"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Я уверена, - сказала она мужу, - что здесь появятся еврейские школы, университеты и музыкальные классы. Они не будут в болотах оставаться. Такой молодежи, как Моше и Мария, половина страны. Они свою землю обустроят.

Моше смеялся: «Тетя Полина, в Петах-Тикве люди пока в палатках живут». Полина отмахивалась: «Это ненадолго, милый».

- И Дине семьдесят шесть…, - вздохнул Аарон.

- Хотя они с Исааком ни на что не жалуются.

Зимнее солнце играло в его рыжих, побитых сединой волосах. В зеленой кроне гранатового дерева, ворковали птицы. Из кухни пахло выпечкой, трещали погремушки. Аарон сунул руку в карман и достал холщовый мешочек с зернами. Летом, когда Полина приехала в Святую Землю, Аарон сидел здесь, с зятем. Женщины пошли на рынок. Рав Судаков отставил простую, фаянсовую кружку и протер платком пенсне, в стальной оправе:

- Пригласи их на чай, Аарон. Кузину Полину, кузину Марту…, - Аарону показалось, что серые, в глубоких морщинах, глаза зятя улыбаются. Аарон, почти недовольно, раскурил трубку:

- Неудобно, Исаак. И что я ей скажу? Она не одна придет, наверняка.

- Одна, - уверил его рав Судаков.

- Это я тебе обещаю. А что скажешь…, - он посмотрел на гранатовое дерево, - это как сердце тебе велит. Нехорошо человеку жить одному, Аарон…, - вокруг деревянного стола расхаживали голуби, Исаак и Аарон бросали им зерна. Рав Судаков взглянул на него: «Хорошо, что ты приехал, Аарон».

- Это еще почему? - поинтересовался священник. Рав Судаков помолчал и подмигнул ему: «Хорошо, когда евреи живут на своей земле». Они оба расхохотались. Аарон протянул ладонь с насыпанным в нее зерном голубям. Птицы толкались, ворковали, а рав Судаков смотрел на священника, пристально, ласково, ничего не говоря.

На кухне Дина вытащила из печи глиняный горшок с жарким из курицы. Печеные баклажаны были готовы. Муж стоял над столом, засучив рукава черной капоты, сняв шляпу. Рав Судаков аккуратно резал чеснок.

- Совсем седой, - отчего-то подумала Дина, - и я тоже…, - она, мимолетно, коснулась платка, завязанного тюрбаном, и подумала о жене внука. Когда Мария и Моше оставили детей в Иерусалиме, Дина обрадовалась. Она, все равно, волновалась и за правнуков, и за их родителей:

- Сейчас девушек не похищают, - сказала себе Дина, - и погромов, как в Цфате был, больше не случалось. Упаси нас Господь от такого. В России, после убийства царя христиане с евреями расправлялись…, - Дина отерла глаза:

- Бедная Хана, молодой умерла. Хотя бы внучка у них есть, правнучка…, Да и тихо на мельнице. Они в глуши живут.

Моше только целовал ее в щеку:

- Бабушка, это наша земля, бояться нечего. Я отлично стреляю, Сара-Мирьям тоже, я ее научил…, -Дина вздохнула:

- Все равно, осторожность не помешает. Сара-Мирьям детей отлучила. Пусть в Иерусалиме до лета побудут. У вас болота, сырость…, - в Иерусалиме зимой тоже было сыро, но Мария сказала Моше:

- Ничего, милый. Они нас редко видят. Пусть с малышами повозятся, у них теперь еще одна прабабушка появилась…, - они с женой стояли в большом подвале дома Судаковых. Мария проверяла, по списку, вещи, что ехали вместе с ними в Петах-Тикву. Моше намеревался, когда-нибудь, построить большую усадьбу.

- Этот дом останется, - он поднял свечу и посмотрел на мощные, каменные своды, - его мой дед покупал, перестраивал…, Ему лет двести, если не больше.

Моше отдал свой дом, в новом квартале Мишкенот Шаананим, рядом с мельницей сэра Монтефиоре, под еврейскую школу.

- Мы все равно в Петах-Тикве устроимся, - сказал он жене, - но пусть и в Иерусалиме особняк будет. Тем более, - Моше усмехнулся, - он у нас необычный.

Моше провел жену в подземный ход, выходящий на маленькую площадь, перед Стеной. Мария ахнула: «Это твой прадедушка проложил! А дедушка Исаак знает?».

