Неизвестный Пири - Дмитрий Игоревич Шпаро

В октябре 1910 года члены экспедиции получили от Арктического клуба Пири денежные бонусы. По поводу выплаты Хенсону 250 долларов коммандер написал Бриджмену:

[Если] у него возникнет мысль, что этот чек является чем-то особенным… то, я надеюсь, Вы освободите его от этих иллюзий полностью и навсегда. Я не хочу, чтобы он думал, будто я стараюсь сделать что-либо для него или что я попытаюсь – этого не будет и за тысячу долларов.

Он намеренно и обдуманно предал меня, нарушил данное мне слово и свое предельно понятное обещание, и я покончил с ним окончательно.

После возвращения в 1909 году в США Пири и Хенсон встречались только два раза.

Книга, которая говорит сама за себя

К изданию была подготовлена повесть Хенсона «Негр-исследователь на Северном полюсе». Джон Уимс приписывает Пири благородный порыв: «…Написал предисловие… И затем, не сказав Хенсону ни слова, дал 500 долларов издателю [Фредерику Стоуксу] на рекламу книги – и это несмотря на свое убеждение, что Хенсон вел себя вероломно по отношению к нему, читая лекции, публикуя статьи о полярном путешествии и используя фотографии без специального разрешения Пири, как это было предусмотрено контрактом».

Но Брайс отмечает, что письменных контрактов между Пири и Хенсоном не существовало – только устные договоренности. Исследователь Брайс возвращает нас, по-видимому, к истине: «…если прочесть его [Пири] переписку со Стоуксом… создается впечатление, что он делал это [продвигал книгу] только для того, чтобы получить редакторский контроль над рукописью Хенсона».

В главе 15 мы сравнивали тексты книг – Пири за 22–25 марта и Хенсона за 21–26 марта, и сейчас самое время поговорить о достоверности рассказа Хенсона. Сам полярный путешественник заверил читателей: «Я ежедневно фиксировал температуру и оценку пройденного расстояния, а когда проводились наблюдения за солнцем, то их результаты тоже всегда тщательно заносились в дневник». (Коммандер подобным похвастаться не мог. На вопрос конгрессмена Доусона, каждый ли день он делал свои походные записи, Пири ответил: «Не каждый день. Иногда мы были настолько заняты, что я не делал записей»[343].)

Имея дневниковые пометки (грамотные или неграмотные), легко вспомнить события и написать или надиктовать достоверный материал и для газеты, и для журнала, и для книги. «Все ранние работы Хенсона говорят о его искренности, – считал Томас Холл, подразумевая статьи путешественника в Boston American и World’s Work. – Его описания фактов и событий очень интересны и разумны». С радостью согласимся. Хенсон называл дни, часы, расстояния, температуры, подробно описывал льды. И все это было озарено его эмоциями и природным умом.

Пири во введении к книге Хенсона (издание 1912 года), в свою очередь, провозгласил:

Было бы излишним подробно рассказывать о Хенсоне в этом вступлении. Его работа на Севере говорит сама за себя и за него. Его книга также будет говорить сама за себя и за него.

Последние слова – словно карт-бланш адмирала: используйте книгу Хенсона! И Пири можно понять. Раньше от Хенсона мы слышали:

«…я, как правило, догонял его через час или два и затем в большинстве случаев уходил вперед».

«Он был очень тяжелым, и собакам было трудно везти его… Мы знали, что он может пройти по неровному льду только небольшое расстояние… Он был вынужден ехать… Большая часть моей работы была впереди основного отряда, где я пробивал дорогу и смотрел, что там дальше ожидает нас».

«…Мы часто были впереди или вне пределов его досягаемости… Мы хотели, чтобы он оставался на своем месте… Мы не жаждали его присутствия».

«Из-за искалеченных ног он бо́льшую часть пути к полюсу и обратно провел в санях».

В книге совершенно иначе:

«От 87°48′ с. ш. он [Пири] шел впереди и работал так, чтобы убедить меня, что он все еще в той же форме, что и прежде».

«Воспоминания о тех последних пяти маршах от самой северной точки капитана Бартлетта до прибытия нашего отряда на полюс – это воспоминания о тяжелом труде, усталости и изнеможении, но нас подталкивал и вдохновлял наш несгибаемый коммандер…»

Понятно, что Пири благословил книгу и даже дал деньги на рекламу именно для того, чтобы широкая публика увидела, как Хенсон опровергает себя. И все вышло именно так, как рассчитал адмирал, поэтому он с легким сердцем и написал: «Книга… будет говорить сама за себя и за него». И она говорила за себя и за него, но так громко, что редакторы переиздания в 2009 году, видимо, застеснялись и убрали эти напутственные слова Пири о книге.

Впрочем, все сказанное касается только части повести Хенсона – начиная с 1 апреля, когда он остался единственным (кроме инуитов) свидетелем ледовых баталий Пири. Дни, «заверенные» сертификатами Марвина и Бартлетта, не волновали адмирала; вероятно, он даже не обременил себя чтением соответствующих страниц, ибо если бы он прочел их, то, конечно, в книге не сохранилась бы история о том, как 23 марта отряды Бартлетта и Хенсона, смещаясь то вперед, то назад и уйдя на восток в конце дня, так и не продвинулись на север. С подобной «ересью» Пири не смирился бы никогда. Поэтому с полной уверенностью мы можем сказать, что первая часть книги Хенсона, до 1 апреля, достоверна.

Миссис Пири назвала Мэтта «тщеславным хвастуном», Мэри Пири Стаффорд вторила маме, говоря о Хенсоне как о человеке «практически необразованном» и считая мысль, что он смог написать книгу, «смехотворной».

В 1913 году Хенсону предоставили государственную службу на нью-йоркской таможне. Он трудился посыльным, затем клерком. В 70 лет вышел на пенсию, составлявшую 1000 долларов в год. Он не был приглашен на похороны адмирала и на открытие памятника на его могиле. Но это все с одной стороны. С другой – Брэдли Робинсон рассказывает, что в день смерти Пири, вечером, Хенсон заперся в ванной и, включив воду, чтобы жена ничего не слышала, разразился рыданиями.

В середине прошлого века Жан Малори беседовал в Гренландии с сыном Хенсона Анаакаком[344], родившимся здесь, и в книге привел его слова об отце: