Реликт - Василий Головачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Можешь не продолжать, – сказал Баренц. – Мы знаем, что такое работа безопасника-наземника. В молодости я мечтал об участии всего в одной операции.
– Какой же?
– В операции по спасению духовности, нравственности, или соборности, если хотите.
– Тогда тебе надо было родиться в двадцатом веке, а то и раньше. Я не понял, что ты говорил о метро. Кто пытается захватить станции?
– В основном пацаны, «золотая» молодежь, сынки представителей политико-экономической элиты…
– Я не о том. Это организованные, спланированные действия или акты отчаяния?
– Еще не разобрались. Но похоже – последнее. Если бы был единый центр по бегству, мы его уже нащупали бы. В общем, работы хватает. Не плачу, констатирую факт.
– А чего вы хотели? Это обычная работа с наложенной спецификой ГО. Не справляетесь? Давайте думать, чем я могу помочь.
– Пока справляемся… худо-бедно. Меня лично беспокоит другое – возможности Грехова. – Юнусов сцепил пальцы на груди и пригорюнился.
Баренц кинул взгляд на Железовского.
– Не тебя одного. Нас тоже интересуют возможности проконсула, вернее, не столько возможности, сколько их приложение. Вектор «нечистой силы», так сказать. Чего он добивается? У меня складывается впечатление, что он ведет какую-то свою игру, недоступную для нашего понимания. Не получится ли так, что в самый последний момент он станет «по ту сторону баррикад»?
– Так же считает и Забава, – усмехнулся Железовский. – Но у меня другое мнение. Да, его пределы действительно неизвестны. К-мигранты в чем-то правы, назвав его шукрой. И все же он с нами.
– Он один, – без выражения сказал Юнусов. – Как установили мои психологи, судя по всем его связям и привычкам, эта фигура не нуждается в соратниках и друзьях. Но в отличие от вас, коллеги, я не склонен преувеличивать степень опасности одного человека, даже если он экзосенс семи пядей во лбу. Аристарх, ты умеешь успокаивать людей, успокой и меня: как долго будут продолжаться К-явления? Я имею в виду гостей.
Железовский не пошевелился, полузакрыв глаза, феноменальная глыба с канатами вместо нервов, силой робота и душой безнадежно больного человека, болезнь которого называлась «Забава Боянова».
– Не знаю, – сказал он наконец. – Есть мнение, что Конструктор исследует нас, пытается решить какую-то проблему, а какую именно – тайна за семью печатями.
Юнусов слабо улыбнулся одними губами, сухими и бледными, собрав морщинки у глаз.
– Успокоил. Тебе хорошо, сидишь здесь, в центре, как… пуп ГО, и не видишь, что творится на грешной Земле, населенной обычными людьми, не суперменами, со множеством добродетелей и пороков. Самое гнусное, что большинство реагирует на К-гостей негативно: страх, ненависть, желание убить, уничтожить неведомого посланца, нервные срывы, психические расстройства, паника… Если гости будут являться и дальше, вся Система превратится в сумасшедший дом.
Трое смотрели друг на друга, понимая все без слов.
– Когда Конструктор подойдет к поясу астероидов, некого будет защищать, – добавил Юнусов.
– Чего ты хочешь? – тихо спросил Железовский, сдерживая громыхающий голос.
– Не знаю, – медленно, растягивая слова, ответил Юнусов. – Взаимодействие масс в Системе нарушено так, что вряд ли возможно вернуть все в исходное состояние, а перераспределение орбит планет неизбежно ведет к дисбалансу орбиты Земли, твои эфаналитики знают это не хуже моих. Что будет дальше?
– Конструктор подходит к Юпитеру, – проворчал Баренц. – Чего вы хотите?
Юнусов, прищурясь, посмотрел на Конструктора, словно прицелился.
– Забава права, его надо было уничтожить еще в первое пришествие, как советовали серые призраки, но урок съеденного наполовину Марса не пошел нам впрок. – Чего вы хотите? – в третий раз спросил Железовский.
– Немедленного введения экстрамобилизации. – Юнусов встал. – Спасем хотя бы часть человечества. Иначе потеряем все. Я знаю, кое у кого в совете все еще теплится надежда, что мы остановим или уничтожим Конструктора, но я в это не верю. Пошли, Ярополк.
Баренц молча встал, похлопав Железовского по колену.
– Завтра очередное заседание совета.
Вышел вслед за комиссаром-один. Железовский выключил свет и остался сидеть в темноте, неподвижный как изваяние. Поднес ладонь к лицу: пальцы испускали розовое свечение, будто рука была сделана из раскаленного стекла. Щелкнул пальцами – с них слетел рой шипящих искр.
– Хиути [103], – глубокомысленно произнес вслух Железовский, – не рано ли, коллеги, включать режим «спасайся и беги»?
– Срочное сообщение, – раздался в клипсах рации пси-голос координатора. – Обнаружено скопление серых призраков – около десяти тысяч особей.
Через три минуты Аристарх ворвался в зал контроля, где несли дежурство Шадрин, член Совета безопасности Таукан и кобра-один погранслужбы Демин.
В центре оперативного поля виома на фоне слабых россыпей далеких звезд и туманностей выделялось мерцающее, переливчатое, плавно меняющее очертания облако серых призраков, похожее издали на пушистую головку одуванчиков. Призраки постоянно маневрировали, и фигура облака менялась, то превращаясь в идеальный куб, то в шар (одуванчик, да и только!), то в эллипсоид, то в головоломную конструкцию сложнейшей формы.
– Что они делают?!
– «Роют яму», – отозвался Савич, находившийся ближе всех к образованию призраков. – Вакуум в этом районе «скатывается» в потенциальную «пропасть», в которой топология пространства прыгает от геометрии «струны» до двадцатишестимерности. Я о таком мечтать не мог, не то что своими глазами наблюдать!
– Зачем это им?
– На вопросы они не отвечают, но, по всей видимости, готовится какой-то сюрприз. Не нам, конечно, Конструктору. Он подойдет сюда примерно через полчаса, мы его уже видим визуально.
Железовский нырнул в кресло, освобожденное ему догадливым Шадриным, и окунулся в эфирный прибой переговоров всей сложной системы координации космических служб Солнечной системы. Выслушав доклады погранпостов,