Весь Эдгар Берроуз в одном томе - Эдгар Райс Берроуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В самой глубине джунглей, на берегу неисследованного притока огромной реки, впадающей в Атлантический океан, недалеко от экватора, лежит маленькое селение, окружённое крепкой деревянной стеной. Двадцать хижин, крытых пальмовыми листьями и похожих на улья, укрывают все её негритянское население. Около десятка арабов ютятся в шатрах из козлиной кожи. Здесь они набирают товары, которые дважды в год сплавляют на север, в Тимбукту.
Перед шатрами арабов играла маленькая десятилетняя девочка, черноволосая, черноглазая; лицо у неё было орехового цвета, осанка грациозная и величавая. «Дитя пустыни» — сказал бы всякий, увидав её хоть раз.
Она плела рубашку из длинных волокон травы для поломанной куклы, которую сделал ей около года назад один добрый чернокожий раб. Голова куклы была грубо вырезана из слоновой кости, а туловище состояло из крысиной шкурки, набитой травой. Щепочки, пришитые к крысиной шкурке, служили кукле руками и ногами. Кукла была безобразна и грязна, но Мериэм думала, что это самая прекрасная и драгоценная кукла в мире. Во всем мире она любила только её и доверяла только ей.
Все, с кем встречалась Мериэм, за исключением очень немногих, были жестоки или равнодушны к ней. За ней смотрела старая черная ведьма Мабуну — беззубая, грязная и злая. Она била маленькую девочку, щипала её и даже раза два сажала на горячие угли. Кроме того, был ещё шейх, её отец. Его она боялась ещё больше, чем Мабуну. Он сердился на неё по пустякам и кончал свои длинные выговоры поркой, от которой её маленькое тельце становилось черным и синим.
Но она была счастлива, когда играла с Джикой, украшая её волосы дикими цветами, делая ей юбочки из листьев. Когда её оставляли одну, она всегда была занята и всегда напевала песенку. Никакая жестокость не могла лишить счастья её маленькое сердечко.
Только при виде шейха она становилась тиха и угрюма. Её страх перед ним переходил иногда в истерический ужас. Джунглей она тоже боялась, джунглей, которые днём окружали селенье болтовнёй обезьянок и криками птиц, а по ночам — воем и рёвом диких зверей. Да, она боялась джунглей; но шейха она боялась так сильно, что не раз в её детской головке мелькала мысль бежать в эти ужасные джунгли, чтобы избавиться от постоянного страха перед жестоким отцом.
И вот, сидя у шатра и примеряя рубашку Джике, она вдруг увидела шейха. Счастливая улыбка сразу исчезла с её лица. Она хотела отскочить в сторону, чтобы не попасть отцу под ноги, но не успела. Араб зверски ударил её по лицу. Она упала, вся дрожа, но не плача. Он выругался, не взглянув на неё. Старая черная ведьма громко рассмеялась, обнажив свой единственный желтый клык.
Убедившись, что шейх ушёл, девочка пробралась в тень шалаша и прижала Джику к груди. Все её тело вздрагивало от горьких рыданий. Она не смела плакать громко, так как боялась, что её услышит отец. Не одна только физическая боль жгла её сердце, но и другая боль, тоска по любви, которой она никогда не знала.
Маленькая Мериэм не помнила другой жизни. Она знала только бесконечную жестокость шейха и Мабуну. Смутно, в глубине своей детской души, она хранила слабое воспоминание о милой, нежной маме; но Мериэм иногда казалось, что это не воспоминание действительной жизни, а сон, в котором воплотилась её страстная жажда материнской нежности и ласки…
Сама она была лишена материнских забот, но зато щедро расточала их своей Джике. Джика была ужасно избалованным ребёнком. Маленькая мама Джики не следовала примеру своего отца и своей няньки: она воспитывала Джику с изумительной кротостью и снисходительностью. Джика получала тысячу поцелуев в день. Иногда Джика вела себя скверно, но маленькая мама никогда не наказывала её. Мериэм любила и ласкала свою дочку, потому что ей самой так недоставало любви!..
Она крепче прижала Джику к груди, и её рыдания постепенно стихали. Немного успокоившись, она стала изливать своё горе своему единственному другу.
— Джика любит Мериэм, — шептала девочка. — Но за что шейх, отец мой, не любит меня? Разве я веду себя дурно? Я стараюсь быть хорошей! Я не знаю, за что он бьет меня. Сейчас он ударил меня очень больно, Джика, но я ничего не сделала плохого, я только сидела перед палаткой и шила тебе юбочку. Наверное, шить нехорошо, потому что он побил меня за это. Но что же здесь плохого? О, милая моя! Я не понимаю, я не знаю, Джика, я так хотела бы умереть! Вчера охотники принесли убитого эль-Адреа.[6] Эль-Адреа умер. Никогда больше не будет он тихо подкрадываться к беззащитным зверям. Никогда больше не будет его огромная косматая голова наводить ужас на мирно пасущихся животных. Никогда больше не будет его громовой голос потрясать землю. Эль-Адреа умер. Охотники больно колотили его, когда принесли в деревню, но ему было все равно. Он не чувствовал боли, потому что он умер. Когда я умру, Джика, я тоже не буду чувствовать щипков Мабуну и пинков моего отца, шейха. Тогда я буду счастлива. О Джика, как я хочу умереть!
Быть может, Джика хотела сказать что-нибудь утешительное своей маленькой маме, но её намерению не суждено было осуществиться, потому что у деревенских ворот вдруг раздались громкие сердитые голоса. Мериэм прислушалась. Она была любопытна, как все дети, и ей очень хотелось побежать к воротам и узнать, в чем дело. Деревенские жители уже бежали туда. Но Мериэм не решилась пойти вместе с ними. Шейх, наверное, там, он увидит