- Он мне его и показал, - Моше задул свечу и привлек Марию к себе, - он все эти годы за ним ухаживал. На всякий случай…, - он целовал жену и думал, что ход, наверняка, не понадобится:

- С кем Турции воевать? - успокоил себя Моше: «Они только что потерпели поражение от России. Будем жить спокойно, в мире…»

- Отлучила, - Дина достала из большого, крепкого, старомодного буфета тарелки:

- А хотела долго кормить. Интересно, почему? - она замерла, с посудой в руках:

- На Пурим они приедут, и все узнаем. Микву они построили, в Петах-Тикве, молодцы. Исаак сам здание проверял…, - муж принялся чистить баклажаны. Дина делала лимонад. Женщина, вдруг, сказала, глядя на его немного сгорбленную спину:

- Тетя Ханеле покойная права была, милый. Я у нее спрашивала, об Аароне. Она сказала, что мой брат проживет долгие годы, и правнуков увидит. Это и случилось, - Полина заглянула на кухню и забрала поднос со свежевыпеченными халами.

- Она никогда не ошибалась, - рав Судаков посыпал баклажаны сушеными травами:

- И она говорила, что придет человек, и отдаст нам самое дорогое. Это тоже было, - Исаак надел пенсне: «Все готово, милая».

- Человек, - Дина накрывала с Мартой на стол, слыша смех правнуков, - или люди…, Не помню. Шестьдесят лет прошло, кто бы вспомнил…., - двойняшки отлично жевали. Рав Исаак держал на коленях старшего правнука, а Полина кормила Шуламит. Девочка смеялась и крошила халу. Полина поцеловала теплый, рыжий затылок:

- Будем с тобой и Беном гулять, милая…

Они говорили о семье, о том, что старшая дочь миссис Горовиц следующим летом выходит замуж. Дина улыбнулась:

- Как время летит. Давно ли мы с тобой, Марта, у них на свадьбе готовили. Хорошо, что у них детей много, - Дина разлила лимонад, - хоть в Америке это не принято. Младшему мальчику всего годик, он еще долго при них будет…, - Полина взяла, под столом, руку мужа:

- У нас детей не появится. Но правнуки, внуки…, Господи, только бы все счастливы были…

Марта сидела, в тени гранатового дерева, опустив веки, подставив лицо солнцу. Она думала, что, по дороге домой, надо навестить европейских родственников, что кузен Пьетро и семья, наконец-то, возвращаются в Англию. Когда они встретились в Ливорно, Пьетро, весело, сказал:

- Рискнули, назначили меня, католика, заместителем министра иностранных дел. Хотя, евреи у нас тоже есть. Франческо следующим годом в Кембридж поступает, по моим стопам пойдет. Он и на японском языке свободно говорит, и на итальянском…, - Марта кивнула:

- Правильно. Япония нам очень интересна. Думаю, лет через двадцать мы увидим ее столкновение с Россией. Из-за Китая, из-за той части Тихого океана…, - Марта вспомнила церковь в Зерентуе и попросила:

- Господи, пусть живут спокойно. Пусть могилы останутся, и в будущем. За ними присмотрят, обязательно.

В Иерусалиме, она получила письмо от Пети. Сын писал, что церковь выросла, стала каменной, что кладбище в полном порядке. Он помолился на могилах предков и ехал дальше, вниз по реке Витим, в место, что называлось Бодайбинской резиденцией Стефано-Афанасьевского прииска:

- Здесь, мамочка, мне предстоит строить железную дорогу, прокладывать телеграф, и вообще служить светочем цивилизации, - видно было, как улыбается сын:

- Мы договорились с Николаем встретиться следующим летом в столице. Было бы хорошо, если бы ты тоже приехала. И, конечно, мы увидимся с тобой на венчании Люси.

- Приеду, - Марта поднялась. В закрытую калитку дома кто-то стучал.

- Я открою, - она рассмеялась, - у меня детей на руках нет, тетя Дина.

Она шла к воротам. Священник, глядя на ее бронзовые, выбивавшиеся из-под платка волосы, на узкую спину, вспомнил:

- Марта, услышав, что идет Иисус, пошла навстречу. Это о ней, конечно…, - белые голуби кружились над ветвями дерева. Бенцион сполз с колен деда и прикорнул на траве. Шуламит положила рыжую голову на плечо Полине. Они молчали, смотря на спящих детей, слушая голоса птиц.

Марта, приоткрыв калитку, узнала юношу. Когда они с Полиной и Аароном приезжали в Петах-Тикву, Моше приставил к ним мистера Менделя Гликштейна:

- Мендель в Ист-Энде родился, на Брик-Лейн. Отец его и дед на табачной фабрике работали. Он и здесь обещает плантацию устроить. Он вам все покажет.