кого мебель запрашивается. Ножки от шезлонга лучше не отрывать — не буду я спать в этой пыли.

Так, с первым актом бурного отчаяния покончено. Пора переходить ко второму — тихого. Я подтащил шезлонг к стене и ничком повалился на него. Ненароком свесив руку между ним и стеной. Как раз пальцы до земли дотянулись.

Пыль раскопалась в один момент. Чего не скажешь о земле под ней. Вот я уверен — они специально выбрали самый каменистый заброшенный уголок! Пришлось зализывать содранные в кровь пальцы — мне еще заражения крови не хватало. Я на вечность в неволе не согласен — на вечность в неволе и в муках тем более.

И вот только тогда — перепробовав, прямо как по замыслу авторов пьесы, все способы побега — я вдруг осознал, что пытался действовать исключительно человеческими методами. Здесь, в родных пенатах! Где я уже сталкивался с похожей преградой. И почти одолел ее. Ангельским приемом.

Мне бы только через эту стену перебраться!

Все также не меняя позы на шезлонге, я потянулся к ней не руками или глазами, а сознанием. Так и есть — не такая уж она гладкая и сплошная! Через Татьянину дверь, правда, мне нужно было только мысленно просочиться, чтобы до ее сознания достучаться. Здесь же мне предстояло не просто найти мельчайшие трещинки, а расширить их, соединить с другими, и так и расталкивать их, выгибать, как прутья в заборе, пока лаз не образуется.

Посмотрел бы я на этого вашего хваленого Монте-Кристо перед лицом такой задачи! Тем более, что я не имел ни малейшего желания убить на ее решение столько же времени — а то потом придется всю вечность не жизнью с любимой женщиной наслаждаться, а местью ее похитителю.

Так, нужно ее предупредить, что я еще немного задерживаюсь. Но не прямо — незачем ей знать, что меня в стеклянную клетку посадили, как кролика в зоопарке. А она ведь не отстанет, пока не вытрясет все подробности. Из меня — но не из Стаса. Заодно попробую узнать у него, куда же это меня зашвырнули.

Я застал его в уже довольно мрачном расположении духа. Выслушав мой рассказ, он разразился потоком цветистых выражений. Которые прозвучали у меня в ушах музыкой. Траурной. Стас прибегает к столь яркому многословию, когда сделать ничего не может.

— А где я? — робко перебил я его.

— А я откуда знаю? — огрызнулся он. — Заброшенных уровней с добрый десяток, и я понятия не имею, у кого к ним доступ есть. И запрос делать нельзя — объясняй потом, с какой стати. Ты не мог хоть этажи посчитать, пока бегал?

— В голову даже не пришло, — честно признался я, и добавил со скромным достоинством: — Меня вытаскивать не надо — сам справлюсь.

— Не понял, — мгновенно напрягся он.

— Без жертв, не переживай, — успокоил я его. — Ты только Татьяну предупреди, чтобы она чего-нибудь не натворила.

— Спасибо, — окончательно помрачнел он.

Мы договорились выходить на связь только в самом экстренном случае — теперь я даже