ДЖАМП - Олеся Сергеевна Шалюкова

- Завидно? – улыбнулась Эми нежно. – Не перед кем было в своё время раздвинуть ноги и пришлось подниматься самостоятельно? Сочувствую. Очень сочувствую. А теперь убери от меня свою рожу, воняющую перегаром. И сообщи по пунктам, какие проблемы с моими документами. В противном случае, к обвинению в домогательствах, я добавлю оскорбление личности словом и делом.

Джей застыл на середине движения.

Эммануэль улыбалась, только глаза оставались ледяными. Сносить молча оскорбление? Нет уж. Профессор Борисова никогда не позволяла себя оскорблять и оставаться потом безнаказанными.

- Итак, - повторила она почти весело. – Мы работаем? Или вы дальше пытаетесь потешить своё самолюбие и тщеславие за мой счёт, Анджей?

Так и хотелось, так и подмывало добавить «мистер Ангел», но это было бы на диво неосмотрительным решением.

- Я проверю каждую твою бумажку, каждую строку, и если хоть где-то я найду хоть какую-то подозрительную деталечку, хоть что-то будет необъяснимо, ты вылетишь отсюда быстрее, чем успеешь мяукнуть, поняла?

Эми молча смотрела и улыбалась, зная, что её улыбка бесит этого мужчину сейчас больше всего на свете. К тому же, вот что-то, а мяукать она не умела. Нападала всегда мгновенно, отрывая от жертвы громадные куски. Как там её назвала одна девчонка из предыдущего дела? Белой акулой. Вот!

- Полагаю, что мы договорились, - вежливо согласилась Эммануэль. – Вы качественно выполняете свою работу, я соблюдаю регламент двенадцатого корпуса. У вас сейчас есть ко мне какие-то вопросы, Анджей? Или я могу продолжить следование своим планам?

- Где вы будете? – процедил мужчина сквозь зубы.

- На ближайшие несколько дней, пока мне не дадут допуск, я буду в третьей лаборатории.

Повернувшись на каблуках форменных сапог, Анджей выскочил за дверь. Эми проводила его недоуменным взглядом, собрала папки и двинулась в сторону лабораторного корпуса. Да, конечно. Она знала, зачем с такой скоростью аудитор метнулся прочь – чтобы расставить жучки по всей лаборатории.

Но профессор Борисова действительно собиралась заниматься тем, что делают в лабораториях, исследовать. Раз уж так получилось, что она оказалась в месте, где всё создано для того, чтобы заниматься наукой, не просто «можно», нужно было поддаться одной из своих самых больших слабостей в жизни.

Помимо науки в их числе значились как живые люди, так и определённые хобби. Профессор Борисова не представляла свою жизнь без джампа, роликов класса «агрессив», компьютеров… И людей… любимого прадеда, любимой подруги Леды, любимой воспитанницы Рашель, ставшей практически младшей сестрой, и любимого мужчины Змея. Конечно, Змей это было всего лишь прозвище, прозвище бесстрашного и пугающего начальника русского патруля. Но называть его Рюичи Эми до сих пор не привыкла. Да и он сам, говоря откровенно, совершенно отвык от собственного имени.

Про их отношения можно было написать дамский роман, но при этом не передать и десятой доли того, что между ними было, и чего между ними никогда не было.

И всё равно успех был бы обеспечен: спасение прекрасной заложницы из плена, поцелуи украдкой, отношения на работе, снова спасение, мимолётная ласка и удивительно нежная забота, ревность и соперница. Целый «букет».

К сожалению, же даже нельзя сказать, что не заболеваний! Потому что это была уже не любовь, со стороны Эми, это была болезнь. Она болела этим гадом чешуйчатым так, как не болела никогда ни по кому другому. С первого взгляда, с первого появления в патруле, когда его несчастного назначили её наставником, а потом и напарником, и до самого конца.

Подозревала здраво Эммануэль, что это та самая любовь, которая до гробовой доски, и теперь у неё был шанс до неё добраться, до естественной смерти, в смысле, а не быть убитой где-то в перестрелке или когда у кого-то окончательно сдадут нервы из-за «капитана Лонштейн». Прецеденты были.

И сейчас ей так безумно хотелось услышать его голос. Позвонить, поговорить, рассказать о чём угодно, спросить, как он сам, как Рашель, как дела в патруле, но…

У профессора Борисовой было дело, а фамильное упрямство прадеда воплотилось в правнучке в полной мере. Поэтому как бы ни было сложно, как бы ни было тяжело, она не собиралась сворачивать с пути.

В конце концов, раз уж он здесь, должна же она получить ту информацию, которую хочется?!

Ну, и немного исследований провести тоже. Перед преподаванием в академии джампа нужно было успеть проверить пару теорем и изучить одно интересное частное приложение. Чтобы было чем запугивать и заинтересовывать студентов!

Профессор Борисова шла по коридору с мечтательной улыбкой. Вокруг неё в воздухе уже порхали голографические символы, пока она выбирала, с чего начнёт. И это было настолько обыденным явлением в двенадцатом корпусе, что никто и не обращал внимания.

Обычно.

Потому что сейчас с профессора сразу несколько человек не сводили взглядов. Были взгляды и обрадованные, были испуганные, были непонимающие. А один взгляд, если бы только Эми его уловила, обжёг бы её дикой, неприкрытой, ярой ненавистью.

Но в голове у Эммануэль были цифры, векторы и формулы, и посторонние взгляды остались просто взглядами, а один путь, по которому можно было пойти, взял и просто закрылся.

Мир продолжал меняться.

Глава 2. Шумный вечер

В ночь накануне общей вечеринки учёных и их ассистентов не спали многие. Кто-то, как, например, профессор Борисова, засиделся в лаборатории до утра. Кто-то погряз в отчётности с головой, кому-то не хватило времени, чтобы наговориться с любимыми и дорогими.

Джей не спал в ту ночь совсем по другому поводу. Военный аудитор, хорошо знакомый с директором двенадцатого корпуса, взял на себя обязанность перепроверить за безопасниками документы новенькой. Но вот досада, придраться вообще было не к чему! Документы такой чистоты он видел разве что в паре военных округов, но что могла бы делать профессорша, да ещё и по такой узкой специализации, на военной службе?! Банальная гражданская идиотка!

Директор двенадцатого корпуса нервничал и грыз ногти. Всё пошло не так, как должно было! Всё пошло под откос. Всё, всё, всё! Он бесконечно надеялся на друга, но чем меньше времени оставалось до рассвета, тем явственнее было понятно, что всё напрасно. И тогда, за несколько минут до торжества солнца над ночью, по всем экстренным частотам полетело сообщение «мэйдэй, мэйдэй, просьба отменить операцию!»

Но никто не ответил, словно сообщение даже не ушло. И директор сходил с ума от беспокойства и отчаяния.

Он знал профессора Борисову. Нет, он не знал её звания, он не знал, где она работает и почему ей присвоен