Мир Приключений 1965 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов) - В Травинский

И все-таки ему нужно было уехать. Бурсов и сам бы справился с дополнительным минированием переднего края своей дивизии.

…Они работали всю ночь. Не кончили и утром, когда вражеские танки пошли в атаку. Никогда еще не видел Бурсов, чтобы немцы вводили в бой такое количество техники. Против каждой нашей роты в десять танков действовало по тридцать — сорок немецких, и среди них “пантеры”, “тигры”, самоходные орудия “фердинанд”. Разве не понимали и Бурсов, и Огинский, что без саперов нашим танкам будет совсем туго?

Немцы хотя и прорвали потом оборону, но саперы Бурсова вывели из строя много их танков. Подорвали даже “тигра”, новинку немецкой танковой техники. Подполковник сам видел, как его сержант подбросил мину буквально под самые гусеницы одного из этих “тигров”.

Немецких танков было очень много. Несмотря на потери, они рвались вперед, преодолевая минные поля. Несли потери и саперы. На глазах дивизионного инженера погиб командир саперной роты. Командование саперами Бурсов взял на себя. Приказ полковому инженеру Сердюку об отходе в глубину полковой обороны отдал он лишь после того, как не осталось в его резерве ни одной мины.

Нужно было уходить и самому, а он стал искать Огинского. Майор был в той же траншее, лишь несколько левее. Бурсов крикнул ему, но в грохоте боя тот не услышал. И тогда подполковник, пригнувшись, устремился к нему. А когда был уже рядом, почти на самом бруствере разорвался снаряд. Он не услышал взрыва, только пламя резануло по глазам, а воздушная волна сразу же вдавила его в стенку траншеи…

…На четвертые сутки, сразу же после завтрака, приходит к ним очень молодой белобрысый и веснушчатый лейтенант.

— Разрешите представиться, товарищ подполковник, — обращается он к Бурсову, — лейтенант Азаров. Взят в плен в августе сорок первого под Смоленском. Командовал взводом саперного батальона стрелковой дивизии шестнадцатой армии. Теперь исполняю обязанности старшины местного лагеря, хотя я тут самый младший по званию среди советских военнопленных.

— С чего же это так вдруг возвысились? — небрежно спрашивает его Бурсов.

— Произвел неотразимое впечатление на господина коменданта, — не улыбаясь, очень серьезно отвечает Азаров.

— Надеюсь, вы понимаете, лейтенант, что нам не до шуток? — хмурится Бурсов.

— А я и не шучу вовсе. Потом как-нибудь расскажу, при каких обстоятельствах это произошло. А сейчас имею задание коменданта лагеря ввести вас в курс дела. Да он и сам к вам скоро пожалует.

По всему чувствуется, что Азаров веселый, может быть, даже озорной человек, но изо всех сил старается быть очень серьезным.

— Вам, конечно, не безынтересно, что тут за лагерь, — продолжает лейтенант. — Это не обычный стационарный шталаг, каких сотни на оккупированной территории. Ну, во-первых, здесь одни саперы и к тому же — только офицерский состав. Во-вторых, занимаемся мы тут своим обычным саперным делом — минированием. Да, да, минированием! Минируем танкоопасные участки местности с учебной целью.

Заметив усмешку в глазах своих слушателей, лейтенант Азаров начинает заметно горячиться:

— Да, да, именно с учебной целью! Учим на них немецких саперов.

— Немецких саперов?! — не выдержав роли беспристрастного слушателя, восклицает Бурсов.

— Я-то лично этого не делаю. У меня скромная роль лагерного старшины, а остальные делают, потому что… Да вы сами потом узнаете почему…

— Духом, что ли, пали?

— Не все, но кое-кто… Считают, что прокляты своим народом, хотя совесть их перед Родиной чиста: в плен никто из них добровольно не сдавался. Все дрались до последней возможности.

— И у них даже мысли о побеге не возникает? — удивляется Бурсов.

— У этих — нет. А тех, у которых такие мысли возникали, выводили перед строем на аппельплац и расстреливали. Даже тех, у которых одни только мысли об этом были.

— И у всех были только мысли?

— Ну зачем же только мысли. Кое-кто пытался и бежать. Тогда расстреливали не только его, но и каждого третьего из выстроенных на аппельплацу.

Бурсову хочется спросить: “Ну, а вы лично пытались ли?” — но он лишь вздыхает и отворачивается к окну.

— Вы, наверное, спросите, — раздумчиво, будто размышляя вслух, продолжает Азаров, — а где же их офицерская совесть, советская их совесть? Но, для того чтобы их осуждать, нужно прежде побывать в их шкуре… А такая возможность вам скоро представится. Ну, а о том, что тут у нас не санаторий, вы, конечно, и сами догадываетесь…

Азаров, сидевший до этого рядом с Бурсовым на нарах, вдруг торопливо встает и идет к выходу из барака. Постояв немного за дверями и, видимо, понаблюдав за чем-то, он возвращается и продолжает:

— И вот еще что не мешает вам знать: комендант этого спецлагеря, капитан Фогт, не общевойсковой офицер вовсе, а эсэсовский гауптштурмфюрер. И его помощник, унтер-фельдфебель Крауз, тоже фашист, шарфюрер. Это они специально для нас общевойсковую форму надели и заменили свои эсэсовские звания армейскими. И ведут себя помягче, чем другие эсэсовцы. Фогт ведь хорошо понимает, что добром от нас большего можно добиться, чем жестокостью. Крауз, впрочем, не очень пытается притворяться. Он-то настоящий зверь, его лишь Фогт сдерживает. А в остальном тут у нас, как и во всех шталагах: и “кугель”, означающая приказ о немедленном расстреле за попытку к бегству, и “зондербехандлунг”, то есть “особое обращение” с некоторыми из нас, означающее уничтожение… Да, и еще вот что имейте в виду, — помолчав, добавляет Азаров, — охрану нашего лагеря несут эсэсовцы, а проволочное ограждение вокруг лагеря под электрическим током высокого напряжения.

— Это вы на тот случай, чтобы мы не вздумали бежать? — усмехается Бурсов.

— Нет, так просто, на всякий случай.

И снова Азаров уходит за дверь, а вернувшись, взволнованно шепчет:

— На вас у них особая надежда. Со слов прибывшего вместе с вами старшего лейтенанта им известно, что вы крупные специалисты по взрывному делу. Что вели какие-то эксперименты по детонации минных полей. Это их сейчас особенно интересует. И похоже, что они предложат вам продолжить тут эти эксперименты. Ну, вот пока и все. И считайте, что такого разговора между нами не было.

Он поспешно уходит, а Бурсов с Огинским долго молча лежат на нарах, не обменявшись ни словом.

— А знаете, — произносит наконец Бурсов, — чем-то этот лейтенант мне понравился.

— А мне не очень. Хотя, в общем-то, все рассказанное им выглядит вполне правдоподобным. Немцы действительно используют пленных советских саперов для различных военно-инженерных работ и даже для разминирования наших минных полей.